Анализируя это красивое повествование, совершенно неожиданно возникает вопрос: что конкретно прислал Уди Хо Цюйбину? Дело в том, что в то время в Китае еще не было вина в традиционном европейском понимании, т. е. алкогольного напитка, полученного в результате брожения винограда. Последний только-только появился в Поднебесной. Его из Центральной Азии, по старинному преданию, привез Чжан Цянь, вернувшийся после уникального путешествия в Западный край. Что же касается производства виноградного вина, то оно возникло значительно позже.
В стране в основном пили напитки, изготовленные из злаковых культур — риса, пшеницы, гаоляна и др. Они напоминают по цвету и крепости скорее водку, которая по-китайски произносится «байцзю» (досл. «белое вино»). Иероглиф «цзю» является структурообразующим элементов во всех словах, обозначающих виды алкогольной продукции, включая пиво. Поэтому можно смело предположить, что ханьские солдаты разбавляли в источнике все-таки водку, но затем она в народном сознании плавно трансформировалась в более благородное виноградное вино (кит. «путаоцзю»).
Фирменное и широко рекламируемое сейчас в городе вино «Цзюцюаньцзю» производят из сладкого красного винограда. По своим вкусовым качествам оно мало отличается от других схожих алкогольных напитков, которые пользуются устойчивым спросом в КНР, где лишь относительно недавно появилась мода на более дорогие и респектабельные сухие вина.
Посещение источника, расположенного в живописном парке, не занимает много времени. 2,5-метровая стела, подробно излагающая события далекого прошлого, возведена в 1911 г. Через несколько месяцев, кстати, началась Синьхайская революция, поставившая крест на императорской власти в государстве. Авторы текста на обратной стороне плиты уверяют, что источник на протяжении нескольких тысяч лет оставался неизменным. Если это действительно так, то поражает чистота и прозрачность воды в маленьком водоеме, выложенном красивым серо-белым камнем.
На обширной территории парка с примитивным зверинцем и маловыразительным озером заслуживает внимания небольшой музей оригинальных камней, добываемых совсем рядом— в горах Циляньшань (Наньшань). В первый момент, признаться, предложение заплатить два юаня за его посещение кажется очередной попыткой заставить туриста раскошелиться. Однако экспозиция музея весьма любопытная и содержательная. Особый шарм придает ей магазин готовых изделий, что у входа в парк. Его посетитель имеет шанс приобрести по щадящему тарифу чашки, рюмки и бокалы для вина, сделанные из местного нефрита. Продукцию данного художественного промысла легко купить и в других городах, в том числе Пекине, но ассортимент, качество, антураж и цена будут принципиально иными.
Существуют четыре разновидности наньшаньского нефрита: черно-зеленый, светло-желтый, насыщенный белый (досл. с китайского «как бараний жир») и ярко-оранжевый. Самый редкий, ценный и дорогостоящий — белый, но наиболее знаменитый — черно-зеленый. О чарках для вина из нефрита именно этой цветовой гаммы знает любой китаец, закончивший среднюю школу, поскольку в ее программе значится стихотворение танского поэта VIII в. Ван Ханя. В лаконичном четверостишии его герои хотят выпить прекрасного виноградного вина из люминесцирующих нефритовых чаш, под звуки национальной лютни седлая лошадей и отправляясь в военный поход; не надо смеяться, если кто-то из них окажется пьян и рухнет на землю, ведь многие никогда не вернутся с поля брани.
О других произведениях Ван Ханя почти ничего неизвестно, но это считается национальной классикой.
Черно-зеленый нефрит из провинции Ганьсу был известен уже около трех тысяч лет назад. Чжоускому князю Мувану, правившему страной в Х в. до н. э., преподнесли в дар такую чашу: она была изысканна, словно белый нефрит, мерцанием своим освещала ночь, поэтому и получила название «чаши лунного света».
Цзюцюань и прилегающие к нему земли неоднократно переименовывали, постоянно меняя их административный статус. В толковом китайском словаре «Цыхай» («Море слов») соответствующая статья напоминает кроссворд, который на трезвую голову разгадать невозможно. Особенно это касается калейдоскопа единиц административного деления: округ, область, уезд, город и т. д. При династии Тан какое-то время его статус вообще непонятен. Изрядная путаница и с названиями. Из тех, что сохранялись более или менее длительный период, можно выделить Люйфу, Фулюй и Сучжоу.
Марко Поло в нескольких репликах обозначает область Суктур, где «есть и христиане, и идолопоклонники», а «главный город называется Суктан». Большинство ученых полагает, что речь идет о Цзюцюане. Не вдаваясь в детали их аргументов, следует заметить, что венецианец весьма скуп в своих оценках населенного пункта. Единственный нюанс, представляющий интерес, это фраза о ревене, который «купцы, накупив его тут, развозят по всему свету».
С 1729 по 1913 гг. оазис известен как Сучжоу. О нем упоминали русские и зарубежные путешественники, побывавшие в этих краях. Честно говоря, их краткие и фрагментарные сюжеты не впечатляют. Населенный пункт выглядит довольно заброшенным уголком, далеким от достижений мировой цивилизации. Пожалуй, у В. А. Обручева заслуживает внимания описание местной тюрьмы конца ХIХ в., где содержались уже осужденные преступники.
По его словам, большой двор был окружен высокой глинобитной стеной, к которой были прислонены отдельные камеры-каморки, больше похожие на стойла конюшни. Двери держали открытыми, и заключенные могли свободно передвигаться по двору. У каждого из них левая рука была закована в цепь, а правая — свободна, чтобы он мог сам себя обслуживать. Все осужденные носили собственную одежду, зачастую превратившуюся в лохмотья, поскольку казенной не выдавали.
Следственный изолятор являл собой более удручающую картину. Арестанты численностью до двадцати человек содержались в общей камере, вся мебель которой сводилась к грязной циновке, брошенной на земляной пол. На некоторых висела знакомая по старым фотографиям и рисункам, а также книжным картинкам канга (деревянные доски с отверстием для головы), у других руки были зафиксированы в растянутом положении на железном шесте, прикрепленном цепью к шее. В камере находилась и яма для нечистот. Во время пыток подследственных хлестали бамбуковыми палками и плетьми, использовались тиски для сдавливания запястий и пальцев, специальными кожаными хлопушками били по щекам, губам и другим уязвимым местам. Содержание в таких условиях могло затянуться на несколько месяцев, поэтому зачастую арестанты не дотягивали до суда.
В конце ХIХ — начале ХХ вв. самой заметной фигурой в Сучжоу был бельгиец Поль Сплингерд. Он на протяжении десятилетий оставался на хорошем счету у цинских властей, среди окрестного населения пользовался репутацией справедливого чиновника, о нем весьма доброжелательно отзывались практически все европейцы, волею судеб оказавшиеся в тех местах. В современном Китае его недвусмысленно противопоставляют многочисленным иностранцам со всего мира, которые в те смутные годы буквально хлынули в страну в попытке либо вывезти обнаруженные бесценные раритеты, прославив себя в глазах потомков, либо сколотить состояние путем откровенного разграбления национальных сокровищ. Редкое единодушие в оценке положительных качеств одного и того же человека свидетельствует прежде всего о неординарности личности. Поэтому захотелось собрать о нем какие-то интересные сведения.
П. Сплингерд приехал в Китай в 1865 г. вместе с первыми бельгийскими миссионерами в качестве слуги, затем перебрался в Пекин, где некоторое время работал в прусском посольстве. В столице быстро усвоил китайский язык и в 1869 г. был рекомендован в качестве переводчика известному немецкому исследователю Ф. П. В. Рихтгофену (1833–1905 гг.).
Следует напомнить, что именно последний сформулировал ныне общепринятый термин «Шелковый путь» для обозначения торговых маршрутов, существовавших в древности и раннем средневековье между Востоком и Западом. Ф. П. В. Рихтгофен неоднократно путешествовал по отдаленным уголкам Китая, собрав обширный материал о его природе и геологическом строении. Авторитет крупного ученого и практика в области географии и геологии до сих пор исключительно высок в научном мире, а в горной системе Наньшань его именем назван один из хребтов.
Поступив на службу, бельгиец сопровождал Ф. П. В. Рихтгофена во всех его перемещениях по стране, что продолжалось около трех с половиной лет. За эти годы П. Сплингерд лучше узнал особенности функционирования государственного аппарата и специфику чиновничьей службы, установил тесные контакты с людьми и сумел проявить свои незаурядные дипломатические способности. Получив превосходные рекомендации от своего работодателя, с которым в дальнейшем поддерживал теплые отношения, он несколько лет, как сейчас принято говорить, занимался бизнесом в Монголии: скупал шерсть и кожу, продавал хлопчатобумажные изделия.
На честного и порядочного коммерсанта обратил внимание губернатор столичной провинции Чжили Ли Хунчжан (1823–1901 гг.). Этот влиятельный сановник прославился тем, что пытался осуществить политику «самоусиления», суть которой сводилась к заимствованию зарубежного опыта в модернизации вооруженных сил и ключевых отраслей национальной промышленности. В сфере дипломатии он старался играть на противоречиях между правителями стран, чрезмерно увлеченных разделом Китая. К сожалению, его начинания в целом оказались тщетными, поскольку императорский двор уже ничего не мог противопоставить давлению извне и утратил контроль над процессами, происходившими в обществе. С ним связаны важные события в истории государства: после поражения в китайско-японской войне в 1895 г. он подписал на тяжелых для страны условиях Симоносекский договор; в 1896 г. от имени Китая заключил направленный против Японии секретный договор с царской Россией об оборонительном военном союзе и предоставлении ей концессии на постройку небезызвестной КВЖД; после разгрома восстания ихэтуаней (боксерское восстание) и интервенции восьми держав в 1901 г. подписал Заключительный протокол и др.