Секретные прописи». Но теперь, когда вы их не добыли, потому что нет никаких «Секретных прописей», вы поплатитесь за то, что разочаровали его. Он вас выгонит и сдаст агентам банка — вас постигнет участь вашего отца. В этом городе вам не скрыться от людей с площади Неми-Дрё. Они не прощают долги. Вам некуда бежать, Джеймс. Мне жаль…
Джеймс развернулся и бросился через провизорскую. Дальняя дверь! Она должна быть открыта!
Оказавшись у двери, он схватился за ручку и повернул ее. Нет! Заперта… Заперта!
— Я же говорил, — раздался голос за спиной.
Джеймс обернулся, но ничего не успел сделать — тяжелый пестик для смешивания лекарств опустился на его голову.
Джеймс вскрикнул и рухнул на пол, чемодан упал тут же.
Лемюэль задумчиво уставился на неподвижного мнимого кузена.
— Вам некуда бежать, Джеймс.
***
Лемюэль Лемони положил пестик на стол, поставил рядом череп в парике и, достав из жилетного кармана часы, проверил время.
Скоро полночь.
Повернувшись к дистиллятору, он отметил, как вязкая рыжая капля медленно, будто нехотя, срывается из горлышка краника и падает в поставленную склянку. Очередной, тридцать первый, ингредиент готов. Остался последний — тайный.
Время пришло.
Бросив взгляд на главный рабочий стол, на котором уже были собраны все приготовленные ингредиенты, Лемюэль подошел к шкафу и, сняв с полки баночку с ядовито-зеленым раствором, откупорил ее и опорожнил одним глотком.
Средство начало действовать уже спустя пару минут. Перед глазами все поплыло, на лбу выступили мелкие капельки пота, Лемюэль ощутил подкативший к лицу жар и пошатнулся.
Нет, рано… это лишь первое блюдо, настал черед второго…
Непослушной рукой Лемюэль достал из кармана склянку с зеленой ленточкой на горлышке, вытащил пробку и поднес склянку ко рту. Наклонив ее, он подхватил влажными губами одну пилюлю и проглотил ее.
А потом на негнущихся ногах добрался до стула и тяжело опустился на него.
— Эх, Лемюэль-Лемюэль, — раздалось сбоку знакомое ворчание. — Какой же беспорядок ты учинил в моей провизорской.
Лемюэль повернул голову. На стуле у смесителя сидел прадедушка. На нем был его обычный зеленый камзол, расшитый золоченой нитью лиственной вязи, на голове сидел желтый, похожий на луковицу, парик, а на носу — очки в круглой оправе и с изумрудными стеклами.
— Здравствуй, прадедушка, — негромко сказал Лемюэль.
— О, ты наконец показал этому вредителю настоящее гостеприимство Лемони, — поправив пышный шейный платок, отметил прадедушка, кивнув на распростертого Джеймса. — Я ведь говорил тебе сразу же от него избавиться, но ты вечно меня не слушаешь. Ох уж эта молодежь… Впрочем, оставим его. Ты ведь сейчас занят изготовлением новой сыворотки, я прав? Не терпится взяться за работу. Что именно ты пытаешься создать?
Лемюэль тяжело поглядел на него.
— Лекарство… лекарство от гротескианы.
Прадедушка нахмурился и покачал головой.
— Мы ведь множество раз это обсуждали, Лемюэль. Я не помню последний ингредиент. Моя память не такая, как прежде. Но я вспомню. Однажды. И тогда мы вылечим твою жену.
Лемюэль невесело усмехнулся.
— Старый добрый мотив. «Я не помню, Лемюэль», «Я забыл, Лемюэль», «Однажды я вспомню, Лемюэль». Сколько лет я все это слышу…
Старик прищурился.
— Не забывай, с кем говоришь, Лемюэль. Мне не нравится твой тон. Неужели ты думаешь, что я бы стал от тебя скрывать…
— Хватит, прадедушка! Я все знаю. Можешь больше не лгать.
— Но, Лемюэль, я не лгу! Если бы я мог…
— Я говорил с отцом.
При этих словах лицо прадедушки застыло, и Лемюэль понял, что попал в точку.
— Но ведь это невозможно. Лазарус давно отключен.
— Джеймс включил его. Этот глупец вернул к жизни отца, и он едва всех здесь не убил.
— Где Лазарус? Что с ним?
— Рад, что тебя это волнует. Отец не оставил мне выбора, и я… — Лемюэль запнулся, — я убил его.
Прадедушка тяжело вздохнул, но Лемюэль с легкостью различил облегчение, промелькнувшее на его лице. Слишком давно он знал старика.
— Горько это слышать. Я любил Лазаруса. Но он был безумен, если бы ему удалось довести свой эксперимент до конца…
— Ты и при жизни был лжецом, верно?
Прадедушка грозно свел брови.
— Лемюэль, я не потерплю оскорблений! Ты забываешься!
— Я знаю, что произошло тогда, двадцать лет назад. Это ты все подстроил, заставил меня думать, что отец — безумец, который хочет провести надо мной эксперимент, а потом заменить на механоидов всех в городе. Это ты убедил меня помешать ему, моими руками ты отключил его и запер в шкаф. Что он на самом деле сделал, прадедушка? Хотя я и так догадываюсь: отец узнал, что ты задумал, и решил помешать тебе. Не так ли?
Прадедушка дернул головой, отчего его парик качнулся, после чего выхватил из кармана платок и принялся протирать очки. При этом старик ни на мгновение не спускал взгляда с Лемюэля. Кажется, он понял, что на этот раз отговорки не сработают. Он не знал, что Лемюэлю рассказал отец, и ожидаемо решил, что все. Этот разговор должен был состояться рано или поздно — старый господин Лемони осознавал, что время наигранного непонимания, бед с памятью и лживой любезности прошло.
— О, Лазарус… — протянул прадедушка. — Мое самое горькое разочарование. Сколько надежд я на него возлагал! Но он оказался таким же тюфяком, как и прочие — те, что были до него. Я был с ним с самого его детства, наставлял, как и тебя. Как думаешь, кто обратил его внимание на механику? Кто помогал ему? Кто дал ему цель в жизни?
— Ты вел его к своей цели.
— Верно. Он должен был провести эксперимент, должен был переместить себя в вечное, нестареющее тело, каждую деталь в котором можно легко в случае надобности заменить.
— Ты хотел захватить его, хотел сам занять нестареющее тело…
— Проклятье, как же близко я был! — с искренней горечью воскликнул прадедушка. — В каком-то шаге от исполнения того, о чем мечтал десятилетиями!
— Когда отец раскусил тебя?
— Я ненароком выдал себя. Когда уже почти все было готово к проведению эксперимента, я был так взволнован, что проговорился. Я сказал «мое тело». Лазарус сделал вид, что не услышал, но ты ведь знаешь: он совсем не умеет притворяться. Для меня стало очевидно, что он решил мне помешать — сперва провести «перемещение», а после уничтожить все Горькие пилюли, освободившись от меня раз и навсегда. Я не мог этого допустить.
— И ты подставил его! Заставил меня поверить, что мой отец — злодей! Что он планирует кошмарные вещи! А затем избавился от него моими руками!
— Он подвел меня! — воскликнул прадедушка. — Я сделал его тем, кем он был, Лемюэль! Гениальный Лазарус Лемони… но на деле он оказался посредственностью, а вся его гениальность — это я. Все лучшие идеи посещали его, когда он принимал Горькую пилюлю. Как жаль, что нестареющее тело так и не обрело жизнь…
— Но у тебя был запасной вариант, верно?
Прадедушка кивнул.
— Ты очень похож на отца, Лемюэль. В тебе живет искра — ее лишь нужно было раздуть и направить пламя.
— Лишившись нестареющего тела, ты решил захватить меня?
— «Захватить» — это так грубо.
— Почему за все эти годы ты до сих пор меня не захватил?
— Ты редко принимал Горькую пилюлю — нужен был регулярный прием. А редко ты ее принимал, потому что у тебя не было цели, как у твоего отца. Впрочем, я дал тебе такую цель…
— Хелен…
— Глупая девчонка, за которой ты вечно бродил тенью. Она была тем самым рычагом, который мне требовался, чтобы заставить тебя регулярно принимать пилюли. Еще бы — ведь ты так надеялся, что я помогу излечить ее гротескиану. Помню твой жалобный скулеж: «Ты ведь излечил эту болезнь однажды, расскажи, как излечить ее, как спасти мою Хелен…»
— А ты говорил, что «не можешь вспомнить». И выдавал мне по ингредиенту за год! Ты всегда знал, что нужно, чтобы вылечить Хелен!
— Разумеется. Но как я мог тебе выдать тайный ингредиент? Ты бы приготовил лекарство, и я стал бы тебе без надобности. Ну а пока она болеет…
— Пока она болеет, я вынужден пить Горькую пилюлю… Как ты заразил ее?
— О, это был не я. Это некий приятный мистер с твоим лицом. Однажды мы свели знакомство, и он признался, что ищет повод для шутки. Я посоветовал ему такой повод. Шутка вышла неплохой. Вот только я не учел, что ты весь в отца, Лемюэль. Как и он, ты решил меня предать.
— Предать?!
— Полагаю, в какой-то момент ты догадался, что за моими отказами помочь тебе с лекарством от гротескианы что-то стоит, и связался с проходимцем, с этим Блоххом! Я знаю, кто он, ученик Паппеншпиллера. Правда вот, ты не учел, что он лжец и обманщик. Он обещал тебе недостающий ингредиент, сказал, что это какой-то светлячок из джунглей.
Лемюэль не спорил.
— А разве нет?
— Разумеется, нет. Ты всегда был таким доверчивым, Лемюэль.
— Что же это тогда, если не светлячок?
— Я знаю, что ты делаешь, Лемюэль, — усмехнулся прадедушка. — Неужели ты думал, что это сработает? Что я проговорюсь?
— Я не думал, что ты проговоришься, ведь тогда…
— Ты избавишься от меня, как пытался избавиться твой отец. Но ты не можешь. Какая забавная ирония: ты раскрыл мой замысел, но ничего не можешь с этим поделать, ведь без меня тебе не раздобыть мой тайный ингредиент. Ты боишься, что я «захвачу» тебя, заберусь к тебе в голову, но ты так и не понял, Лемюэль. Я уже там. Нужно только сделать так, чтобы я остался там навсегда. Мой несчастный наследник, милый глупенький Лемюэль, ты ведь знаешь, что с моим исчезновением, исчезнет последний шанс вылечить Хелен.
— Знаю. Твой план безупречен… твой злодейский план. Ты же был одним из них, не так ли? Злодеем Золотого Века?
Прадедушка фыркнул.
— Не говори ерунды, Лемюэль. Я не был одним из них — эти посмешища мне и в подметки не годятся. Кто из них смог пережить собственную смерть?
— Ты изобрел побочные эффекты. Ты травил жителей этого города много лет. Почему ты так ненавидишь Габен?