Мы несколько раз разглядывали друг друга. Мне она нравится. Такая спокойная и всегда очень серьезная. До сегодня я не видела, чтоб она улыбалась…
А сегодня я, отбывав в бане и из-за этого пропустив своего любимого Пиксанова – с его лекциями и семинарием, пришла в просеминарий к Сиповскому и села снова на одну скамейку с ней, но уже не случайно, так как была бы, пожалуй, не прочь сесть и поближе, а уже – в силу привычки и симпатий. И вдруг – вот удивление! Она подвинулась поближе ко мне – и заговорила. И даже улыбалась, а глазки у нее – очень красивые!..
После просеминария поговорили очень мило о Пиксанове и завтрашних лекциях о Толстом165 – и в заключение распрощались, пожав друг другу руки…
P. S. Семинарий у Пиксанова был очень интересный сегодня! Зоя от реферата в восторге и очень жалеет, что меня не было…
В пятницу (6 ноября) вечером на курсах был вечер в память Толстого. В субботу (7 ноября) – три лекции в актовом зале. Мы с Сонечкой (Юдиной) сидели на хорах и всё хорошо видели и слышали.
А вечером я все-таки ждала Сергея Яковлевича, хоть и была уверена, что он не придет: так и вышло… Разозлился, должно быть, здóрово…
Ну а вчера была в «Музыкальной Драме» – на «Аиде». Вот – красота! В постановке, конечно… А музыка – не египетская…
Великолепно поставлено! Если описывать, так у меня ни слов, ни сочетаний их не найдется…
А еще: вчера Миша (Юдин) был именинник (я сегодня ему с Соней клюквы послала)…
А еще… Я вчера посылку получила – и наслаждаюсь котлетками, пирожками и «тянулками»…
Ну а теперь – будем писать. Надо, надо заняться – пока Ули (соквартирантки) нет дома…
(ноября) Вчера (11 ноября) получила письмо от Лиды (Лазаренко) – очень откровенное для нее письмо. «Он» убит… Но кто это – «он» – и о каком «счастье, достигшем апогея» в первый день нашего с ней знакомства и «рухнувшем через год» и как будто через два года «снова загоревшемся», а теперь так «безжалостно погубленном немецкой пулей» (идет речь) – я не знаю…
И одно ли это счастье и горе или два разных – тоже не знаю…
Только теперь мне ясно, что это – совсем-совсем не то, что я предполагала. Я думала тогда, что мать… Но в первом-то несчастье, я и теперь убеждена, виновна мать. Это убеждение может быть уничтожено только откровенным признаньем Лиды, но таковое, кажется, невозможно…
Я ответила ей вчера же. И если она не рассвирепеет, прочитав все мои глупости, то… это значит, что мне всё с рук сходит…
Вечер.
Еще утром, лежа в постели, я подумала, вспомнив ту девочку, с которой разговорилась в пятницу (6 ноября) и сидела вчера (11 ноября) на Сиповском:
– Ручаюсь, что она принимает меня за петербургскую жительницу…
Так и есть – она мне сегодня об этом сказала и еще о том, что я не похожа на курсистку… Она и сама совсем не похожа. Удивляюсь, чего она во мне нашла? Со мной заговорила (с первой) и первая и смеется – очень мило… Но я еще не знаю, как ее зовут, хотя уже знаю, что она – институтка и что у нее много братьев, двое из которых ушли на войну, и ни одной сестры…
– Завтра придете? – уже спрашивает она.
Конечно – завтра вместе будем сидеть…
Пятница, 13 (ноября) Пиксанова не было. То есть не было семинария, так как он забыл рефераты… На Сиповском сидели не вместе. Но после занятий она (сокурсница) дождала меня у дверей аудитории. Потом я ее проводила до трамвая…
А теперь хочу писать письма…
Среда, 25 (ноября) О, сколько времени я сюда не заглядывала!.. Теперь, пожалуй, и не соберусь с мыслями. Право, не помню всего, что было. Наиболее яркие пункты… Вот – сообрази-ка, Нина Евгеньевна!..
Да-а, прежде всего – в воскресенье (15-го ноября) у Миши (Юдина) нашелся урок. Но – с какого боку это для меня-то важно? Так дело-то в том, что он надо мной смеется по этому пункту и советует своей новой ученице, Мане Прозоровой, не брать с меня пример. А мне нынче эти насмешки – ведь добродушные же! – не так легко достаются. Раздражаться я очень стала – и досадую на себя за это… Итак, настроение у меня быстро упало, я удрала от Юдиных рано и дома задала ревку…
16-го (ноября) был на курсах вечер в память Тургенева…166 Мне больше всех понравилась Ведринская167. Замечательно читает! Можно в дикий восторг прийти. От ее монолога у меня в горле совершенно пересохло…
Потом – что же?..
В среду (18 ноября) была у Юдиных.
В четверг (19 ноября) – с Аней (Корепановой) – у Гали Александровны (Краснощековой). Просидели вечер очаровательно. Она (Краснощекова) была в духе, много говорила. Рассказывала о своей жизни в Париже главным образом. Мы так ее заслушались, что не слышали боя часов, а когда опомнились, был уже одиннадцатый час (вечера). Заторопились – и я оставила свою тетрадь и матрикул…
На другой день была на курсах только у Сиповского – «винегрет» из «Записок» Смирновой168 о Пушкине, а потом с «ней» (до сих пор имени не знаю!) направились на Петроградскую сторону – за матрикулом…
В субботу (21 ноября), конечно, опять была у Юдиных. Ничего не делала, страшно томилась без дела…
В воскресенье (22 ноября) у нас (на курсах) в десятой аудитории была сказительница. Старушка 72 лет, в синем сарафане, белой рубашке и коричневом платке, маленькая, бодрая, живая, – с увлечением пела она нам свои стáрины, былины, скоморошины и небывальщины. Очень интересно было…
Оттуда с Соней (Юдиной) пошла к ним: Маня (Прозорова), слава Богу, кончила урок. Миша (Юдин) делал перевязки, мы смотрели, и мешали, и свертывали бинты, и учили английский…
В субботу еще (21 ноября) – вечером – у меня был Гриша (Куклин) (боюсь, не послала ли его сестрица?), но не застал, понятно. Я тогда же написала ему открытку, но послала только сегодня…
Вчера же (24 ноября) была на именинах у Юдиных, разумеется – и у Е. А. Минюшской… У Юдиных обедала и рассчитала к Минюшским попасть после обеда. Но приехала к самому началу, ибо они отложили обед почти на час… Но к счастью, у нее (Минюшской) почти никого не было. И вышло это не так неловко…
Но что за красота – Е. А. (Минюшская)! На ней было вчера платье какого-то розовато-желтоватого цвета с черной и белой отделкой. И прическа ей так к лицу! Она была вчера вся в нежно розовато-желтоватых тонах. Удивительная гармония цвета материи с цветом кожи и отделки с цветом волос!.. Редко такая красота на земле встречается…
В ту субботу (21 ноября), когда я возвратилась от Юдиных, Агрипина подала мне записку: за подписью – «Г. Куклин». Впрочем, я об этом уже писала, отметила также, что послала ему открытку, сообщая, что меня можно застать лишь в будни. Опустила ее в среду (25 ноября), а в четверг (26 ноября) – когда я меньше всего ожидала такого происшествия – Григорий Александрович (Куклин) пожаловал.
Ули (соквартирантки) у меня уже нет – она уехала в четверг (26 ноября) днем домой, поэтому в комнате был кавардак, а Гриша еще говорит:
– Чувствуется как-то у вас здесь женская рука…
Здóрово чувствовалось!..
Так как я была полной хозяйкой комнаты и мешать мы своими разговорами никому не могли, то он (Гриша) и просидел у меня до двух часов (ночи), причем мы совершенно не заметили времени. Не молчали ни минутки… Разговаривали обо всем. Шутки и анекдоты не мешали очень серьезным вопросам жизни и искусства… Это не то что Улин Петр Петрович, у которого только вздор на языке…
А сколько нового я узнала! Того, что необходимо знать, живя здесь, чтобы гарантировать себя от разных случайностей…
Он (Гриша) очень хорошо держится. Тактичен, прост и искренен. Только, правда, у него на лице лежит старческий отпечаток…
Завтра мы, вероятно, пойдем в Академию (художеств). Я там не была ни разу…
Сегодня у меня была Маруся Шутова – уже второй раз. Забежала справиться – здорова ли я, так как я вчера (8 декабря) не была у Котляревского… И я сделала, кажется, маленькую глупость: показала ей мои «Улыбки счастья» – разбор их Зинаидой Александровной (Куклиной) и мой ответ на это письмо. Она (Маруся) как-то по-особенному на меня посмотрела…
Впрочем, мне всегда кажется, что на меня все по-особенному смотрят – в некоторых случаях. Это уж обычный мой недостаток – воображать, что люди во мне что-то особенное видят. Никак уж этого не избежишь… Завтра пойду к ней (Марусе Шутовой)…
А сегодня была у Юдиных – до восьми (часов вечера)…
Теперь могу заняться, да стихи в голову лезут – благо Маруся тетрадку принесла – а не психология…
Ну, однако…
Потеряла счет дням. Вчера (18 декабря) мне казалось, что это – суббота, и только благодаря экзамену Франка169сообразила, что – пятница…
Сегодня весь день занималась хорошо, не ходила даже на курсы, но около пяти часов (вечера) почувствовала, что меня так тянет идти к Юдиным, что сердце затрепетало и тревожно заныло. Я решила, что или у них что-нибудь случилось, или дома Катя с Зиной (сестрой) приехали и меня вспоминают…
Но прежде я пошла разузнать адрес Марусиных (Бровкиной) хозяев, так как они с той квартиры уехали, но ничего не узнала, ибо фамилия их – для меня темное дело…
Потом купила общий подарок нашим – средство от клопов, неужели обидятся?!. И поехала ко Всенощной – в церковь Воскресенья-на-Крови. Почему-то туда захотелось очень…