Так и было сделано.
Арабы принесли к Стене Плача носилки с парализованным юношей, евреи – носилки с Малкой Ди-Франс и поставили их рядом. Вокруг обоих собралась огромная толпа арабов и евреев, которые так смешались друг с другом, что уже нельзя было различить, кто здесь иудей, а кто мусульманин. После того, как юноша произнес покаянную молитву, арабы и евреи вместе стали молиться за его выздоровление. Когда и эта молитва была закончена, лежавшая на носилках Малка Ди-Франс простерла руку над своим обидчиком и громко произнесла:
– Господь Всемогущий, пожалуйста, исцели его!
И все стоявшие у Стены Плача выдохнули:
– Амен.
Затем у Стены Плача установилась мертвая тишина, и тут кто-то из собравшихся заметил, что юноша… шевельнул рукой. Под ликующие крики присутствующих родственники унесли его на носилках домой, и вскоре молодой араб и в самом деле быстро пошел на поправку.
Если верить этой легенде, он до конца жизни сохранял добрые отношения с евреями и не раз пресекал попытки других своих соплеменников притеснить их.
Другая легенда рассказывает, что молитва у Стены Плача спасла жизнь Фатьме – единственной дочери турецкого губернатора Святой Земли Аршид-паши.
Девушка внезапно и очень тяжело заболела сразу после своего обручения с сыном арабского шейха Али бин-Салахом, и врачи ничем не могли ей помочь – Фатьма угасала буквально на глазах. Тогда вхожая в дом губернатора знатная еврейка сеньора Малка Ди-Хазан посоветовала его жене обратиться за помощью к раввину-каббалисту из ешивы Бейт-Эль. Имя раввина предание не сохранило, но, по всей видимости, речь идет все о том же раве Шаломе Шрааби, хотя не исключено, что это мог быть сменивший его на посту главы ешивы “Бейт-Эль” его зять рабби Хаим-Авраам.
Сам Аршид-паша встречаться с раввином не захотел – он посчитал, что это ниже его достоинства, да и не пристало мусульманину обращаться за помощью к еврейскому священнослужителю. Поэтому губернатор отправил к раввину своего слугу с письмом, в котором просил, если тот может, помочь его дочери.
Раввин велел передать Аршид-паше, что этой же ночью организует у Стены Плача коллективную молитву, и будет просить исцеления для его дочери, а дальше все будет так, как захочет Всевышний.
Всю ночь продолжалась эта молитва, а наутро Фатьма приподнялась на постели и попросила принести ей поесть. К вечеру девушка уже самостоятельно передвигалась по комнате, а еще через день стало ясно, что от ее болезни не осталось и следа.
“Я всегда знал, что Бог евреев – Бог истинный!” – воскликнул Аршид-паша и в паланкине отправился в гости к почтенному раввину. Выразив ему свою благодарность, Аршид-паша протянул раввину увесистый кошель, набитый золотыми монетами, но тот наотрез отказался принять деньги.
Тогда Аршид-паша устроил роскошный пир в честь выздоровления дочери, и велел кричать с минаретов всех иерусалимских мечетей: “Нет Бога, кроме Аллаха, а еврейский мудрец из “Бейт-Эля” – друг его!”.
С того дня иерусалимские арабы поняли, что еврейская община находится под особым покровительством турецкого губернатора и вплоть до конца его пребывания в этой должности никогда не позволяли себе каких-либо антиеврейских выходок.
Впрочем, даже Аршид-паша не решился вступить в конфронтацию с местным мусульманским духовенством и отменить те унизительные ограничения, которые были наложены последним на порядок еврейской молитвы у Стены Плача.
В частности, евреям было категорически запрещено каким-либо образом разделять выделенные им 28 метров Стены на женскую и мужскую половины, хотя, согласно еврейской традиции, мужчины и женщины должны молиться отдельно.
Еврея также было запрещено устанавливать у Стены Ковчег Завета – шкаф со свитками Торы и приносить к Стене какую-либо мебель, прежде всего, стулья и скамейки. Таким образом, все молитвы должны были проходить только стоя. Если учесть, что в праздничные дни некоторые еврейские молитвы длятся по 5–6 часов подряд, то можно понять, насколько тяжелым было это ограничение, особенно, для стариков. Во время приходящегося на июнь-июль праздника Шавуот (Кущей), молитвы 9 Ава, обычно приходящегося на конец июля-начало августа, или падающих на сентябрь-начало октября осенних праздников многие из молящихся, не в силах выстоять все время молитвы на ногах под палящим солнцем, падали в обмороки.
Разумеется, запрет приносить стулья и скамейки к Стене постоянно нарушался, и турки нередко закрывали глаза на эти нарушения, однако если об этом становилось известно арабам, последние немедленно подавали жалобу турецким властям, и тем приходилось на нее реагировать, то есть отбирать эти скамейки и стулья.
Со Стеной Плача связан и знаменитый, сохранившийся в некоторых ортодоксальных общинах до сих пор, иерусалимский обычай, запрещающий играть на свадьбах на музыкальных инструментах. Следуя этому обычаю, музыканты лишь подражают губами звуку трубы или скрипки.
В своей книге “Этот возвышенный город” Менахем Герлиц относит возникновение этого обычая к концу 19 в., когда вокруг Иерусалима неожиданно появилось множество банд разбойников. Из-за посеянного этими бандами страха Иерусалим все реже посещали паломники, да и выезжать из него стало небезопасно. Вдобавок ко всему в городе началась страшная эпидемия неведомой болезни, и каждый день от нее умирали десятки, а порой и сотни жителей. Рабби из Калиша с помощью специальной каббалистической техники решил во сне задать Богу вопрос, за что Он послал на Иерусалим такие бедствия.
И во сне раби Калиш увидел, как черным пламенем на белом кто-то начертал стих из “Песни песней”: “Подобен друг мой оленю или молодой газели; вот притаился он за нашей стеной, заглядывает в окна, подсматривает сквозь щели…”
В страхе пробудился рав Калиш от этого сна и тут же потерял сознание. Вот как рассказывает о том, что было дальше Менахем Герлиц:
“Домочадцы раби, почувствовав необычное, в тревоге входят к нему и приводят в чувство. Очнувшись, раби из Калиша поспешно омывает руки, усаживается и усиленно вдумывается в то, что только сейчас видели его глаза. Вне всякого сомнения. Он получил ответ на свой вопрос, но как этот ответ расшифровать?
Вдруг припомнилось ему, как разъясняют мудрецы слова из “Песни песней”, предшествующие тем, что ему привиделись. Там говорится: “Заклинаю вас, дочери Иерусалима, газелями и ланями полевыми”, то есть предаю Я, Всевышний, ваши тела на заклание словно туши газелей и ланей полевых. “В этом говорит он сам себе, – несомненно, заключен намек на эпидемию, что свирепствует сейчас”.
И снова мысленно перебирает высказывания мудрецов, всплывающие в памяти, пытаясь найти связь между ними и продолжением стиха, увиденным во сне. Слова “За нашей стеной” мудрецы относят к Западной Стене Иерусалимского Храма. “Быть может, в этом – намек на необходимость умножить молитвы у Западной Стены? Но ведь и без того там ежедневно проливаются реки слез”, – возражает он сам себе.
Ни слова не произнося, он закутывается в плащ, спускается к дому своего учителя, раби Рафаэля-Йедидьи, и с изумлением обнаруживает, что тот ожидает его у порога, радостно приветствует его и без лишних слов препровождает в дом. Глава каббалистов Иерусалима не замедляет объяснить причину столь необычной прозорливости. Как раз в полночь услыхал он вдруг шум переполоха и среди шума ясный возглас: “Кто посмел раскрыть сию тайну Моему сыну?”
– Я не сомневаюсь, что тебе уже известная причина бедствия, и можно быть уверенным, что, что именно через тебя Всевышний послал спасение! – восклицает рабби Рафаэль-Йедидья.
– Да, рабби! – отвечает рав из Калишера. – Ответ мне был послан, но я затруднюсь осмыслить его значение.
Он пересказывает содержание сна и приводит стих, что предстал ему начертанный огненными буквами.
Рабби Рафаэль, в свою очередь, раскрывает полученное от от своего учителя Раша (рабейну Ашера). И вот о чем шла речь. Западная Стена Храма, от которой никогда не отходило Божественное присутствие, требует уважения к своему духовному статусу. Кроме того евреи Иерусалима, на глазах которых стоит в запустении жертвенник Всевышнему, находятся в таком же положении, как и тот, перед кем лежит неприбранный покойник, и пусть даже мудрецы наши не запретили полностью веселье после разрушения Храма, все же написано “Вознесу Иерусалим во главу своей радости”. Когда на еврейских свадьбах в Иерусалиме музыканты беспечно наигрывают на инструментах, а все так самозабвенно пляшут, что полностью забывают о разрушенной святыне, требует Стена возмещения за свой позор.
Услыхав это, рабби из Калиша не желает терять ни мгновения, склоняется к руке своего наставника и учителя, и спешит срочно созвать бейт-дин (религиозный суд – П.Л.).
…Среди собравшихся (членов бейт-дина – П.Л.) воцаряется напряженная тишина…
…Наконец, рабби из Калиша поднимается и излагает то, что намеком уже высказал учитель:
– Нет у еврея большей радости в жизни, чем тот день, когда он женит или выдает замуж одно из своих чад, – произносит он. – И когда счастье еврея достигает наивысшей точки – именно тогда, – предписывают мудрецы после разрушения Храма некоторые действия, ограничивающие веселье. Например, отмену обычая серебрянных корон, надевавшихся когда-то на головы новобрачных; кроме того, есть предписание жениху в день свадьбы положить немного пепла на голову в знак скорби о разрушенной святыне. И все это, чтобы исполнить написанное в псалме: “Вознесу Иерусалим во главу моей радости”. И все же всех ограничений, наложенных после разрушения Храма, мудрецы не приняли. Это было до того, как возобновилось еврейское заселение Иерусалима, но теперь, уважаемые, когда евреи из стран рассеяния собираются в Святой город, и руины перед нашими глазами, быть может, обязаны мы строже ограничить наше веселье. Мы, перед очами которых оскверненная святыня, должны заново осмыслить величину нашей потери.