Тревожные слухи доходили до императрицы. Некоторые письма вырывались из Москвы и вызывали тревогу в Петербурге. А в 1749 году Елизавета Петровна собралась посетить старую столицу. В Москву направили князя Татищева и сделали его обер-полицмейстером, дабы он искоренил воровство и взяточничество.
Татищев был сподвижником Петра, в Москве у него не было связей и обязательств, и к своей задаче он отнесся серьезно.
Вскоре Татищев понял, что за многими преступлениями стоит неприкасаемый Иван Осипов. Татищев несколько недель выжидал, подбирая материалы, а затем дождался повода схватить сыскаря. Случай оказался и в самом деле возмутительным. Каин украл пятнадцатилетнюю дочку солдата Тараса Зевакина, потому что ему понадобилась вторая жена.
Татищев не стал тянуть с беседами, а сразу приказал вздернуть Каина на дыбу. Пытка эта была ужасной, и Каин, промучившись несколько часов, начал кричать: «Слово и дело!» На этот раз выкрутиться ему не удалось. Татищев не услышал криков Каина и продолжил пытки.
И тогда Каин заговорил.
Но заговорил так, что даже Татищева испугал. Вернее всего, на содержании Каина было столько высоких лиц города, что никакого открытого суда и быть не могло. Когда Елизавета узнала о показаниях Каина, она велела продолжить следствие и выяснить всех причастных к вымогательствам и взяткам. Но Елизавета никого не казнила смертью. Поэтому, пока разворачивалось следствие, Каина перевели в тюрьму, где он просидел больше пяти лет. Причем у него осталось немало дружков, были и припрятанные деньги. Так что в тюрьме Каин жил в отдельной камере, играл в карты, пил водку, у него бывали различные гости – конечно, это не лафа для недавнего хозяина Москвы, но жить можно…
По истечении шести лет начался суд. Довольно скорый и весьма закрытый. К тому времени тихо и негласно вся верхушка московского Сыскного приказа сменилась, чиновники ушли в отставку, так что на суде Каину было не к кому обращаться за помощью. И неудивительно, что суд приговорил его к самой страшной казни – к четвертованию. Но так как в России существовал «мораторий» на смертную казнь, то ему заменили ее вечной каторгой, а на лбу выжгли клеймо «вор».
В мае 1755 года Ивана Осипова отправили в Балтийский порт, затем есть сведения, что его перевели в Сибирь. Где и когда он умер, неизвестно.
Статс-дама Екатерины. Чэдли-Бристоль-Кингстон
Наверное, такую женщину следует осуждать и даже проклинать. Но ее мало кто проклинал. Наверное, ее вполне заслуженно можно было называть обманщицей и авантюристкой, но, несмотря ни на что, ее друзья оставались ей друзьями даже в беде.
Она была загадкой. Но загадка происходила от ее характера. Она всю жизнь придумывала великие проекты, авантюры и планы, но они часто проваливались, а со стороны казалось: вот еще одна странная загадка связана с этой женщиной!
В середине 70-х годов XVIII века в Неву вошла роскошная двухмачтовая яхта под английским флагом. Вскоре к ней подошла шлюпка командира Петербургского порта, а также неких известных придворных государыни-императрицы Екатерины Алексеевны. На набережную стекался народ: такого судна на Неве еще не видели, даже у самой императрицы не было ничего подобного.
Вскоре на берег сошла единственная пассажирка яхты, дама в летах, но красоты необычайной и преисполненная горделивого изящества. Окруженные зеваками, на набережной даму ждали кареты, и кортеж немедленно двинулся ко дворцу могущественного друга императрицы Екатерины – князя Потемкина.
А тем временем под пристальным наблюдением присланных к яхте гвардейцев на берег стали сносить многочисленные сундуки, ящики и свертки.
Не надо было объяснять, кто пожаловал в Санкт-Петербург. Газеты заранее оповестили жителей столицы, что к государыне с визитом направляется герцогиня Кингстон, дама удивительной красоты и несусветного богатства.
Более того, прекрасная герцогиня еще в Лондоне заявила во всеуслышание, что поражена талантами и мудростью российской императрицы и мечтает сделать ей подарок, достойный ее величества.
А так как подарок для столь великой особы сделать нелегко, она решила представить императрице список картин, имеющихся в замке герцогини. Может быть, русская царица захочет взять себе на память какого-нибудь небольшого Тинторетто или Веласкеса? А может быть, она склоняется к Эль Греко или Тициану?
И в самом деле, в Петербург прибыл список шедевров из коллекции этой неизвестной и загадочной дамы. Сперва императрица через своего посла ответила, что в подарках не нуждается, но затем передумала и, заинтригованная, дала согласие на встречу. Вот герцогиня и приплыла в Россию, пойдя на колоссальные расходы, чтобы поразить воображение русских.
Григорий Григорьевич Потемкин
Ожидая, пока императрица ее примет, герцогиня приглашала на борт своей яхты сливки русской знати, задавала балы, благо яхта была вместительной, а французские повара герцогини поразили воображение гостей.
Герцогиня и сама наносила визиты и особо сблизилась, как рассказывают, с князем Потемкиным и графом Чернышевым, которому подарила полотно Рафаэля.
Сама герцогиня была обворожительна и мила, несмотря на свой зрелый возраст. Ее окружали поклонники, среди которых были весьма молодые люди.
Наконец императрица приняла герцогиню, хоть и с большим запозданием – в России никак не могли раскусить эту даму. Не авантюристка ли она? Не поставит ли она императрицу в ложное положение? Ведь не было еще случая в истории, чтобы некто дарил ценнейшие полотна русской царице просто так, из уважения к ней.
«Екатерина II – законодательница в храме богини Правосудия» (Левицкий Д. Г.)
Должен же быть какой-то подвох, какая-то дьявольская хитрость!
А пока что герцогиня пользовалась в Петербурге всеобщей любовью и почтением. Все знали, что она богата, щедра, весела и любит нас, русских, бескорыстно. Уверяет, что ее родственники, англичане, нам и в подметки не годятся. А мы такие слова ой как любим!
«В торжественных случаях, – пишет исследователь XVIII века Карнович, – и на дворцовых выходах она являлась с осыпанною драгоценными камнями герцогскою короной на голове, следуя существующему среди английских дам обычаю надевать вместо модных шляп геральдические короны, соответствующие титулам их мужей. В Петербурге говорили, что она близкая родственница королевскому дому… Императрица приказала отвести герцогине один из лучших домов в столице, а когда сильная буря повредила стоящую на якоре ее яхту, императрица… без ведома герцогини велела произвести исправление на казенный счет».
На самом-то деле корысть у герцогини была, хотя, на мой взгляд, не столь преступная, как ожидается. А корысть была связана не только и не столько с тайной рождения герцогини, как с отношением к ней в Англии.
Для того чтобы получше разобраться в этой тайне, придется возвратиться на сорок лет назад.
Елизавета Чэдли была дочкой отставного английского полковника, жившего на скромную пенсию в графстве Девоншир. Полковник Чэдли гордился тем, что его предок, адмирал флота, отважно сражался с испанской Непобедимой армадой в конце XVI века.
Дочь полковника (назовем ее Лизочкой, потому что все в графстве называли бы ее так, если бы в английском языке нашлось такое ласковое слово) была одним из тех прелестных созданий, которых природа дарит человечеству, чтобы ему было чем восхищаться.
Во-первых, она уже в двенадцать лет считалась первой красавицей Девоншира, а может, и всей Англии. Во-вторых, она была так умна и остроумна, что ставила в тупик даже бакалавров из Оксфорда. В-третьих, Лизочка была добра настолько, что все верили в ее умение говорить с домашними животными, а то и с дикими оленями.
Когда Лизочке исполнилось шестнадцать, ее отвезли в Лондон и там, пользуясь связями отца, а также растущей известностью красавицы, пристроили фрейлиной при дворе принцессы Уэльской. Это был не главный двор королевства, но все же самый настоящий двор.
Все нравилось Лизочке в столице. И нравы двора, и дома, и люди, и, главное, сонм почитателей, окруживших ее.
А среди них выделялся некий лорд Гамильтон. Фамилия в Англии известная, хоть и не самая знатная. Представительница этой семьи прославится тем, что ее полюбит знаменитый адмирал Нельсон.
Лизочка без памяти влюбилась в красавца вдвое ее старше, и, как пишет историк, «неопытная девушка скоро попала в сети, расставленные ей ловким волокитой, и предалась ему со всем пылом первой любви».
Лорд Гамильтон поклялся жениться на Лизочке, но потом оказалось, что ему недосуг связывать себя узами Гименея. Правда, Лизочка позже утверждала, что доброжелатели рассказали ей о романе Гамильтона с другой девицей. Разгневанная красавица разорвала помолвку, но всю жизнь любила соблазнителя.
В состоянии грусти и разочарования фрейлина назло всем вышла замуж за графа Бристоля, но сделала это в глубоком секрете, потому что иначе лишилась бы места при дворе.
Брак, заключенный назло возлюбленному, к тому же секретный, не сложился. Небогатый граф и Лизочка непрестанно ссорились. Наконец наступил день, когда Лизочка поняла: больше терпеть графа ей невмоготу. Собрав все деньги, заняв у папы, она взяла отпуск и отправилась путешествовать по Европе.
Представьте себе, на дворе середина XVIII века. Совершенно одна, без спутников, лишь со служанкой и лакеем по Европе не спеша едет молодая красавица, сказочно обольстительная и удивительно остроумная. Фигура совершенно загадочная, тем более что ни в каких сомнительных знакомствах или поступках она не замечена. У нее рекомендательные письма от особ благородного происхождения, да и ведет она себя безукоризненно.
За несколько месяцев Лизочка завела себе влиятельных друзей. К примеру, она подружилась с королем Пруссии Фридрихом Великим, который до конца жизни остался ее верным другом и состоял с ней в переписке. Король польский Август с женой считали Лизочку приемной дочкой. О простых герцогах и графах и говорить нечего.