— Верно. И им об этом знать не стоит. Потому это и есть тайна.
— Это не тайна, а обман!
Лемюэль покачал головой.
— Мы предпочитаем называть это… хм… неким нюансом. Я понимаю ваше возмущение, Джеймс, но такова традиция. И она распространилась на все аптеки, не только на семейные аптеки Лемони. Прочие аптекари также придерживаются нюанса с побочными эффектами.
— Но если люди узнают…
— Ничего не произойдет, уверяю вас. В «Сплетне» напишут гневную статью, а люди какое-то время повозмущаются, возможно, мне или господину Медоузу даже придется заменить пару стекол в окнах наших аптек, но все останется по-прежнему. Понимаете ли, у людей нет выбора — они все равно будут покупать лекарства. А что им еще останется? Праведный гнев, к моему счастью, болезни не лечит.
От того цинизма, с которым говорил Лемюэль, Джеймса даже покоробило.
— Хорошо хоть в бинты и вату вы не добавляете побочные эффекты, — проворчал он.
Аптекарь потупился.
— Ну-у…
— И в вату с бинтами тоже?!
— Мы смачиваем их в растворе с побочными эффектами. Различные перевязки несут за собой жжение, зуд, чесотку, легкую забывчивость, сонливость и…
— Я понял!
Джеймс опустил голову и насупился: по его мнению, все это было не просто обманом, а настоящей подлостью. Лемюэль между тем поднялся и добавил в подрагивающий смеситель эмульсию из банки.
— Мне кажется, вы не столько возмущены тем, что я вам рассказал, сколько… Вы выглядите слегка разочарованным, дорогой кузен.
Джеймс кивнул.
— Я думал вы откроете мне другую тайну, Лемюэль.
— Другую? Но у меня нет других тайн.
Джеймс глянул на него с сомнением, но осторожно пояснил:
— Дядюшка Людвиг рассказывал мне кое-что… О том, что вы делаете сыворотки… м-м-м… да, он так их и назвал: «сыворотки». Особенные, уникальные сыворотки с чудесными эффектами.
Лемюэль молчал. Его лицо не выражало ни единой эмоции.
Джеймс решил, что намека недостаточно, и добавил:
— Например, он рассказывал о сыворотке, благодаря которой человек может не испытывать боли, или о другой — такой, которая помогает человеку помнить все и ничего не забывать. Или не чувствовать страх, а еще…
— Дядюшка Людвиг вам рассказывал? — спросил Лемюэль, и Джеймс понял, что тот не поверил. В любом случае идти на попятную было поздно.
— Да. А еще, если не ошибаюсь, именно об этом говорил человек, который приходил ночью вместе со Свечниками. Кажется, его зовут Пири…
— Мистер Пири и сам не знает, о чем говорит. Этот человек…
— Но вы ведь их делаете, не так ли? — прервал кузена Джеймс, пока тот не соврал или не придумал какую-нибудь отговорку. — Чудесные сыворотки. Дядюшка Людвиг сказал, что вы настоящий гений…
Лемюэль поджал губы и с непонятной грустью сказал:
— Прадедушка Лемони — настоящий гений, а я… я всего лишь…
Джеймс не сводил с него взгляда, и аптекарь вздохнул.
— Ладно, возможно, я и делаю порой кое-какие… гм… лекарства довольно необычного свойства.
— У вас есть рецепты? Вы меня научите?
Лемюэль бросил быстрый взгляд на пустующий стул у соседнего стола, словно ожидал увидеть там кого-то.
— Рецепты, да… — негромко сказал он. — К сожалению, этому я научить вас не могу, Джеймс. Я и сам не всегда понимаю, что делаю, и если бы не помощь…
— Помощь? Вам кто-то помогает?
Смеситель неожиданно затих, раздался звонок. Лемюэль дернул головой и повернулся к аппарату.
— Пилюльная масса замешалась! Вы можете подойти поближе.
Джеймс последовал приглашению. Лемюэль склонился над смесителем и повернул краник — из тонкого носика поползла белесая тестообразная масса. Отрезав небольшой кусочек этой массы ножницами, он положил его на деревянную доску и принялся раскатывать плоской скалкой.
— В итоге должен получиться вот такой гладкий цилиндрик, — сказал Лемюэль, подняв скалку. — Он называется «тяжем». Очень важно, чтобы тяж был ровным по всей длине, без опухлостей и продавленностей. Когда у вас выйдет нечто подобное, можно приступать, собственно, к пиллюлированию.
Разместив цилиндрик на вмонтированной в стол продолговатой металлической пластине с тонкими ребрышками, он взял точно такую же металлическую ребристую штуковину, перевернул ее и пару раз быстро провел-прокатил по цилиндрику.
— С помощью этих канелюрованных пластин-валов и происходит нарезание пилюль, — пояснил Лемюэль.
— Канелюрованных?
— Снабженных канальчиками. Глядите!
Подняв верхний вал, он продемонстрировал Джеймсу то, во что превратился цилиндрик. На нижней пластине лежали аккуратно нарезанные круглые белые шарики.
— Пилюли! — воскликнул Джеймс. — Они готовы!
Лемюэль покачал головой.
— Пока нет. Еще нужно произвести взвешивание и «опудривание».
Взяв один из шариков, он положил его на чашу весов, ваги чуть качнулись, и Лемюэль ткнул пальцем сперва на отметки на весах, а затем в раскрытую страницу лежавшей рядом книги с аптекарскими прописями.
— В пределах нормы. Стандарт соблюден. Теперь можно «опудривать».
Сняв пилюлю с чаши весов, он снова положил ее на доску, после чего присыпал тальком и несколько раз прокатал, пока она вся равномерно не покрылась порошком.
— Вот теперь готово.
— Поразительно! Все так просто!
— Если следовать строгой последовательности, разумеется, — сказал Лемюэль, а затем, схватив пилюлю, быстро сунул ее в рот и проглотил.
Джеймс замер.
— Вы… вы ее… но зачем?! Что это было за чудодейственное лекарство?!
Лемюэль улыбнулся.
— О, это была всего лишь пилюля от мигрени. Голова побаливает с самого утра, и вскоре мое «чудодейственное лекарство» чудодейственно подействует.
— От мигре-е-ни? — разочарованно протянул Джеймс.
— Наш урок закончен, кузен. Думаю, завтра я позволю вам попробовать создать пилюлю самому. А пока что, — он скосил взгляд на часы, — нам предстоит ночная работа. Отправляйтесь к себе. В полночь я зайду за вами.
Джеймс кивнул и направился к выходу из провизорской. Он так и не выяснил то, что планировал, но отчаиваться не спешил — кое-что уже было известно. Как минимум подтвердилось то, что Лемюэль изготавливает уникальные сыворотки, и то, что рецепты существуют. Может, во время ночной работы удастся еще что-то узнать?
Что ж, забегая вперед, стоит сказать, что Джеймса ждала ночь, полная впечатлений.
***
Ночная работа шла своим чередом.
Лемюэль и Джеймс стояли за стойкой — аптекарь обслуживал посетителей, а кузен больше слушал и наблюдал.
В аптеку заходили личности, ничем не уступающие в мрачности тем, которых Джеймс видел накануне. «Ночные жители Саквояжни» — так их называл сам Лемюэль. Угрюмые крысоловы, заплаканные танцовщицы из кабаре «Три Чулка», заявилась парочка очень неприятных господ, от которых разило кладбищем, — по их оговоркам, Джеймс понял, что занимаются они ни чем иным, как похищением тел. То и дело заглядывал кто-то из района-трущобы Фли, что по ту сторону канала. Пару раз забрели сомнамбулисты — никак не реагируя на приветствия и незряче глядя перед собой, они вошли, походили по аптеке, а потом так же вышли и отправились дальше по своим лунатическим делам.
Со всеми (кроме упомянутых сомнамбулистов) Лемюэль Лемони был приветлив, для каждого находил требуемые лекарства, никому не отказывал и при этом ни разу не поинтересовался, зачем то или иное лекарство покупателю требуется.
— Местные зовут Тремпл-Толл Саквояжным районом, — сказал он, когда аптека на некоторое время опустела, — и у этого «Саквояжа» есть некая «подкладка». Под ней бурлит своя жизнь — та, о которой почтенные жители города стараются не задумываться…
— А что же полиция? — спросил Джеймс. — Вы не боитесь, что констебль Тромпер узнает о том, что здесь происходит?
— Мистер Тромпер знает и, уж поверьте, он был бы счастлив сунуть свой констебльский нос в дела аптеки, но попросту не может.
— Он что-то такое говорил утром. Что только лишь уважение к миссис Клопп и мисс Клопп не позволяет ему вас арестовать.
Лемюэль раздраженно на него глянул. Кажется, его волновала вовсе не угроза быть схваченным.
— Мистер Тромпер живет прошлым, Джеймс, и постоянно забывает, что никакой «мисс Клопп» больше нет. Как же его злит, что Хелен не ответила ему вза…
— Маё пачитение, — раздалось рядом, и Лемюэль с Джеймсом едва не подпрыгнули от неожиданности.
У стойки стоял довольно примечательный мистер в черном костюме, котелке с высокой тульей и с изумрудно-зеленым платком в петлице. Лицо у незнакомца было круглым и плоским, как тарелка, а узкие глаза напоминали две щелочки для монет в газетной тумбе. Опирался этот мистер на черную трость с навершием в виде золоченой обезьяньей головы.
Как незнакомец оказался в аптеке, Джеймс не понял — он мог бы поклясться, что дверь не открывалась, а колокольчик не звенел. И тем не менее обладатель трости с обезьяньей головой стоял тут — широко улыбался, демонстрируя полумесяц блестящих металлических зубов.
Лемюэль взял себя в руки и отцедил дежурное приветствие:
— Добро пожаловать в «Горькую Пилюлю Лемони», сэр. Чем могу быть полезен?
Судя по тому, как застыло лицо кузена, Джеймс догадался: он знает, кто перед ним стоит.
Незнакомец слегка приподнял тростью котелок и сказал:
— Мисител Лемони, миня зовут Фо Фенг, я плишел к вам си деловым пледложением.
Говорил этот мистер Фенг с очень странным акцентом — и это не удивительно, учитывая, что он и сам выглядел, как нечто диковинное. Акцент посетителя казался забавным, но от выражения лица этого человека Джеймса по-настоящему пробирало.
— Вам нужны лекарства, сэр? Могу предложить…
— Нет-нет. Ликалства мине не нужны. Миня послала к вам почитенная мадам Си из «Зеленого Дыма». Ви знаете мадам Си?
— Наслышан, — глухо произнес Лемюэль.
— Мадам Си недовольна. Ви не пожелали говолить с ее чиеловеком, котолый плиходил к вам.
— Мистер Фенг, — ответил Лемюэль, — со всем почтением, но я вынужден повторить вам то же, что сказал человеку мадам Си, который приходил до вас. К сожалению, я не могу ответить на предложение мадам Си согласием.