{2}.
Идеал, невозможный к абсолютному воплощению в истории, распылен в относительной вечности исторического процесса и в каждый момент времени или приближается (улучшается, развивается) к своему абсолютному воплощению, или отдаляется (ухудшается, деградирует), или топчется на месте. Таким образом, сам идеал не подвластен времени, а потому само течение времени и путь к идеалу могут являться разнонаправленными движениями с разными скоростями и разными векторами направлений. То есть время — величина постоянная, а скорость от или к воплощению идеала может быть совершенно разной, почему, собственно, в достижении идеала в истории в разные времена могут быть подъемы и падения. Таким образом, смысл истории есть стремление к воплощению идеала, и смысл свой история теряет тем более, чем более ослабевает эта устремленность к идеалу. Сила идеала в том и состоит, что достичь его невозможно, но само стремление к нему придает смысл исторической действительности, поскольку ее можно мерить приближением или удалением от самого идеала.
Стремление к идеалу пронизывает всю историю, проходя чрез нее как некий идеальный путь, создающий традицию. Идеал должен быть вписан в историческую действительность, иначе он безжизненная «обманчивая химера». Идеал сам требует движения (этого идеального начала истории), сам его направляет, зная, куда и откуда движется историческая действительность. Но это движение, эта энергия благотворна только тогда, когда она вписана в «огромную тяжесть и косность исторической данности», когда она соотносится с традицией.
Кто же воплощает в исторической действительности сам идеал? Кроме человека, с помощью Божией, с его различными социальными общностями этого сделать некому. Но этот процесс не является ни линейным, ни всеобщим, в смысле наличия некоего «человечества», которое как реальная общность идет к достижению идеала в истории. Нет, «история являет не единство, систему, а множественность, простую рядоположность относительно несправедливых, плохих учреждений, дезорганизацию многих союзов, вечно меняющих свои очертания… Нет единого человечества, двигающегося к единой цели; множество маленьких человечеств, народов, классов, партий вращается вокруг единой, неподвижной точки… Выступление на сцену человечества означало бы конец истории. На исторической сцене могут выступать, без опасности проломить ее, лишь отдельные народы. Нужно проникнуться мыслью, что группы, народности — единственное русло исторической действительности; они тот священный хлеб, в котором совершается таинство пресуществления идеала в действительность»{3}.
Таким образом, историю делают, то есть воплощают идеал в исторической действительности, только отдельные народы, образованные самим Богом после разрушения Вавилонской башни и уничтожения общего всем языка. Творят историю народы, доросшие в своем духовном развитии до мировых ролей, через свои государственные образования, которые, как и сама человеческая общность, есть также божественные учреждения.
Государство и царская власть как институты Богоучрежденные. Говоря о государстве как институте Богоучрежденном, необходимо задаться вопросом, а каковы по своему принципу власти были первые человеческие государства? Христианские богословы согласно говорят о том, что государственная власть имеет своим началом или прототипом власть главы семьи[1].
То есть первые государства, или тот институт, который, собственно, и был Богоучрежденным, являл собою автократическое или монархическое устройство. А это значит, что можно говорить о богоустановленности автократической, царской власти.
Священные библейские тексты наполнены свидетельствами о богоустановленности царской власти вообще, даже языческих властителей. В таком смысле Священное Писание, например, говорит о вавилонском царе Навуходоносоре и о персидском царе Кире. Так, пророк Даниил, обращаясь к языческому царю Навуходоносору, говорил о его власти: «Владеет Бог Вышний царством человеческим, и ему же восхощет, даст е» (Дан. 4,22). А Иисус сын Сирахов писал: «В руце Господни власть земли, и потребного воздвигнет во время на ней» (Сир. 10,4).
О почитании богоустановленности царской власти известны многие свидетельства. Так, в Четьи минеи св. мученик Понтий Римлянин говорит языческим царям такую речь: «О, добрие царис, от Бога над человеки поставленнии, почто не Тому прсклонете выи ваша. Иже даде вам честь и власть царскую». Там же, в жизнеописании св. мученика Арефы, встречается рассказ о христианах, осажденных неверным царем Дуиааном, которые соглашались открыть ему ворота города, говоря: «Мы христиане, научихомся от Святых Писаний повиноваться царю и покоряться властем». Дунаан, войдя в город, не исполнил обещания не причинять зла и стал мучить христиан. Тогда одна блаженная жена стала ему говорить, что «подобаше тебе, царю, почтить Того, иже тебе даде власть и ту порфиру, и ту диадиму… яко Сын Божий и Бог; ты же неблагодарен явился за таковое благодеяние Его и дерзновенным языком злословиши Благодетеля твоего».
Смысл божественного установления царской власти прекрасно объясняли Святые Отцы. Так, св. Ириней Лионский писал: «Поелику человек, отступивший от Бога, дошел до такого неистовства, что почитал своего единокровного за врага и бесстрашно предавался всякого рода убийству, человекоубийству и жадности, то Бог наложил на него человеческий страх, чтобы люди, подчиненные человеческой власти и связанные законом, достигали до некоторой степени справедливости и взаимно сдерживали себя. Земное правительство установлено Богом для пользы народов, а не диаволом»{4}.
Священное Писание говорит о превосходстве царской власти над другими принципами властвования: «Превосходство же страны в целом есть заботящийся о стране» (Еккл. V, 8). «Когда страна отступит от закона, тогда много в ней начальников; а при разумном и знающем муже она долговечна» (Притч. XXVIII, 2). «Царь разумный — благосостояние народа» (Прем. V, 26). «Бесспорно, — писал А.А. Сапожников, — что Господь даст Свое освящение и покровительство всякой власти, служащей для установления порядка и законности (Рим. XIII, 1—7); бесспорно, что всякий образ правления может быть угоден Господу, но Слово Божие положительно говорит, что монархический образ правления лучше республиканского»{5}.
Священное Писание, говоря о царской власти, предписывает ей быть наследственной. Так, Господь обещает Давиду сохранить царскую власть в его роде навеки (2 Цар. VII, 11—16). Моисеевым законодательством было повелено ставить царя но избранию Божию, поэтому в установлении наследственности можно видеть замену Господом непосредственного избрания Им царя.
«По свидетельству Писания, между царем и народом существует таинственная, непонятная для человеческого ума, но тем не менее действительная связь, — продолжает А.А. Сапожников. — За грехи царя наказывается весь народ; разные неустройства в царской власти влекут за собою бедствия для всего народа (1 Цар. XXVIII, 18, 19); поступок Давида с Урией повлек за собою гибель многих израильтян во время восстания Авессалома (2 Цар. XXI, 1; XXIV глава). Точно так же благочестие царя, исполнение им заповедей и повелений господних приносит всякие блага государству и народу (3 Цар. VI, 12,13; 4 Цар. XVIII, 1-8; 2 Пар. XVII, 3-10; XXVI, 4,5,7)»{6}.
Благочестивым царям Бог дает «храброго вождя и воина, судью и пророка, и прозорливца и старца, пятидесятника и вельможу и советника, и мудрого художника и искусного в слове» (Ис. III, 2,3).
Священное Писание предписывает царской власти быть самодержавной. «Слово царское храни, и это — ради клятвы пред Богом. Не спеши уходить от лица его и не упорствуй в худом деле, потому что он, что захочет, все может сделать. Где слово царя, там — власть; и кто скажет ему: что ты делаешь?» (Еккл. VIII, 2—4.)
В доказательство Библия дает пример из истории Израиля.
Царская власть была дарована Богом израильтянам, когда они перестали надеяться на свои способности к самоуправлению. У древних евреев был свой «республиканский федеративный» период, описанный в Книге Судей и в части 1 Книге Царств Священного Писания. Этот период в истории Израиля был одним из самых беспорядочных времен, в которые происходили кровавые междоусобия, в которых однажды даже было почти поголовно уничтожено одно из колен израильских. Библейское повествование не раз повторяет причину этих бедствий: «В те дни не было царя у Израиля» (Суд. XVII, 6; XVIII, 1; XIX, 1; XXI, 25), «каждый делал то, что казалось справедливым в глазах его» (Суд. XXI, 25).
Израильтяне находились на краю гибели, были одолеваемы соседями и сами были настолько развращены, что большинство потеряло веру в Единого Бога и поклонялось различным языческим идолам.
Дело национального возрождения взял на себя судья и пророк Самуил, заставивший израильтян отказаться от идолопоклонства, сплотивший нацию и победивший в решительной битве филистимлян, врагов Израиля.
«Отправляя должность народного судьи, — писал известнейший библеист профессор А.П. Лопухин, — Самуил своею неустанною деятельностью ко благу народа приобрел огромное влияние на народ, такое влияние, каким еще не пользовался ни один правитель со времен Моисея. Будучи одновременно левитом, назореем, пророком и судией, он сосредоточил в своей личности и духовную, и гражданскую власть в народе, и, как пламенный ревнитель веры отцов, он решил употребить это влияние во благо народа, и не только в настоящем, но и в будущем. С этой целью он, сам будучи пророком и учителем веры, пришел к мысли основать учреждение, которое могло бы навсегда служить источником учительности и просвещения для народа и из которого могли бы выходить просвещенные ревнители веры. Такое учреждение явилось в виде пророческих школ или так называемых “сонмов пророков”… Уже и раньше, во времена судей, когда религиозно-нравственное падение народа достигало наибольших размеров, по местам являлись “люди Божий”, которые свои