– Это Макале, лучший повар в квартале.
Крепкого сложения негр, улыбнувшись, показал свои ослепительно белые зубы.
– А это Сухарь, король разносчиков…
Худой, как скелет, паренек, одетый в синий костюм и спортивную рубашку, с мокрыми, спадающими на глаза волосами, чуть кивнул головой.
Гости, не обращая внимания на вновь пришедшего, продолжали разговор о каком-то деле; Марио не оставалось ничего другого, как снова отправиться в свой угол, там он постарался поудобней улечься на мешках. – Где же, черт возьми, он видел этого улыбающегося негра-верзилу вместе с этим тощим длинноволосым пареньком? Силясь вспомнить, Марио уставился глазами в потолочную балку.
В это время Макале воскликнул:
– Помощник комиссара очень влиятельный человек!
У него был детский голос. Эта деталь подобно вспышке молнии сверкнула в памяти Марио. Он вспомнил негра и парнишку на площади, близ кафе, и ясно представил весь эпизод от начала до конца, со всеми подробностями.
Свистун на почтительном расстоянии шел за Сухарем и проверял, как паренек овладел ремеслом. Тот залез в карман пиджака какого-то разини, приехавшего из деревни, и стянул у него туго набитый бумажник. Однако крестьянин, сразу спохватившись, схватил вора за руку. Тогда, как водится у карманников, воришка стал вырываться, и в это время украденный бумажник выскользнул из руки новичка в руку его опытного учителя. А тот, в чем нет никакого сомнения, искусно передал его в проворные руки жулика, работающего на перехвате, или другого вора-карманника. Ведь Свистун не такой простак, чтобы позволить поймать себя с поличным… Марио удалось более или менее ясно восстановить в памяти всех присутствовавших при этой сцене взволнованных людей. В их числе были две женщины: одна – крашеная блондинка, заступившаяся за Сухаря, другая – смуглая, с черными как смоль волосами, одетая в красное. Которая из них принимала участие в ограблении деревенского ротозея?…
Что же касается мнимого агента полиции – негра с нежным детским голоском, задержавшего тогда Сухаря и прихватившего с собой Свистуна в качестве свидетеля, – то вот он собственной персоной, со своей неизменной улыбкой – это симпатичный Макале.
Каташо
Марио еще размышлял об этом, когда двое посетителей, не удостоив его даже взглядом, попрощались со своим главарем (а Свистун, несомненно, был им) и вышли во двор, где все еще барабанил дождь. Хозяин проводил их, но не из вежливости, а чтобы запереть дверь на ключ. Вернувшись, он устремил недоверчивый взгляд на Марио:
– Если вы сыщик, почему не забираете меня? Если не хотите сделать это сами, пойдите на угол за полицейским. Или не поленитесь, зайдите в участок к помощнику комиссара Просперо и расскажите, что я – Жоаким Свистун, заключенный № 3891 – здесь. Вас за это наградят!.. Марио глубоко оскорбило это подозрение. Он помрачнел, настроение его сразу упало, и он с жаром начал оправдываться:
– Что это значит, старина?… Ссора – оружие глупца. Неужели вам могло прийти в голову, что после того, как вы меня подобрали, я побегу в полицию рассказывать все, что я видел, и все, о чем могу догадываться?
Ответ Марио понравился Жоакиму, и он продолжал разговор уже в доверительном тоне:
– Куика, вы сможете стать вором, но полицейским агентом – никогда! Вы слеплены не из того теста, что доносчики, которые сажают в тюрьму своих же товарищей, – это видно сразу. Вы не кабан и у вас нет склонности к предательству. Чтобы ввести вас в курс дела, я расскажу все. Если вас это не устроит и вы не захотите с нами работать, берите этот ключ, открывайте дверь и проваливайте пока не поздно.
Жоаким чиркнул спичкой и зажег трубку.
– Я именно тот, за кого вы меня принимаете. Я каташо, – сказал он.
– Что такое каташо?
– Я сам не знал этого, пока не очутился в тюрьме. Каташо – это чернокожий бездельник из Португальской Африки, который, развалившись в гамаке в своей деревне, приказывает родичам охотиться для него на зверей и ловить ему рыбу или похищать для его услады девушек. В нашей среде каташо – это вор-ветеран, который эксплуатирует труд молодых, зеленых воришек. Как вы уже, наверное, заключили, я не более чем скромный взломщик, ушедший на покой.
– Скромный, как бы не так!..
– Не будьте невежей! Я взываю к вашей учтивости. Будь я другим, разве стал бы я жить в этом хлеву? Фешенебельный особняк, контора на главном проспекте, шикарный автомобиль и прелестная красотка… ведь старому, беззубому коту тоже хочется мышки…
– Но зачем вам влачить такую жизнь, ведь вы могли бы…
– Я не люблю половинчатости. Я не хочу, как другие, быть вором во фраке. Богатый вор напускает на себя порядочность и становится невыносимым. Не найдется человека, который был бы в состоянии терпеть его лицемерные ужимки. Когда он застает своего товарища на месте преступления, то готов вырвать ему глаза и орет больше всех, чтобы показать, что он порядочный. Куика, я хочу дать вам один совет – это пропахшая потом истина: никогда не служи тому, кому служил, никогда не грабь того, кого ограбил.
– Они всегда норовят переметнуться в другой лагерь…
– И делают это потому, что порядочность дает им значительно большие барыши. Да еще какие! Истинный грабитель не меняет профессии: рождается воришкой, а умирает вором.
– А как же вы?…
– Теперь я уставший старик и живу тем, что обучаю новичков. Для курса обучения я избрал пособие «Искусство воровать» падре Антонио Виейры – известного богохульника. Говорят, что ему стоило больших трудов составить этот полезный букварь… Когда мне попадаются способные парни, такие, к примеру, как вы, еще не сломленные следственной камерой, я беру на себя обеспечение их будущего. Правда, я не взимаю плату за уроки, но мои бывшие ученики время от времени приходят навестить меня, и я обнаруживаю здесь, на столе, гонорар за свои труды.
– Разве вы оставляете дверь открытой?
– Нет. Опасаясь честных людей, я ее закрываю.
– А как же удается войти вашим ученикам?
– Для взломщика, получившего образование в моей школе, закрытых дверей не существует…
Свистуну стало зябко. Он встал с корзины и начал ходить из одного конца подвала в другой в поисках какой-нибудь теплой вещи. Неожиданно он что-то вспомнил, вернулся к корзине, достал оттуда пару фиолетовых носков и начал натягивать их.
– Шелковые, но создают приятное ощущение тепла в ногах.
– Где вы взяли такие роскошные носки?
– В ризнице церкви… они были развешены на ручках носилок, на которых выносят святых во время торжественных процессий.
Свистун согрелся. Снова зажег трубку и оживленно продолжал:
– Я даже подумывал об организации заочных курсов для воров-карманников, но, поразмыслив над трудностями, связанными с частыми переменами адресов и невозможностью проверить работу тех, кто живет далеко, решил ограничиться отбором наиболее способных здесь, в Сан-Пауло. На каждом шагу мы встречаем людей, неудачно выбравших профессию. Это происходит потому, что не всегда человек может следовать своему призванию. Многие родились с воровскими задатками и могли бы стать великими людьми, но в том тесном мире, где им приходится жить, они не поднимаются выше бездарных врачей, перепачканных машинным маслом инженеров, унылых сельских священников или мелких торговцев. А по призванию все они – грабители.
– Отчасти вы правы, но ведь ваше искусство трудное и опасное.
– Что вы, Куика!.. При соответствующем желании и благоприятных условиях можно стать «порядочным».
Наступило молчание, во время которого слышалось только клокотание воды в водосточных трубах. Оба погрузились в свои мысли. Но вот Свистун взял какую-то потрепанную книжонку и стал читать.
Марио поднялся и подошел к нему.
– Знаете, старина? У меня нет склонности к такой жизни. Я родился честным, как мог бы родиться хромоногим, – в этом не моя вина.
Жоаким недовольно оторвался от чтения.
– Послушайте, только гении родятся с непреодолимым призванием. Только они могут извлекать пользу из законов. Они придумывают всякие общества взаимопомощи, системы восстановления в правах и должностях, кампании по отчуждению земельной собственности. А другие поступают, как король Пенакор.
– Король Пенакор?
– Он был португальцем, имя его, к сожалению, не сохранилось. Дело было в тысяча шестьсот с хвостиком году. Сын гончара из местечка Алькобаса отмыл свои заскорузлые от глины руки, пошел на базар и принялся кричать, что он король дон Себастьян, вернувшийся после сражения у Алкасер-эль-Кибир, которое произошло примерно за сто лет до того. Жители местечка разинули рты от удивления и поверили ему. Тогда бездельник завербовал их под свое знамя и овладел замком Пенакор, построенным тысячу лет назад некоей сеньорой, доной Фламулой, имя которой не забыто и поныне. Так простой крестьянин стал королем. Позднее злые люди разоблачили его хитрость, и бывший гончар был схвачен, судим и сослан пожизненно на галеры. Надели ему железные кандалы и посадили гребцом на галион рядом с другими такими же несчастными. Когда судно шло под парусами вдоль берегов Франции, король Пенакор сумел освободиться от кандалов, бросился в воду и поплыл к берегу. Аркебузы извергали огонь, пушки изрыгали ядра. Но беглец не погиб от пули и не утонул. Выбравшись на пустынный берег, он скрылся в лесу, и с тех пор никто не слышал об этом мошеннике…
Свистун умолк, отбросил в угол потрепанную книжку, пососал трубку, но, так как она уже совсем потухла, отложил ее и, убаюканный доносившимся снаружи шумом, погрузился в дремоту.
Марио сидел в углу на мешках. Его мучила одна и та же мысль. Он не мог от нее отделаться. До него доносились далекие приглушенные звуки: болтовня радиоприемника, жалобный детский плач, простудный старческий кашель, перебранка женщин. Но все это было по ту сторону, за толстыми стенами подвала.
Свистуну, видимо, стало жарко в косках: он сел на хромоногий стул и стал снимать их.
– Удивительно! Не представляю, как его преосвященство может носить такие носки.