Вероятно, османы так бы и ублажали капризные утробы türk kahvesi[332], если бы не поражение в Первой мировой войне. Османская империя лишилась кофейных колоний, а вместе с ними и бесперебойных поставок дорогостоящего напитка, на который теперь у молодой республики попросту не было денег. Прозорливый Мустафа Кемаль Ататюрк[333] принимает решение о замене традиционного кофе совершенно непопулярным в то время чаем. Почему чай? Ну, хотя бы потому, что черноморское побережье, обрамленное горными хребтами, идеально подходило для плантаций. Рассаду любезно предоставил тогда еще дружественный Советский Союз: семьдесят тонн семян разных сортов черного чая были привезены из Грузии для засева. И чай прижился! Прижился как на черноморской почве, так и в сердцах рассудительных стамбульцев.
Однако мой друг Осман-бей убежден, что чай стамбульцы пили столетиями, и в доказательство начинает перечислять всех известных ему прадедов и прапрадедов, державших чайханы и якобы передавших ему секреты заваривания султанского напитка.
– Мы, стамбульцы, чай пили всегда! Если разрежешь мне вены, из них польется не кровь, а янтарный напиток! – И он театрально засучивает рукава белоснежной рубашки в доказательство своих намерений добиться правды. И если бы не подоспевшая вовремя тейзе, не знаю, до чего бы дошел в своем упрямстве благородный Осман-бей.
Тетушка нежно гладит его по лысеющей голове, и он моментально приходит в ровное расположение духа и спешит за ширму, где уже подоспела очередная партия чая.
– А вы часто пьете чай? – спрашиваю я тейзе, которая подсаживается, чтобы опрокинуть со мной один-другой армуд[334]. Она делает медленный глоток, закатывает глаза и шепчет:
– В чае – секрет молодости наших женщин… Aha![335] – И она делает еще один глоток плотной шафрановой заварки с самого дна фигурного стаканчика.
Так-так… «Там, где молодость, там и стройность», – мгновенно решаю я и с интересом начинаю разглядывать тейзе, которая и впрямь не по годам свежа, а главное, стройна, как кипарис. Всем своим видом я демонстрирую жажду знаний, и прекрасная супруга веселого Осман-бея сдается:
– Чай – не просто напиток, а эликсир. Мы это знаем и пьем его постоянно… Моя бабка говорила, что женщина молода, пока у нее чистый кишечник, ровный позвоночник и хорошее настроение. Чай помогает решить все эти проблемы. В нем знаешь сколько компонентов? – спросила она шепотом. От такой таинственности сердце заколотилось так быстро, как будто я стояла у хранилища со Священным Граалем: ценность слов прекрасной тейзе в ту пору вполне была сопоставима с подобной находкой.
Я стала прикидывать в голове количество компонентов чая, однако все мои познания упирались в кондовую схему современной диетологии о жирах, белках и углеводах, и в замешательстве замотала головой, требуя немедленного ответа. Тейзе пришла в восторг от значимости собственной лекции и даже отмахнулась от беззубого старика, что давно опустошил три стаканчика и шепеляво требовал добавки.
– В чае сотни целебных компонентов, – заговорщицки подмигнула тетушка и расплылась в довольной улыбке. – Там и кофеин, который делает нас бодрыми и веселыми. Множество витаминов и минералов, от которых растут крепкие блестящие волосы; есть элементы, что будоражат кишечник и дарят легкость. Те, кто пьет чай, остаются стройными до самой старости.
Я слушала исповедь чайной гуру и понимала, какой слепой была эти полтора года. Так вот же он, секрет стройности стамбульской женщины! Перед глазами пронеслись мои нелепые завтраки с плотным капучино, латте и, наконец, какао накануне Нового года по старой детской привычке. А в это же время все вокруг пили один только чай из прелестных стаканчиков с тонкой талией. Пока я сокрушалась о собственной недогадливости, к нам снова присоединился Осман-бей с полным чайником.
– Кому горяченького?
Я не заметила, как протянула свой стакан. Неожиданно выглянувшее солнце заиграло в его гладких линиях, создав невероятно четкую аналогию с женской фигурой. Чайханщик заметил то же и, прищелкнув языком, обнял красавицу-жену:
– Настоящей женщины вверху и внизу должно быть много, а вот посерединке совсем чуть-чуть, – и он улыбнулся в слащавой улыбке, показывая большим и указательным пальцем, насколько тонкой должна быть у истинной красавицы талия.
Конечно, в контексте его округлого живота подобная требовательность к женской фигуре вызывала вопросы, однако я промолчала, прикидывая объемы чая, которые планировала выпивать ежедневно.
Стаканчик «ince belli»[336]мило прятался в мясистой ладони хозяина, и я вспомнила историю, услышанную однажды на Египетском базаре, когда покупала посуду в только что арендованную квартиру. Легенда гласит, что много веков назад султан узнал об измене любимой наложницы. Перед казнью бесчестной он приказал привезти ее в свои покои, чтобы в последний раз насладиться видом возлюбленной. Именно в этот момент услужливый чайджи[337]преподнес султану медный стакан с чаем. Сокрушаемый горем, султан в ярости сдавил чашу, исказив ее до неузнаваемости. Однако внимательные придворные отметили очевидное сходство между передавленной чашей и тонким станом красавицы, которую повезли к Босфору – в его холодных водах обрывались жизни прекрасных девушек и просто неугодных. По другим сведениям, султан простил любимую (во что я лично не верю) и приказал в честь ее тонкой талии впредь изготовлять посуду для напитков грушевидной формы. Приказать-то приказал, однако, скорее всего, не в честь, а в назидание, чтобы другим неповадно было. Так и повелось с тех пор стеклодувам маяться, выдувая аппетитные женские формы на всех изделиях. Хотя, судя по отзывам тех же мастеров, им повезло больше, нежели коллегам – изготовителям граненых стаканов в Гусь-Хрустальном: по крайней мере, в «ince belli» был романтизм… Хотя и «граненому» приписывают некую связь с «Маруськиным пояском», однако это совсем другая история.
В тот же день я запаслась всеми сортами «зеленого золота» из Ризе[338]. Оставалось дело за малым – научиться заваривать его так, чтобы на травяной запах слетались чайки с соседних крыш и забегала соседка Эмель, которая имела прекрасный нюх и заглядывала исключительно к обеду и ужину, чем ужасно досаждала малообщительному Дипу, которому вполне пришлась по душе затворническая жизнь во время карантина, и он ничего не желал менять. В отличие от него, чуть только брезжило утро, я вмиг расправлялась с домашними делами и неслась навстречу северному пойразу, который освежал мысли и будоражил кровь. Дождавшись белоснежного парома на станции Бешикташ, я выбирала местечко у самого носа и наслаждалась прогулкой из Европы в Азию с игрушечным стаканчиком плотной заварки цвета каракового жеребца. Совсем близко, в неспокойных волнах Мраморного моря, резвились дельфины – и это доставляло невероятную детскую радость, сравнимую разве что с первым посещением цирка в пять лет.
Теперь вкус чая не покидал меня, и даже казалось, что в чем-то я стала походить на стамбулку: по утрам было больше энергии, и голос начал звучать увереннее и громче – так, вскоре я могла запросто окликнуть соседку, идущую по противоположной стороне улицы, или легко докричаться до продавца помидорами на шумном рынке.
Мой милый Осман-бей, раскрывший секрет заваривания османского чая, каждый раз при встрече спрашивал, не рассказала ли я кому о тайном ингредиенте, и я клялась, что нет. Хотя во время последнего визита, перед очередным закрытием на долгосрочный карантин, он махнул рукой и сказал:
– Делись с кем хочешь! Даже в телефоне у себя написать можешь, только не забудь сказать, что рецепт мой. Вешая на дверь любимой чаевни табличку «Kapalı»[339], он тихо буркнул: «Adio, kerida»[340]. Я прекрасно знала, что означают эти слова, потому что не одну ночь провела с книгами о прекрасном языке ладино[341], на котором говорили в Стамбуле еще в середине двадцатого века. С тех пор мало кто его слышал, и вдруг мне посчастливилось увидеть потомка настоящего сефарда, растерявшего свои корни, но все еще носившего в памяти нежные звуки родного языка.
Я села в скучавшее такси, и водитель, как истинный стамбулец, быстро домчал меня до дома, держа в одной руке стаканчик горячего чая. И хотя подобные выходки вряд ли закреплены в правилах дорожного движения, в этом городе человек с чаем смотрится органично даже за рулем. У стен швейных фабрик выстроилась батарея самодельных табуретов, на которых восседали счастливые люди – счастливые, потому что в руках у них был чай и было время на это несомненное удовольствие. И если год назад я криво морщилась при виде шеренги из бездельников, как я называла этих счастливчиков прежде, то теперь я провожала их радостным взглядом и бежала скорее на третий этаж, где меня ждали шумные дети, затворник Дип и начищенный до блеска чайданлык, который делал наш дом еще более уютным в лучах заходящего солнца, которое в Стамбуле садится так быстро, что и заметить не успеешь.
Рецепт
Турецкий чай с сефардскими нотками по рецепту хитрого Осман-бея
Для продолжительного чайного вечера для двоих мне понадобятся:
• 750 мл питьевой воды
• 6 чайных ложек черного чая
• жменя темных изюминок
• 3–4 кусочка темного сахара (этот пункт можно запросто убрать, но я без него никак)
• Чайданлык (или любое приспособление, имитирующее паровую баню)