ломано после запрета на создание живых кукол. Последний «Извлекатель Дапертутто» Блохх обнаружил у Катрин Дуддо, кукольницы с улицы Мятых Роз. Он не признался, как заполучил его, но Лемюэль догадывался, что это было сделано насильно, ведь не просто так же «Мамаша» Говарда Бека впала в болезненную меланхолию.
Передав Лемюэлю устройство, Блохх сказал, что ему нужно будет применить это устройство на себе, а затем потребуется создать аналогичное средство Самой горькой пилюле. Все это, впрочем, было лишь для крайнего случая: мистер Блохх надеялся, что сведения о тайном ингредиенте обнаружатся в лаборатории. К сожалению, этого не произошло.
Ночью с помощью мадам Клопп Лемюэль применил «Извлекатель» и сделал сыворотку — раствор из собственной концентрированной личности и противоядия. А затем подыграл прадедушке и проглотил пилюлю. Что было после этого, он не помнил.
Когда Лемюэль снова открыл глаза и стал собой, он понял, что замена сработала: его личность заместила личность прадедушки, и он вернул себе свое тело — как и было задумано, прадедушка, стремясь обезвредить действие яда, сам ввел себе сыворотку. Мадам Клопп все ему рассказала. Их план удался. Лекарство было сделано, Джеймс забрал его и отправился к Хелен…
И вот он стоит у ее двери, боясь войти. Неужели она снова стала собой? Неужели ее страдания закончились?
Лемюэль повернул ключ и, затаив дыхание, открыл дверь. Весь пол у порога был залит кровью, повсюду были разбросаны кошмарные ошметки человеческой плоти.
Хелен сидела на полу, упираясь спиной в кровать, и плакала. Ее рот, щеки и подбородок были все в крови, но не это его сейчас волновало. Она вернулась! Лекарство подействовало!
Лемюэль бросился к жене, не замечая, как чавкают его туфли по крови, и крепко обнял ее.
— Лемюэль! — провыла она сквозь слезы. — Что я наделала?!
— Мы смогли, дорогая! Смогли! Лекарство сработало! Ты здорова! Гротескиана отступила!
Хелен не слушала.
— Тут кровь… я кого-то… кто это был, Лемюэль? Это… мама? Или… нет, я только что слышала ее голос… Джеймс?! Я убила Джеймса?!
— Не думай об этом, Хелен. Сейчас это неважно. Главное — что ты излечилась! Я так…
Он не договорил. Хелен вдруг застыла в его объятиях, а затем принялась биться в судорогах.
Лемюэль отстранился и в отчаянии закричал.
— Нет! Нет! Нет! Оно ведь подействовало!
Хелен незряче глядела на него, из ее глаз текли черные слезы.
***
— Нет, нет и еще раз нет, — сказал Лемюэль, мягко, но уверенно подталкивая докучливого посетителя к двери. — Я ведь уже множество раз говорил вам, мистер Грызлобич, что не продам вам череп.
— Но он так мне нужен, мистер Лемони!
— Если вам так уж нужен череп, загляните на Чемоданное кладбище и возьмите с собой лопату, — посоветовал аптекарь. — Если не хотите сами возиться в земле, я могу порекомендовать вам парочку джентльменов — они занимаются этим профессионально.
— Но, мистер Лемони…
— Хорошего вечера, мистер Грызлобич! Мы уже закрываемся!
Лемюэль вытеснил Грызлобича за порог и поспешно запер дверь, после чего перевернул табличку «Закрыто», чтобы тот уж точно понял, что пора оставить аптекаря в покое.
— Как это вы закрываетесь?! — возопил Грызлобич из-за двери. — А как же тот джентльмен?!
— Какой еще джентльмен? — недоуменно спросил Лемюэль.
— Полагаю, он говорит обо мне, — сказал человек в черном пальто и котелке. Его лицо было скрыто натянутым на нос шарфом, а глаза прятались под защитными очками, и тем не менее Лемюэль узнал его.
Мистер Блохх стоял у шкафа с лекарствами и глядел на череп прадедушки, вернувшийся на свою полку.
— Видимо, вы пришли рассказать, почему подвели меня и нарушили договор, мистер Блохх, — угрюмо сказал Лемюэль и направился к стойке.
Открыв книгу учета, он, как и всегда после закрытия, принялся заносить проданные за день лекарства.
— Ох уж эти сомнения нанимателей. Мистер Грей, боюсь, вы поторопились с выводами. Договор не нарушен.
— Так ли это? — Лемюэль раздраженно поглядел на мистера Блохха. — Лекарство не сработало. Оно лишь вернуло Хелен на прошлую стадию болезни. Напомню: на ту стадию, которая и заставила меня к вам обратиться, мистер Блохх. Вы уверяли меня, что поможете добыть лекарство для моей жены и… постойте-ка! Кажется, я знаю, что вы имеете в виду. Вы считаете, что исполнили свою часть договора — фактически вы предоставили мне лекарство, а то, что оно не подействовало… Что ж, я сам виноват — видимо, мне нужно было внимательнее читать мелкий шрифт.
Мистер Блохх рассмеялся, по-прежнему не поворачивая головы.
— Все не так, мистер Грей. Я ведь не банковский клерк или какой-то бюрократ-крючкотвор, чтобы получать желаемое, вводя своих нанимателей в заблуждение столь грязными приемами, как мелкий шрифт и размытые формулировки.
— И что это должно значить?
— Я ведь сказал: договор не нарушен — он в силе, поскольку и с моей стороны обязательства еще не выполнены. Ваша дражайшая супруга до сих пор не излечена, а это значит, что я продолжу работать над поиском лекарства до тех пор, пока не найду его. Я должен признаться…
— Признаться?
— Я был не совсем с вами откровенен, мистер Грей.
— Мне надоело, что вы зовете меня «мистер Грей»!
— Я зову так всех своих нанимателей, это неотъемлемая часть совместной работы. Но не будем отвлекаться, мистер Грей. Вернемся к моей неоткровенности… Я знал, что лекарство вашего прадедушки не сработает.
Лемюэль опешил.
— Знали?
— Я провел исследования. Очень глубокие исследования — пришлось даже заглянуть в архивы моего учителя. Вы ведь не знаете, как именно старый господин Лемони остановил пандемию? — Лемюэль покачал головой, и мистер Блохх продолжил: — Он изобрел лекарство, верно. Вот только оно не излечивало болезнь на стадии гротеска.
— Но как же тогда вылечили гротесков?
— Никак. После того, как остальные получили лекарство и вернулись к обычной жизни, всех гротесков убили, а их тела вывезли из города и закопали на пустошах.
— Но их же были десятки!
— Их было ровно сто тридцать шесть. Видимо, могильщикам пришлось копать очень глубокую яму.
— Это ужасно. Но почему вы мне не рассказали об этом раньше? Зачем позволили поверить, что лекарство поможет?
— План, мистер Грей. План — это сложная паутина событий, если бы вы все знали, прочие части плана не сработали бы. Вы бы не избавились от Хорошего сына, не избавились бы от прадедушки. Джеймс не исполнил бы свою роль. Вы ведь знаете, что, согласно плану, он должен был умереть в той комнате.
Лемюэль опустил взгляд в книгу и записал «Средство от потливости», проданное заплатнице мадам Леру с канала.
— За то время, что он здесь провел, я успел привыкнуть к нему. Мне будет его не хватать.
— Я понимаю, мистер Грей. Джеймс — очень способный молодой человек, не зря же мы его выбрали.
— Как вы намерены найти лекарство, если даже прадедушка не справился?
— Ни одна болезнь не берется из ниоткуда, а то, как она появилась в Габене, вызывает очень много вопросов. Я отыщу, откуда приехал поезд мертвецов.
— Как вы найдете поезд, который прибыл в Габен больше ста пятидесяти лет назад, и отыщите, откуда он пришел?
— У меня есть определенные мысли на этот счет, — уклончиво сказал мистер Блохх. — Я всегда исполняю контракт, мистер Грей. В контракте не указано, что вы получите лекарство прямо сейчас, но вы его получите. А пока что, я напоминаю, что мистер Фиш ждет свои сыворотки. У вас очень много работы.
— Как я теперь их сделаю без помощи прадедушки? — спросил Лемюэль, угрюмо карябая название очередного лекарства в книге учета.
— О, вы себя недооцениваете, мистер Грей, — сказал мистер Блохх. — Вы даже не представляете, на что способны. Вы — гений, в вас живет искра, и вы справитесь, я в этом уверен. Знаете почему? Потому что вы — настоящий Лемони.
Лемюэль вздрогнул и поднял взгляд. В аптеке, кроме него, никого не было.
Эпилог. Письмо
Вокзал бурлил. На платформе «Стаммп», с которой отправлялись поезда на запад через Пустоши и которая в обычное время пустовала из-за непопулярного направления, народу было удивительно много. И то верно: время с «обычным» не имело ничего общего, и дело даже не в положении стрелок на часах. В городе сообщили о приближении нового туманного шквала — многие хотели убраться из Габена как можно скорее. Ненадолго — лишь до тех пор, пока погода не вспомнит о манерах и прекратит вести себя неподобающим образом. Впрочем, были и те, кто покидал Габен навсегда.
— Купе номер шесть, второй класс, — сказал проводник молодому джентльмену в новеньком твидовом костюме, клетчатом зеленом пальто и цилиндре. — Поезд «Рудд» предлагает вам свежую газету (любое из городских изданий), чайно-кофейный варитель в вагоне начнет работать при выезде из города. Вагон-ресторан откроет свои двери ближе к полудню. До тех пор наш вагон предоставляет «Стандартные дорожные обеды».
— Благодарю, — принимая прокомпостированный билет, джентльмен кивнул на небольшой ящичек, который держал в руках. — Я уже взял «Стандартный дорожный обед» в вокзальном кафе.
— Отправление через пять минут, — хмуро пробурчал проводник, видимо, ожидавший чаевые за обед. — Занимайте свое место.
Джентльмен поднялся в вагон, а к проводнику подошла полная дама. В руках она держала билет и поводок — по цепочке на поводке были закреплены трое ее детей — каждый с громадной ковровой сумкой. Тут уж проводник окончательно разочаровался в жизни — на лице дамы было написано, что она не знает такого слова, как «чаевые».
Между тем, пройдя по темному проходу, джентльмен в клетчатом зеленом пальто нашел свое купе и, поставив ящичек с обедом на откидной столик, положил чемодан на полку для ручной клади, а затем устроился у окна.
По платформе блуждали отправляющиеся, сжимая в руках билеты и выглядывая нужный вагон. Скрипели автоматоны-носильщики, толкая перед собой тележки с чемоданами, пассажиры занимали свои места. Мимо проскочил рыжий тип в залатанном пальто — за ним с криком «Нет, ну это уж слишком, Стиппли!» устремились два пыхтящих констебля.