За те два с половиной года, что, как и мачеха, провел он на престоле, Петр II ничего не успел сделать для приготовления себя к высшей в стране власти.
Еще неопытный и незрелый, он сделался игрушкой в руках властолюбивых вельмож, и на двенадцатом году жизни насильно был обручен с Марией Александровной Меншиковой, а в четырнадцать, когда Долгоруким удалось свалить «светлейшего», — с княгиней Долгорукой…
Роковым оказалось для Петра II и сближение с соперником Меншикова молодым князем Иваном Долгоруким.
Ночи превращались в дни, царь возвращался на рассвете и ложился в семь утра. Начала проявляться семейная склонность к пьянству, что, по справедливому замечанию Н.И. Костомарова, «казалось вполне естественным и наследственным: дед его и отец были подвержены тому же пороку».
Борясь за влияние на императора, Долгорукие менее всего думали о развитии подростка, менее всего заботились об интересах державы.
Используя мальчишеское увлечение Петра II охотой, они всячески поощряли его в этой страсти.
Грандиозной была потеха, устроенная для юного императора в тульских лесах осенью 1729 года.
Больше месяца длилась она…
Охотники затравили четыре тысячи зайцев, полтысячи лисиц, добыли пятнадцать рысей, пять медведей…
Впрочем, тут не надо забывать и того, что молодой князь Иван Долгорукий сам был еще очень и очень молод.
Рассказывают, что однажды, когда Петру II предстояло подписать смертный приговор, Долгорукий «укусил своего друга за ухо, желая этим показать, как должно быть больно тому, кому отрубают голову».
Считается, что царица Евдокия-Елена не пользовалась никаким влиянием на внука, и он как бы даже и тяготился этой родственной связью. Однако выводы об этом делаются на том основании, что якобы Петр II не испытывал к ней особой любви.
Отчасти это так, но если вспомнить, что мальчик и не видел никогда свою бабушку, трудно требовать от него проявления открытой привязанности. Но вместе с тем внутреннее ощущение ее, как единственного по-настоящему близкого к нему человека, в Петре И, безусловно, было.
И влияние царицы Евдокии-Елены на него тоже существовало.
Во всяком случае, вернувшись в Москву и встретившись с бабушкой, юный император раздарил всех собак, приказал убрать все ружья.
19 ноября торжественно было объявлено, что император вступает в брак с дочерью князя Алексея Григорьевича — семнадцатилетней Екатериной Долгоруковой, а 13-го состоялось обручение, на котором присутствовала и царица Евдокия-Елена.
Но было уже поздно…
6 января 1730 года состоялось торжественное водоосвящение на Москве-реке. Фельдмаршал Василий Владимирович Долгоруков выстроил в каре войска. Приехал из Лефортовского дворца император Петр II и занял полковничье место.
Было холодно. Над крестом Иордани клубился морозный пар.
Сидя в седле, император внимательно разглядывал собравшихся.
Весь двор здесь, все иностранные посланники… Всеми цветами радуги пестрели на белом снегу праздничные одеяния.
Кружилась голова…
С трудом разглядел император в нарядной толпе свою невесту. Чудо как хороша семнадцатилетняя Катенька Долгорукова. Глаза сияли, щечки раскраснелись от мороза.
Опустил глаза император. Провел рукою в перчатке по гриве жеребца.
Жарко было на морозном воздухе.
Когда запели: «Во Иордане крещающуся Тебе, Господи, Троическое явися поклонение: Родителев бо глас свидетельствование Тебе, возлюбленнаго Тя Сына именуя…» — император почувствовал, что всё тело покрылось липким потом, и его начало трясти…
С трудом доехал до Лефортова дворца и здесь едва смог спуститься с седла. Его сразу же уложили в постель, и он провалился в беспамятстве.
Все дни, пока он болел, бабушка, царица Евдокия Федоровна, не отходила от его постели.
Два с половиной года правления Петра II историки оценивают весьма сурово, забывая, что это были годы правления ребенка.
Между совершением важных государственных дел — а в эти годы был заключен Буринский договор с Китаем об установлении границ, разрешено старательство в Сибири, изданы указы о прекращении кабального холопства, отменены магистраты и восстановлена власть воевод на местах, восстановлено гетманство в Малороссии — император Петр II болел детскими болезнями: корью и оспой…
Он и умер, как ребенок, когда, уже начав выздоравливать, 17 января 1730 года распахнул окно в своей комнате.
И последними его словами были: «Запрягайте сани! Хочу ехать к сестре!», словно в последнее мгновение жизни пытался вернуться юный император в так и не прожитое им детство…
Евдокия Федоровна была последней русской женой и бабушкой русских императоров. Ее старорусская красота и старорусское воспитание приобретают, таким образом, значение символа в русской истории.
Существуют свидетельства, что после кончины Петра II члены Верховного тайного совета предлагали престол Евдокии Федоровне, но она отказалась.
На коронации Анны Иоанновны царица Евдокия Федоровна сидела в особо устроенном месте, откуда, как она и желала, посторонние не могли ее видеть.
По окончании церемонии императрица подошла к ней, обняла, поцеловала и просила ее дружеского расположения: обе плакали навзрыд…
В 1731 году царица Евдокия Федоровна, в возрасте 62 лет, умерла в Новодевичьем монастыре.
— Бог дал мне познать истинную цену величия и счастья земного, — сказала перед своей кончиной эта первая узница Шлиссельбургской крепости.
Похоронили Евдокию Федоровну по ее воле не в кремлевском Вознесенском монастыре, а в соборе Новодевичьего монастыря рядом с гробницами царевен Софьи и ее сестры Екатерины Алексеевны.
Глава восьмая. Шлиссельбургский проект Анны Иоанновны
Положил есть реки в пустыню и исходища водная в жажду Землю плодоносную в сланость от злобы живущих на ней.
После освобождения царицы Евдокии Шлиссельбургская крепость снова осталась без арестантов. И так получилось, что этот период совпал с оживлением строительных работ на острове.
Ежемесячно посылает Доменико Трезини рапорты о ходе работ генерал-аншефу над фортификациями Б.Х. Миниху, сообщая о ремонте стен и башен, о закладке кирпичом бреши и о проломе стены для соединения канала с озером, о ремонте крытого хода по верху стены и об отделке казарм.
Такое ощущение, что старинная русская крепость, не желая превращаться в тюрьму, снова облачается в воинские доспехи, готовая встать в боевой строй.
Усилиями И. Устинова и Д. Трезини в конце 20-х и начале 30-х годов XVIII века создается завершенный архитектурный ансамбль с площадью и выходящими на нее казармами, с монетным двором и церковью, с царским дворцом и комендантским домом, с устремленной ввысь колокольней и каналом с мостами.
«Крепость приобрела новые черты, которые сближали ее с постройками Петербурга и Кронштадта, — отмечают авторы книги «Крепость Орешек» А.Н. Кирпичников и В.М. Савков. — Творчество русских архитекторов при этом успешно сочеталось с деятельностью иностранных мастеров, работавших в новой русской столице.
В этой твердыне, расположенной при входе в Неву, как бы на границе между старыми русскими городами (Старая Ладога, Тихвин и другие) и только что возникшими, удивительно органично сочетались укрепления средневековые (московской поры) и фортификационные сооружения петровского времени. Так возник новый Шлиссельбург, который был и каменным стражем, и водными воротами новой столицы с востока, и торговым центром, и военно-административной резиденцией».
Впрочем, в таком состоянии Шлиссельбургская крепость находилась совсем недолго…
Добрый обычай завел в своем Отечестве первый русский император…
В ночь, когда помирал государь, сановники сходились в покое, невдалеке от постели умирающего, и до хрипоты, до биения крови в голове, артачились. Решали — кому теперь сесть на троне.
За каждым сановником сила стояла. За этим — армия, за тем — гвардейские полки, тут — семья, там — роды знатные… Одни так говорили, другие — иначе, и договориться между собою не могли, потому как, если слабину покажешь и уступишь — пощады не будет. В лучшем случае — с властью доведется проститься, в худшем же — можно и с жизнью расстаться, а не только с чинами и богатствами…
И так теперь всякий раз было.
И после смерти Петра I спорили сильно, и когда Екатерина умерла, артачились.
Нынче, после кончины императора Петра II, тоже согласия не предвиделось.
В душном покойчике, рядом со спальней умершего императора, сидели князья Долгоруковы — Алексей Григорьевич да Василий Лукич, канцлер Гаврила Иванович Головкин, князь Дмитрий Михайлович Голицын…
Остермана бы сюда — в полном составе Верховный тайный совет собрался бы…
Но Андрей Иванович в заседание не пошел.
От постели умершего императора Петра II не отходил — боялся, кабы какого подложного завещания в постель не подсунули.
— Куды мне, иностранцу, русского царя выбирать? — сказал он. — Которого господа верховники выберут, тому и буду служить.
Так ведь и не пошел, хитрец такой, в заседание.
Зато пришли сибирский губернатор Михаил Владимирович Долгоруков и оба фельдмаршала — Михаил Михайлович Голицын и Василий Владимирович Долгоруков.
Четверо Долгоруковых напротив двоих Голицыных сидели, а председательствовал ими граф Головкин.
Государя всея Руси избирали.
Разговор серьезный шел, степенно мнениями обменивались.
— Катьку нашу надобно императрицей изделать… — говорил Алексей Григорьевич Долгоруков. — Вечнодостойныя памяти государь император ей ведь престол отказал, — и, вытащив из кармана бумагу, утер рукавом заслезившиеся глаза. — Вишь, Божий Промысл-то урядил как. Ежели император — Петр, а коли императрица — Екатерина…
— Полно народ-то смешить… — сказал на это князь Дмитрий Михайлович. — Вся Москва уже знает, что Ванька ваш заместо императора подписи наловчился ставить.