Заговорщикам казалось, что, убив Распутина, они освободили Россию. Они не видели, что уже сами сидят на пороховой бочке, что Распутин – это жупел, который они создали сами, что для гибели России он уже погоды не делал. И не понимали, что готовят эту погибель другие силы.
Анна Вырубова, а затем и императорская чета узнали об этом трагическом для них событии из сообщения полиции. Для Аликс это известие было ошеломляющим. 17 декабря в письме к мужу она сообщает, что пропал их Друг, что он уехал к Феликсу Юсупову на присланном за ним автомобиле, чтобы повидаться с великой княжной Ириной, супругой Феликса. Александра Феодоровна еще не может поверить, что «наш Друг» уже мёртв. А когда ей донесли, что перехвачены телеграммы её родной сестры Эллы, в которых она поздравляет убийц Распутина – великого князя Дмитрия Павловича и Феликса Юсупова – «с героическим подвигом», отчаянию Аликс не было предела. Вырубова в своих воспоминаниях пишет: «Эти постыдные телеграммы совсем убили Государыню, она плакала горько и безутешно, и я ничем не могла успокоить ее».
Николай II, который всегда был прежде всего мужем и отцом, а уж потом императором, бросил все свои дела на фронте, поручив их весьма ненадёжным людям, и примчался к своей любимой Аликс, чтобы поддержать её в её ужасном горе – гибели «божьего человека» Григория Распутина. Два месяца он утешал свою жену, своих дочерей и Аню, ставшую неотъемлемой частью его семьи, а за это время страна стала медленно, но верно погружаться в революционный хаос, и одни ловкие люди, во главу которых выдвинулся А.Ф. Керенский, создали Временный комитет Государственной думы, а затем Временное правительство, а другие, не менее ловкие, во главе с Чхеидзе, – Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов, руководство которым захватил В.И. Ленин. И создание этих двух властных органов предрешило судьбу императорской власти и императорской семьи.
Только 22 февраля 1917 года Николай II вернулся в Ставку, но только он уехал из Петрограда, где по совету жены занимался наиважнейшим, по их мнению, делом: увольнением одних министров и заменой их другими, как буквально на следующий день начались уличные «хлебные» беспорядки, а 27 февраля – восстание: началась Февральская революция. Были захвачены Арсенал и Зимний дворец.
Найденное в Неве тело Распутина было похоронено рядом со строящейся церковью в Царском Селе, и Аликс с Аней, которая снова поселилась в императорском дворце, постоянно стали посещать его могилу. Императрица наивно, но свято верила, что её Друг и теперь молится за них и им помогает и что если их Друг за них молится, то ни императорской семье, ни стране ничто не может угрожать. В письме к мужу от 22 февраля 1917 года Аликс, взявшаяся руководить Россией, но ничего, как видно из её строк, не понимавшая в её политической обстановке, написала: «Наш дорогой Друг в ином мире тоже молится за тебя – так он еще ближе к нам. Но все же как хочется услышать Его утешающий и ободряющий голос! Бог поможет, я верю, и ниспошлет великую награду за все, что ты терпишь. Но как долго еще ждать! Кажется, дела поправляются. Только, дорогой, будь тверд, покажи властную руку, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту, дай им почувствовать порой твой кулак. Они сами просят об этом – сколь многие недавно говорили мне: „Нам нужен кнут“!»
И это написано за день до начала Февральской революции! Особенно удивительны слова: «Кажется, дела поправляются».
В этот день заболели корью дочь Ольга и наследник Алексей. А 23 февраля, заразившись от них, слегла с корью и Вырубова. Обычно дети болеют корью более легко, чем взрослые. Аня болела очень тяжело: в полубессознательном состоянии, с высокой температурой, вся покрытая сыпью, она не могла прийти в себя несколько дней. Все письма императрицы, на этот раз весьма сумбурные, заполнены сводками о температурах и состоянии больных.
А в это время генерал Алексеев не раз подходил к Николаю II с требованием отречься от престола. 2 марта 1917 года Николай II на станции Дно под Псковом подписал акт об отречении от престола в пользу брата – великого князя Михаила Александровича. На следующий день, 3 марта, великий князь Михаил Александрович отказался от принятия престола до решения Учредительного собрания (!). Этого решения он так и не дождался: в феврале 1918 года он был выслан в Пермь, а в ночь с 12 на 13 июня того же года там, в Перми, расстрелян.
Бывший император Российской империи хотел уже только одного – соединиться со своей семьёй. Но его задержали в пути: решался вопрос о создании Временного правительства, и Керенский распорядился до избрания его на пост председателя задержать бывшего императора в пути, не разрешать его проезд в Царское Село, где бедная Аликс металась между больными, уже зная о его отречении, но не ведая, где он и что с ним. Умная Вырубова, как только немного оправилась от болезни, стала жечь все свои бумаги в камине. Она уже понимала, что Керенский, эта пародия на Бонапарта, не пощадит никого, что её непременно арестуют: для уничтожения императорской семьи необходимы порочащие «царей» сведения, а больше всего сведений можно получить от Вырубовой. Так началась игра Ани с Временным правительством.
Наконец, Николаю Александровичу разрешили вернуться в Царское Село, но арестовали его и всю его семью, в том числе и Вырубову. Арест осуществило Временное правительство во главе с Керенским (впоследствии, в эмиграции, Керенский лгал, что он не виноват в гибели царской семьи). Семью оставили пока на месте, а арестованную Анну Вырубову 21 марта 1917 года увезли в Петропавловскую крепость. «Гражданину Романову» предписали исправительный труд: колоть дрова, убирать снег, мести расчищенные от снега дорожки, и при этом солдаты, сторожившие арестованных, всячески унижали бывшего царя. Но Ники не обращал на это внимания, он, как истинный христианин, терпел, ибо, как сказано в Евангелии, «претерпевший же до конца спасется» (Мк. 13: 13). Зато в свободное от работы время он мог гулять по парку, дышать свежим воздухом, что когда-то предписывалось ему врачами. Вечером Ники читал жене и детям книги и, несмотря на арест, должно быть, впервые в жизни чувствовал себя совершенно свободным, наивно полагая по-толстовски, что «всё образуется». Но Аликс горько переживала своё унижение: сразу состарилась, поседела и очень похудела. О фаворитке Ане у царской семьи никаких известий не было.
Анна Александровна Вырубова попала к следователю Чрезвычайной Комиссии Временного правительства Гирчичу, который постоянно ловил её на лжи, но она, такая глупая и беззащитная, не отрицая этой лжи, защищалась нелепыми, наивными и неразумными словами. Приводили её из сырых тёмных подвалов Петропавловки и к следователю В. Рудневу, на допросах у которого Анна Вырубова представляла себя несколько по-иному: наивной, всей душой преданной царской семье, которая и относилась к ней как к глуповатой бедной Ане. Она предстала перед следователем Рудневым как христианка, которая всё терпит и всё прощает тем, кто над ней издевается, её обижает и унижает, исходя из той же евангельской мудрости: надо всем прощать, потому что «они не ведают, что творят», и помнить: «претерпевший же до конца спасется». И она просит Руднева не наказывать тех, кто над ней издевается, чем подкупает его окончательно. И он понимает и прощает ей «ложь во спасение». Итог его расследования приводит в своей книге Э. Радзинский: «Никаким влиянием при дворе она не пользовалась и пользоваться не могла – слишком был велик перевес умственных и волевых качеств императрицы по сравнению с ограниченной, бесхарактерной, но беззаветно преданной и горячо любившей ее Вырубовой». «Бедный провинциал, – пишет о Рудневе Радзинский, – не мог даже подозревать, какие утончённые психологические игры вела его подследственная». И далее о Вырубовой: «…достаточно прочитать протоколы ее допросов, чтобы почувствовать, сколь блистательно изворотлива и опасно умна эта женщина. С самого начала следствия она удивительно верно избрала свою роль – ту самую роль наивной, простодушной, недалекой Ани, которую с таким упехом играла в Царской Семье».
В стенах Петропавловской крепости, где пришлось ей сидеть, было ей нелегко: стража, настроенная против арестованных «кровопивцев», безнаказанно, как хотела, издевалась над ними. Вырубова терпела и плевки в лицо, и пощёчины, и толчки в бока и в спину и, конечно, вынуждена была выслушивать самые грязные ругательства и оскорбления. И хотя обвинение, ей предъявленное, было особо тяжёлым: вместе с Распутиным принимала участие в политических интригах, назначала угодных Распутину людей на министерские и другие высокие посты – ей, притворившейся полной дурой, лгущей со страху всё подряд, удалось снять с себя это обвинение и выйти на свободу. Образ страдающей от людей несчастной, недалёкой Вырубовой предполагал её страдания и от «царей», и от царедворцев.
Как только Вырубова, просидев в Петропавловской крепости 9 месяцев, освободилась из-под стражи (20 декабря 1917 года), она тотчас спряталась от людей, поселившись не у родителей, а на съёмной квартире, и стала думать, как ей освободить Аликс, Ники и их детей. Царская семья в то время находилась в Тобольске и имела относительную свободу. До Тобольска тогда еще не дошли разруха и голод, которые уже охватили Петербург, и Аликс сумела даже переправлять для её любимой Ани посылки с продовольствием. С помощью самых доверенных людей Вырубова письменно связалась с Аликс, и им удалось наладить не только взаимную переписку и переписку Аликс с другими близкими ей людьми, но даже и обмен посылками. Сохранилось несколько писем низложенной императрицы Александры Феодоровны к Вырубовой, в которых Аликс с чисто немецкой аккуратностью сообщала, какие продукты она посылает и как она регистрирует свои посылки с продовольствием. Она и Анну просит следить за их получением по номерам. В письме от 8 декабря 1917 года с припиской «9-го»: «Посылаю макароны, колбасы, кофе, хотя пост теперь». «Я в книге отмечаю, когда посылаю, и что писала 10-го, а послала 14-го и до этого 9-го. Рисованные карточки. Ты все получила? Посылаю еще муки на днях». (Аликс очень хорошо и с большим вкусом рисовала миниатюрные картинки «без всякого значения», которые она называла «рисованными карточками».) 9 января 1918 года из Тобольска: «Скажи, получила ли Ты разные посылки через знакомых с колбасой, мукой, кофе, чаем и лапшой и подарки, письма и снимки через ‹…› М.Э.Г. Волнуюсь, так как, говорят, открывают посылки со съестными продуктами. Тоже говорят, лучше не посылать „заказные“, они больше на них обращают внимание, и оттого теряются. Начинаю сегодня номера ставить, и Ты следи за ними». В письмах к Вырубовой Аликс перечисляет все подарки, которые она получила от Анны и от знакомых: «Накануне Рождества получили письмо и духи, Тобой еще в октябре посланные. Потом еще раз духи через маленькую Н., жалею, что ее не видела. ‹…› Твои карточки, серебряное блюдечко и Лили колокольчик, тот пакет еще не могли передать».