– Merhaba, – почти беззвучно прошептала я и, ступая как можно тише, попыталась улизнуть, но тут произошло нечто, что сбило меня с толку и заставило броситься к женщине, которая буквально на глазах из уверенной вышколенной домоправительницы превращалась в испуганную жертву с трясущимися руками. Едва переступив порог комнаты, она окинула ее профессиональным взглядом и, остановив его на секунду на артишоках в зольнике, вдруг принялась трястись и вжиматься в стену, бормоча что-то невнятное себе под нос.
– Bana gelen sana gelsin ya…[407] – неразборчиво шептала она, покрываясь капельками холодного пота. Конечно, я бросилась к ней и, как могла, удерживала ее на ногах, но Алтын-ханым (именно это имя каллиграфически было выведено на бейдже) меня будто и вовсе не видела.
– Aman Allah’ım, ne yaptım ben?[408] – твердила она, не сводя глаз с зольника, который, как мне казалось, вполне оживился благодаря зеленым артишокам и выглядел неплохим натюрмортом – точь-в-точь как на холсте любого консервативного фламандца или даже самого Караваджо, писавшего живописные карчофи[409] так же часто, как и потреблял их в бесчисленных тратториях и остериях Лацио и беспокойного Рима – причем в невероятных количествах.
С трудом я усадила едва ли не терявшую сознание женщину на пол – вблизи она оказалась намного старше, что ситуацию с приступом делало серьезней.
– Могу я чем-то помочь? Вам плохо? – пыталась наладить контакт с той, что по-прежнему меня не видела и лишь показывала дрожащей рукой на нераспустившиеся почки причудливого цветка.
– Вам не нравится мой букет? Я уберу. Я думала ненадолго оставить их в зольнике…
Алтын-ханым выпучила глаза и, пристально вглядываясь в меня, с надеждой пропищала (стамбулки любят говорить на высоких тонах: они считают, что это делает их моложе):
– Vallahi![410] – И она принялась обнимать меня так, словно мы были давними подругами после долгой разлуки. – Что же ты оставила их здесь?! Я чуть не умерла от страха! Allah Allah!
Я поднялась с колен и, отряхиваясь, продолжала пристально рассматривать странную женщину, испугавшуюся вполне безобидного овоща. Волевой подбородок подсказывал, что страх был не главной ее слабостью. Это еще больше запутывало и наводило на мысль о том, что я чего-то не знаю.
– Расскажите, что произошло. Почему вы испугались артишоков? – Мне никогда не удавалась роль строгой мамы, поэтому дети стояли в нашем доме на головах, но в тот момент я действовала решительно, понимая, что ситуация того стоит. Алтын слегка покраснела и смутилась. Заикаясь, она принялась извиняться и просить не говорить никому о случившемся. Через несколько минут мы сидели в углу слабоосвещенной кухни, которую давно не использовали в этом здании.
Казалось, время над этим помещением было не властно, ибо оно, совершенно не изменив своему первоначальному виду, выглядело все еще достойно.
– Ремонт до этой части так и не дошел, – как бы извиняясь за старого друга, произнесла Алтын и нежно провела рукой по толстой столешнице высокого комода с замысловатыми антикварными ручками. – Компания, которая арендует здание сейчас, вложила сумасшедшие деньги в реставрацию, а сюда так и не добралась. И хорошо. Здесь все по-старому…
Очарование и грусть, с которыми пожилые люди говорят о своей молодости, ни с чем не спутать.
– Вы давно здесь работаете? – Я знала, что она кивнет в ответ. Это было так же очевидно, как и то, что меня ждет невероятное путешествие в прошлое загадочного особняка. Всеми фибрами соскучившейся по впечатлениям души я ощущала приближение фантастической истории, связанной с деньгами, любовью и, конечно, с артишоками – да будет благословенен этот благородный овощ!
– Так и быть, я расскажу то, что мне известно, но вы дадите слово, что немедленно позабудете все это и не станете болтать с моим руководством о том, что сегодня случилось.
По-стамбульски я резко запрокинула голову назад и звонко цокнула, давая понять, что на меня можно положиться, и поудобнее устроилась в мягком курульном кресле, обитом ярким бархатом с ручной вышивкой. Алтын в крохотную рацию дала несколько поручений, и через пару минут нам принесли серебряный поднос с ручками в виде шишек тех самых артишоков и невероятно ароматным чаем с сахарными курабье и лукумом, к которым рука тянулась, не посоветовавшись со здравым рассудком. Он говорил сладкому «нет», но его в моем теле никто никогда не слушал.
– Про этот дворец мало кто знает… Ходит легенда о загадочной смерти бедняги хозяина. Наверняка вы слышали?
Конечно, о ней невозможно было не услышать на шумных улицах прекрасной Перы, где каждый старожил считает своим долгом поделиться захватывающими преданиями минувших столетий. Поговаривали, что богатейший представитель семейства Корпи, обосновавшийся в Константинополе во время строительства семейного гнездышка, повстречал как-то на пристани цыганку. Это было в тот самый день, когда пришел груз из Пьемонта с дубовыми дверями и окнами для палаццо. Солнце нещадно палило, и мошкара роем вилась вокруг разгоряченных носильщиков, разгружавших корабль. Синьор Корпи лично давал указания и контролировал нерасторопных работяг: он боялся, что от перепада температур ценная древесина может рассохнуться и товар будет испорчен.
– И вот тогда, – перешла на шепот Алтын, пережевывающая клейкий кусок лукума, который так и норовил прилипнуть к зубу, – к синьору якобы подошла цыганка и предсказала, что он умрет в тот же миг, как войдет в достроенный дом.
Все верно.
Именно такая легенда ходила по современному городу и передавалась из уст в уста безразличными гидами, которые редко удосуживаются докопаться до истины: неприхотливые туристы легко принимают за чистую монету неверные даты, исковерканные имена и перепутанные судьбы.
После злополучного разговора с цыганкой генуэзец по понятным причинам начал притормаживать возведение палаццо и затянул его на десять лет, что, однако, ему не помогло. Чуть только строительство было завершено, он распахнул двери великолепного особняка – и тут же упал замертво. Так думала я и, кажется, все, кто хоть раз интересовался этой историей, однако у моей собеседницы была совершенно другая теория.
– А что вы скажете на то, что в тот злополучный день у Корпи состоялась встреча вовсе не с цыганкой, а с кредитором, который сообщил о неуплате огромного долга?
Откуда у Корпи долги? Возможно, он не знал об истинных масштабах финансовых проблем своей судостроительной компании? Или не хотел знать, потому что все последние годы занимался исключительно одним проектом – палаццо, в который вкладывал баснословные деньги на зависть всему имперскому двору?..
– Вы хотите сказать, что он придумал встречу с цыганкой и ее страшное пророчество, чтобы оттянуть работу, потому что испытывал дефицит средств?
– Вот именно! – едва не вскрикнула Алтын. Ей было приятно, что я так скоро уловила суть исторического подлога.
Бедняга Корпи продолжал набирать долги у всех, кто только мог дать взаймы, и с большим опозданием завершил строительство, объяснив задержку собственным нежеланием торопить дела. Палаццо был смыслом его жизни, единственным способом утереть нос конкурентам – иного пути в те времена не было – и, вероятно, исполнить обещание, данное любимой женщине. Ну конечно! Без женщин не обходится ни одна история сомнительного толка: cherchez la femme![411]
– Но отчего же он умер? – Этот факт самым очевидным образом выпадал из общей картины случившегося полтора века назад, хотя теперь казалось, что события происходят сейчас, у меня на глазах, словно в параллельной реальности.
Алтын-ханым придвинулась еще ближе и интригующе прошептала:
– А он и не умер. Обыкновенный фарс…
Невероятно! Блестящая инсценировка, достойная не менее блестящего ума Шерлока Холмса. Честолюбивый генуэзец должен был всем, поэтому единственным возможным способом уйти от обязательств было уйти из самой жизни, что он и сделал – красиво, публично, приправив уход пикантной историей с цыганкой, о которой говорили и писали в газетах очень долго… Кстати, цыганку ту так никто и не видел.
– Но откуда вам известно, что все было именно так?
– А вот это я предпочла бы не говорить, – таинственно произнесла Алтын-ханым и тут же рассмеялась. – Горячего чаю подлить? Пей-пей, шучу я… Как не сказать самого главного? Так вот, я работаю здесь много лет и знаю каждый кирпичик, каждую трещинку… Лет шесть назад в здании был капитальный ремонт. Реставрировали фрески, снимали штукатурку со стен. И как-то вечером, когда рабочие ушли, я переносила вещи из комнаты в комнату, и в случайно открывшемся тайнике (прямо на этой стене под третьим кирпичом) отыскала старый блокнот, в котором по-итальянски было написано все это.
– Вы говорите по-итальянски? – недоверчиво посмотрела я на расхрабрившуюся собеседницу, которая так легко выдавала секрет за секретом.
– Еще бы не говорить! Я училась в Италии, да и в клуб наш без знания как минимум трех языков не устроиться.
– А кому принадлежал блокнот?
– А вот принадлежал, видимо, той самой красавице, ради которой весь сыр-бор с палаццо и был затеян.
– Но ведь он как бы умер… – Детали сумбурного повествования все же ускользали от меня.
– Не умер, а бежал, а вот возлюбленную с собой прихватил. После его смерти она вернулась и не раз посещала палаццо, в котором располагалось Посольство Соединенных Штатов, а состарившись, оставила в потайном отверстии в стене свои записи. Не знаю, правда, зачем… Не для меня же…
– Возможно, для меня, – самонадеянно произнесла я, о чем немедленно пожалела, так как Алтын не собиралась ни с кем делить лавры собственноручного открытия и была ревнива ко всему, что касалось загадочной истории.