Примером такой настойчивости могут служить его тесные контакты с артисткой чешского происхождения Лидой Бааровой. После сыгранной роли в фильме «Баркарола» она становится очень популярной в Германии. Эта красивая, изящная чешка превратилась в большую любовь маленького, колченогого доктора идеологии. Тайная связь карлика Геббельса скоро стала предметом обсуждения и осуждения не только в артистическом мире. Сплетни поползли по Берлину и дошли до хозяина рейх-сканцелярии.
Гитлеру тут же донесли, что великий жизнелюб превращается в женолюба и подрывает моральные устои национал-социалистической платформы, которую сам же и выстраивает. Фюрер советует министру снимать свои комплексы, вызванные косолапостью и маленькой, «абсолютно негерманской фигурой», не тем, что он, используя министерский пост, пытается переспать со всеми подряд смазливыми рослыми актрисами. А одна из них к тому же славянка. И тут же ставит ультиматум: либо он заботится о своей семье, и прежде всего о детях, либо тут же подает в отставку.
Но Геббельс понимает и в отставку не пойдет — он просто включает тормоза, а с Лидой Бааровой с досадой быстро расстается…
Перед войной с СССР, летом 1940 года, Ольга знакомится с высоким широкоплечим красавцем, командиром эскадрильи истребительного полка капитаном Йепом, участником воздушных боев против «томми» — английских пилотов.
Во время очередного отпуска Йеп в беседе с Ольгой о состоянии летчиков люфтваффе в боях замечает: «Там, наверху, никто из нас не думает о Гитлере».
Наверное, так же было и у наших воинов, идущих в атаку, — никто не думал о Сталине, все думали о том, как можно больше убить фрицев, остаться живым, а после победы вернуться к своим женам, сестрам, матерям…
Вскоре Йеп погибнет в одном из воздушных боев с англичанами над водами Северного моря. Останься он в живых, — неизвестно, как сложилась бы судьба Ольги Чеховой. Все же интересно: все ее любовные челноки разбивались о быт. Для этой женщины любовь не была главной. Главной стала кормящая семью профессия артистки. Высокие гонорары и слава позволили ей вывезти из России мать, сестру, дочь и избавиться от бытовых проблем.
Утро 22 июня 1941 года Ольга встретила настороженно, — Германия напала на Россию.
Страшные картины отступления Красной Армии она видела на кадрах кинохроники и слышала по германскому радио, их с радостью демонстрировали в кинотеатрах по заданию министра гитлеровской пропаганды Геббельса. Перед каждым сеансом зрителям крутили кадры победной кинохроники с вереницами советских военнопленных, с грудами исковерканного металла, еще вчера стреляющего жерлами пушек и танков. Ольга с болью в сердце воспринимает горе, надвигающееся на Россию.
Однажды ее поразили циничные слова Розенберга:
«Понятие Советский Союз должно быть стерто с географической карты».
Разве могла она предположить, что сотрут это понятие не немцы, а российские либеральные предатели — партократы, Иваны, не помнящие родства, безумцы — Горбачев и Ельцин вкупе с ненавистниками сверхдержавы на Западе.
В кинохрониках, по радио и в прессе говорящие головы упиваются быстрыми и значительными победами немецкого оружия. Все чаще говорится о падении Москвы и готовящемся параде войск вермахта и их союзников.
В июле 1941 года знаменитая артистка приглашена доктором Геббельсом на празднование предстоящего взятия Москвы. Неожиданно этот плюгавенький министр обратился с некоторой издевкой к русской красавице.
Ольга Чехова так вспоминала этот эпизод:
«— У нас эксперт из России — фрау Чехова, — сказал Геббельс. — Не думаете ли вы, что эта война будет окончена еще до зимы и Рождество мы отметим в Москве?
— Нет, — ответила я спокойно. Геббельс холодно:
— А почему нет?
— Наполеон убедился в том, каковы русские пространства.
— Между французами и нами огромная разница, — снисходительно улыбнулся Геббельс. — Мы пришли в Россию как освободители. Клика большевиков будет свергнута новой революцией!
— Новая революция не состоится, герр министр, перед пропастью русские будут солидарны, как никогда!
Геббельс чуть наклонился вперед и холодно бросил:
— Интересно, мадам, значит, вы не доверяете немецкому военному могуществу? Вы предсказываете русскую победу…
— Я ничего не предсказываю, герр министр. Просто вы задали мне вопрос, будут ли наши солдаты к Рождеству в Москве, и я сказала мое мнение. Оно может быть и верным, и ошибочным.
Геббельс долго смотрел на меня подозрительно. Установилось продолжительное молчание…»
Потом этих встреч было много. Нет, скорее, очень много…
Она часто не только видит Гитлера, но и беседует с ним. Он ее обоготворил, что вызывает ревность и зависть у окружающих.
Когда фюрер на глазах у нескольких сотен присутствовавших на одном из банкетов нежно поцеловал ей руку и удалился с нею в соседнюю комнату, это среди нацистской элиты вызвало ошеломление, но пересудов не было — окружение боялось фюрера.
Фильмы с ее участием ждали на передовой, но она постоянно отклоняла предложения выехать с концертом на фронтовые позиции. Она как бы говорила своим поведением, что далека от политики. Ее увлекают сентиментальные, лирические персонажи, и она играет их правдиво и с желанием, гастролируя по европейским столицам.
Не обошли Ольгу и «прелести» войны в городах — воздушные бомбежки с разрушенными домом и театральными зданиями. Редкий спектакль она с коллегами доигрывает до конца. Сигналы воздушной тревоги заставляют артистов укрываться в бетонных бомбоубежищах и в подвалах с декорациями и костюмами. Все это она опишет в своих мемуарных записках и воспоминаниях.
Конец войны застает Ольгу Чехову с дочкой Адой и внучкой Верой в ее доме в Кладове. Во время бомбежек семья прячется в автономном бетонном подвале.
«Наш собственный маленький бункер, — напишет она, — тридцать шесть ступенек под землю, постоянно переполнен друзьями — соседями… которые жмутся к нам, потому что мы говорим по-русски. Электричество уже давно не подается, водопровод разрушен. На соседнем участке есть колодец, у которого мы по ночам часами выстаиваем за водой. Днем из-за воздушных налетов авиации это очень опасно. Кроме того, через наши дома по кладовскому аэродрому с ревом бьют «сталинские оргáны» («катюши». — Авт.). Там кучка безумцев не желает сдаваться русским…»
Ольга ждет визита советских солдат…
Она в библиотеке у задней стены выставляет на самое видное место свою коллекцию русских икон. По ее разумению, они должны понять, что здесь живут православные русские. Долго ждать не приходится — в дом врываются наши воины, «грязные, закопченные и изголодавшиеся, как все солдаты в эти последние дни войны».
По воспоминаниям артистки:
«Потом, до того как они начнут обыскивать дом, я словно бы случайно завожу их в свою библиотеку. И тут происходит то, на что я втайне рассчитывала: они глазеют на иконы.
— Что это — церковь? — спрашивает их командир. Я молча пожимаю плечами. Они обмениваются беспомощными, почти робкими взглядами и уходят».
Но обстановка переменчива.
Приближается германская 12-я армия генерала Вальтера Венка, которая должна применить чудо-оружие и обратить русских в бегство. Это слышит Ольга из уст фольксштурмистов, проверяющих вслед за русскими, оттесненными на восток, ее дом. Они в «бабьем царстве» ищут мужчин, отказывающихся защищать Берлин. Найденных тут же вешают на деревьях и осветительных столбах как дезертиров и пораженцев.
Через некоторое время в дом германской театральной примы врываются снова наши солдаты. Они интересуются фольксштурмистами. Потом обыск и арест…
Ольгу Чехову задержали военные контрразведчики СМЕРШ 47-й армии 1-го Белорусского фронта. Первичный допрос актрисы провел начальник органа полковник Шкурин.
«Сначала офицеры доставляют меня, — вспоминает Ольга Чехова, — в ставку Красной армии в предместье Берлина — Карлсхорст. Они держатся вежливо-отстраненно… Уже этой ночью меня везут в Позен. Из Позена советский военный самолет увозит в Москву…
Я прибываю, но не в тюрьму. Я живу как частное лицо у одной офицерской жены, муж которой без вести пропал в Германии.
Она с двумя маленькими детьми ютится в кухне, без угля и дров. Как только меня поселяют, она впервые за долгие месяцы получает топливо. Две из трех комнат приготовлены для меня…»
А потом ее отвозят на допросы. Офицеры вежливы — ни одной угрожающей интонации в голосе. Они интересуются характеристиками бонз нацизма, в основном «четырьмя Г» — Гитлером, Герингом, Геббельсом и Гиммлером.
Такой режим «допросов» продолжался около трех месяцев.
Известный театровед Виталий Вульф рассказывал, что сохранились письма Ольги Чеховой на имя Абакумова, в них она называет его «дорогой Виктор Семенович» и спрашивает: «Когда встретимся?»
В книге Серго Берии «Мой отец Лаврентий Берия» имя Ольги Чеховой упоминается в одном ряду с такими знаковыми разведчиками, как Рихард Зорге, Лев Маневич, Ким Филби, Джордж Блейк…
Берия-меньший утверждает, что Ольга Чехова работала в некой секретнейшей «системе советской стратегической разведки»:
«Мой отец ни тогда, в 45-м, ни позднее решил ее не раскрывать».
Может, поэтому в архивах ПГУ — СВР отсутствуют данные о ее причастности к агентурной работе. В стратегической разведке есть тайны, которые должны храниться вечно.
Интересны в этом плане откровения одного из руководителей разведки НКВД и НКГБ, генерал-лейтенанта Павла Судоплатова, в которых он утверждает, что Ольга Чехова была завербована в 1933 году под кличкой «Актриса». Она одна из первых сообщила о дате и планах нападения Германии на Советский Союз, передала информацию о подготовке наступления гитлеровских войск на Кавказ и Сталинград. Однако Сталин расценил эти сведения как дезинформацию. Поверил он только в третий раз, когда она проинформировала о дате танкового удара под Курском.