Конечно, Киров не только «карал и громил». Нельзя не упомянуть его вклад в развитие горнодобывающей и нефтеперерабатывающей промышленности Северо-Западного региона, в строительство новых объектов в Ленинграде и др.
Как свидетельствовали современники, проявлял Сергей Миронович активность и на другом фронте. Мы бы не касалась темы, которая больше подходит для расследований в духе «скандальной хроники», но она, как читатель поймет позже, имеет непосредственное отношение к факту убийства Кирова (так, по крайней мере, считают некоторые историки).
Сначала приведем две цитаты. Первая – из книги «Черная книга имен, которым не место на карте России»: «Руководство репрессиями, сотрясавшими Ленинград, Киров сочетал с кутежами с участием балерин Мариинского театра. Оргии происходили во дворце, принадлежавшем до октября 1917 года балерине Матильде Кшесинской».
Вторая цитата – из статьи Юрия Жукова «Роковой выстрел», опубликованной в журнале «Вокруг света»: «Для многих красивых женщин города, для балерин Мариинского театра Киров был иным – бонвиваном и ферлакуром, очаровательным хозяином частых вечеринок во дворце Кшесинской, которые молва называла оргиями. В этом дворце он практически жил, а в официальной его квартире на Каменноостровском проспекте жила тяжелобольная жена Сергея Мироновича – Мария Львовна Маркус со своей сестрой – Софьей Львовной, которая ухаживала за нею».
В этих двух цитатах говорится, по сути, об одном и том же, но акценты расставлены совершенно по-разному. Киров молод, умен, входит в число высших руководителей страны, хорош собой – просто идеальный тип «советского мачо». При этом у него больная и уже растерявшая былую красоту жена (Мария Львовна Маркус была старше своего супруга на год). Насколько далеко простирался «мачизм» Кирова? И что такое «вечеринки по-пролетарски»? Как видим, исследователи по-разному, зачастую исходя просто из своих предпочтений, описывают взаимоотношения «хозяина Ленинграда» с его очаровательными жительницами. Так или иначе, нам еще предстоит вернуться к этой теме, поскольку, согласно одной из версий, именно из-за «сторонних» отношений с женщиной и погиб Киров. Но пока расскажем о том, что же происходило в 1934 году, последнем в жизни Сергея Мироновича…
Этот год начался с XVII съезда ВКП(б). Съезда, который и по сей день является одной из загадочных страниц в истории Советской империи.
Что же происходило на этом съезде, который сначала называли «Съездом победителей», а затем «Съездом расстрелянных»[7]? Если смотреть на официальные документы – ничего особенного. Отчет Сталина от имени ЦК ВКП(б), отчетный доклад Центральной ревизионной комиссии, план второй пятилетки, о котором доложили Молотов и Куйбышев, организационные вопросы. И наконец, выборы руководящих органов партии.
Вот этот последний пункт повестки и вызывает до сих пор массу вопросов. XVII съезд стал, пожалуй, последним, где выборы руководства не были расписанной заранее формальностью. Делегаты при закрытом голосовании выбирали руководство партии. И здесь произошло то, что совсем не входило в планы Иосифа Виссарионовича Сталина.
Предоставим слово одному из участников того съезда – Никите Сергеевичу Хрущеву, который в своих воспоминаниях уделил этому моменту много внимания.
«Комиссия[8] при расследовании обстоятельств убийства Кирова просмотрела горы материалов и беседовала со многими людьми. При этом выявились новые факты…
В то время (т. е. в первой половине 1930-х годов. – Авт.) в партии занимал видное место секретарь Северо-Кавказского краевого партийного комитета Шеболдаев… Как стало теперь известно, этот-то Шеболдаев, старый большевик с дореволюционным стажем, во время работы XVII съезда партии пришел к товарищу Кирову и сказал ему: «Мироныч (так называли Кирова близкие люди), старики поговаривают о том, чтобы возвратиться к завещанию Ленина и реализовать его, то есть передвинуть Сталина, как рекомендовал Ленин, на какой-нибудь другой пост, а на его место выдвинуть человека, который более терпимо относился бы к окружающим. Народ поговаривает, что хорошо бы выдвинуть тебя на пост Генерального секретаря Центрального комитета партии».
Содержание этого разговора дошло до комиссии Шверника, о чем она и доложила Президиуму ЦК. Что ответил на это Киров, я не знаю. Но стало известно, что Киров пошел к Сталину и рассказал об этом разговоре с Шеболдаевым. Сталин якобы ответил Кирову: «Спасибо, я тебе этого не забуду!»
Комиссия проявила интерес и к тому, как проходило голосование на XVII партийном съезде. Стали искать членов счетной комиссии. Некоторые из них остались в живых. Мы нашли товарища Андреасяна и некоторых других… Андреасян тоже «отбыл срок», просидев не то 15, не то 16 лет. Эти члены счетной комиссии XVII партийного съезда доложили о том, что количество голосов, поданных тогда против Сталина, было не шесть, как это сообщили на съезде, а не то 260, не то 160. И та, и другая цифра очень внушительна, особенно принимая во внимание положение Сталина в партии, его самолюбие и его характер. На съезде же было объявлено, что против кандидатуры Сталина проголосовали шесть человек.
Кто дал счетной комиссии директиву фальсифицировать результаты выборов? Я абсолютно убежден, что без Сталина никто бы на это не пошел. Если связать результаты голосования и беседу Шеболдаева с Кировым, о которой узнал Сталин, и учесть известное предупреждение Ленина, что Сталин способен злоупотреблять властью, то все становится на свои места.
Сталин – умный человек, и он понимал, что если на XVII партсъезде против него проголосовали 260 или 160 человек, то это означает, что в партии зреет недовольство. Кто мог голосовать против Сталина? Это могли быть только ленинские кадры. Нельзя было даже предположить, что Хрущев или подобные ему молодые люди, которые выдвинулись при Сталине, боготворили Сталина и смотрели ему в рот, могут проголосовать против него. Этого никак не могло быть.
А вот старые партийцы, которые общались с Лениным, работали под его руководством, хорошо знали Ленина и чье завещание всегда оставалось в их памяти, конечно, не могли мириться с тем, что Сталин после смерти Ленина набрал к XVII съезду партии такую силу и перестал считаться с ними, стал вовсю проявлять те черты своего характера, на которые указывал Владимир Ильич. Вот они-то, видимо, и решили поговорить с Кировым и проголосовать против Сталина. Сталин понял, что старые кадры, которые находятся в руководстве, недовольны им и хотели бы его заменить, если это удастся. Эти люди могли повлиять на делегатов очередного партсъезда и добиться изменений в руководстве…»
Если следовать этой версии, дальнейшее развитие событий вполне понятно. Сталин, желая любыми средствами сохранить власть, просто не мог не отреагировать на эту ситуацию. Убивая Кирова, он (да простит нам читатель сразу два прегрешения – тавтологию и некоторый цинизм) убивал сразу двух зайцев: устранял самого реального претендента на власть и получал повод для начала массовых репрессий и «чисток».
Однако у противников этой версии событий на XVII съезде есть своя аргументация, которая, как минимум, достойна внимания. Она основана на том, что вся стройность приведенной выше схемы рушится при упоминании всего лишь одного момента – не обнаружено ни одного документа, подтверждающего факт фальсификации результатов голосования. Все основано на устных рассказах, причем построенных по принципу «кто-то кому-то что-то рассказал, а уже третий написал об этом в своих воспоминаниях». Конечно, если факт подтасовок был, то Сталин и «иже с ним» должны были уничтожить все компрометирующие материалы. Но нет документов – нет и доказательств…
Съезд закончился, Киров, избранный секретарем ЦК, вернулся к своим обязанностям. Как свидетельствуют некоторые источники, Сталин предложил Сергею Мироновичу переехать в Москву, на работу в секретариат ЦК, но тот отказался. В августе вождь снова демонстрирует свое особое отношение к «любимому брату и товарищу» – приглашает Кирова на отдых в Сочи. Вместе с ними отдыхает и Жданов – человек, которому суждено вскоре стать преемником Кирова. А в следующем месяце Сергей Миронович едет в Казахстан – там провалены планы хлебозаготовок и он должен спасать положение. После Казахстана он возвращается в Ленинград.
В конце ноября Сергей Киров в последний раз в жизни едет в Москву. 25 ноября в столице проходит Пленум ЦК, посвященный вопросу частичной отмены продуктовых карточек. 28-го числа пленум заканчивается, но Киров на пару дней остается в Москве. В Ленинград он приезжает 1 декабря. Выйдя из вагона, он едет домой на Каменноостровский проспект – проведать жену и подготовиться к докладу. На 18.00 в Таврическом дворце было запланировано собрание партийного и хозяйственного актива города, на котором должны были обсуждаться итоги только что прошедшего Пленума ЦК.
В четыре часа дня Киров вышел из подъезда дома. Он часто любил пройтись пешком, сделал он так и в этот раз. Три охранника находились рядом, один шел впереди, двое – примерно в десяти шагах позади. Затем Киров приказал подать находившуюся рядом машину. Кортеж из двух машин (охранники сели в свой автомобиль) направился по Литейному проспекту к Таврическому дворцу. Но возле дворца Киров неожиданно говорит шоферу, чтобы тот не останавливался и ехал дальше – в Смольный, где находился рабочий кабинет Сергея Мироновича.
Автомобиль остановился во дворе, у служебного (его еще называли «личным») входа. Здесь, согласно правилам, охрану члена политбюро взяли на себя дежурившие в Смольном охранники Аузен, Бальковский и Борисов. Дойдя до третьего этажа, Аузен и Бальковский остались на лестничной площадке. За Кировым по так называемому большому коридору пошел только Борисов. Находившийся возле кабинета Сергея Мироновича охранник Дурейко был по телефону предупрежден о приближении «объекта» и должен был выйти ему навстречу. Однако он почему-то задержался в приемной.