— Миледи, доброе утро, — чинно вошла в мою спальню Роза с ворохом одежды. — Я подготовила для вас платья на выбор и воду для омовения. Прикажете подать завтрак в гостиную или примете приглашение князя Мансура?
— Доброе утро, Роза. — Вставать и окунаться в очередные неприятности, которые не заставят себя ждать, очень не хотелось. Но я все же находилась в Камсуре по рабочим вопросам, а не в гостях. — Рада, что и ты здесь. Я, наверное, приму приглашение князя. Кстати, а в чем оно состоит?
Есть в одиночестве я не любила, да и не мешало бы узнать у Саида последние новости. То, что он встал раньше меня и многое успел сделать, я даже не сомневалась.
— Завтрак в саду, миледи, — ответила Роза, недовольно поджав губы. — Хотите, я побуду с вами рядом?
— А смысл? Я и так провела ночь в доме неженатого мужчины, — хмыкнула я, садясь на кровати. — Истинная леди покончила бы жизнь самоубийством, чтобы смыть со своей репутации такой позор, но, похоже, я не она. Я слишком люблю свою семью и, надеюсь, они меня тоже.
— Мужчины не прощают даже намека на измену, госпожа, — вздохнула Роза. — Но вы правы, убиваться из-за слухов — глупо. Помочь вам с прической?
— Спасибо, но сегодня я собиралась заплести две обычные косы, — улыбнулась служанке. Мне хотелось еще немного побыть одной, подумать, а осуждающий взгляд Розы, которая разглядывала рисунок на моей руке, очень отвлекал. — Можешь идти.
Умылась и оделась я быстро, годы, проведенные в статусе герцогини, не сделали из меня беспомощную неженку. Наоборот, мне нравилось чувствовать себя уверенно в любой ситуации, а это невозможно, если не умеешь самого малого, например, самостоятельно одеваться. Но кого-то такая жизнь устраивала, а я даже расчесываться предпочитала сама. Это действо меня успокаивало. Тем более одно время только утром мы с Двэйном могли обсудить все насущные вопросы. А так как ни он, ни я не любили посвящать прислугу в наши личные дела, то разговор проходил за утренними сборами.
Взгрустнулось. Как бы я ни гнала мысли о супруге, как бы ни надеялась, что смогу все ему объяснить, но сердце все равно сжималось от боли и безысходности. А может, все дело в тусклом свете? Вдруг из-за деревянной решетки на окне и мысли приходят в голову сугубо мрачные? Взяла гребень и перешла в гостиную, прилегающую к моей спальне. Забралась с ногами на низкий диванчик, по-другому сидеть на нем было неудобно, и занялась волосами, попутно вспоминая вчерашний день. Я и так, и эдак прикидывала, но все упиралось в отсутствие данных. Как можно размышлять, кто виноват в убийстве, если у меня на руках нет даже показаний свидетелей и списка подозреваемых? Какой смысл в предположениях, если нет возможности их подтвердить или опровергнуть?
— Анна, с добрым утром.
Князь вошел в гостиную, отвлекая меня от мыслей.
— Здравствуйте, Саид, — поприветствовала я друга, откидывая волосы за спину. — Извините, что заставила вас ждать, сейчас заплету косы и пойдем завтракать.
— Я могу помочь. — На щеках мужчины вспыхнул румянец, а его взгляд будто приковался к облаку моих волос. — Вы не подумайте, Анна, я умею плести косы…
— Не сомневаюсь, наверное, тренировались на Снежинке? Кстати, а ее вы тоже вызволили из княжеского плена?
Подарила Саиду улыбку, оставив его предложение о помощи без ответа. Я считала, что такая вольность совершенно неуместна, но и оскорблять князя недоверием не хотела.
— Снежинка уже ждет вас в моей конюшне, и поверьте, Анна, забрать ее было нелегко. А тренировался я на младшей сестре, в нашей стране до замужества девочкам принято заплетать много косичек. А теперь представьте непоседливую малышку лет пяти-семи, сама она еще не умеет плести косы, но уже вовсю подражает старшим, — с грустью произнес Саид.
— Не знала, что у вас есть сестра. Вы никогда не рассказывали о своей семье. Почему?
— К слову не приходилось. Да и для Двэйна в моей жизни нет ничего тайного, странно, что он вам ничего не рассказывал. — А вот я странным это не считала и, зная за своим супругом весьма ревнивый нрав, даже не удивилась. Двэйн вообще старался лишний раз не упоминать о друге, хотя и радовался его приезду.
— Знаете, Анна, по меркам степняков, моя семья была необычной. Мой отец — сильный богатый мужчина, князь, перед которым склонили головы многие дикие племена. Такой человек должен иметь большой дом, много женщин, жить в роскоши. Но отец во всем знал меру. И у него была всего одна жена — моя мать. Они друг друга любили, хоть и не демонстрировали своих чувств на людях. Мама была веселой и жизнерадостной, ее смех мог прогнать любую грусть. Я долгое время был у родителей один, хотя среди нашего народа многочисленное потомство — это чуть ли не закон. Моя сестра родилась, когда мне было почти десять. Вторые роды подкосили здоровье матери, много позже я узнал, что у нее было неизлечимое заболевание сердца. Она прожила еще четыре года, а потом тихо умерла во сне. Мы с отцом сильно горевали, только Аиша могла развеять нашу тоску. Она была копией матери, такая же шустрая, маленькая и веселая. Отец после смерти мамы так больше не женился и даже не привел в дом наложницу, он посвятил всю свою жизнь сражениям. Я восхищался им, но не понимал. Считал, что женщин в жизни мужчины должно быть много, чтобы привязанность не толкала на безрассудные поступки. А потом встретил вас, Анна, и поведение отца уже не казалось странным. Хоть он и долго дергал судьбу за усы, однако в одном из сражений его все же убили.
— А сестра, Саид? Где она сейчас? — спросила я, проигнорировав очередное признание в любви.
— Там же где и мама, — помрачнел князь, а у меня сжалось сердце. — Аиша была очень похожа на нее, видимо, и ей передалась болезнь. Я просил сестру не торопиться с замужеством, но едва ей исполнилось шестнадцать, ко мне пришел свататься давний друг семьи. Я собирался отказать, но сестра плакала, говорила, что любит жениха. А через два года после свадьбы она умерла, рожая моего племянника. Он родился всего на пару месяцев раньше, чем Роберт. Теперь ты понимаешь, почему мне было необходимо лично убедиться, что с тобой все в порядке, Анна?
Я понимала, но вопросов от этого меньше не становилось. Почему он ничего не сказал тогда? Почему не остался? Зачем было переживать эту трагедию в одиночестве? За пять лет я привыкла, что у меня возникают видения о жизни, в которой я тоже имела семью. Я до сих пор иногда просыпаюсь в ужасе, когда во сне вижу гибель Двэйна, в той жизни его звали Денис. Терять любимых страшно, никому не пожелаешь такого. Но еще хуже одиночество и понимание того, что любимый человек уже никогда не будет с тобой рядом, не обнимет, не улыбнется.
— Пойдемте завтракать, Саид. — Подошла и взяла за руку князя. — И вы мне расскажете о своем племяннике. Уверена, он такой же проказник, как и мои мальчишки…
Завтрак подходил к концу, когда явился гонец от Князя Джанжуура. Он привез гербовую бумагу на мое имя (эдакую дарственную на дом, на землю под ним и еще какие-то сады за городом) и приглашение на обед. Причем за красивыми фразами и витиеватыми комплиментами несложно было понять, что отказаться от обеда не получится. Меня приглашали одну, но была строка и о Саиде, что Князь Джанжуур и его будет рад видеть в качестве гостя. А также правитель советовал перед обедом посетить подаренный дом, чтобы учесть мои замечания или пожелания, если таковые появятся.
— Госпожа, — поклонился в пояс гонец — молодой степняк. — Простите меня за настойчивость, но Великий Князь приказал дождаться ответа.
— Передай Князю Джанжууру, что я ни за что не пропущу обед в кругу новообретенных родственников, — вежливо произнесла я, передав бумаги Саиду.
Гонец повторно поклонился мне, потом Саиду, но уже не так глубоко, и отбыл.
— А я все думал, почему нас пригласили на обед, а не на ужин, — зло проговорил друг и бросил бумаги на низкий столик, уставленный всевозможными яствами.
Честно признаться, завтракать в беседке мне понравилось. Над нами плелось какое-то растение с мелкими синенькими цветочками с пряным и терпким ароматом, но в то же время не настолько сильным, чтобы запах раздражал. В самой беседке посередине стоял столик, были расстелены ковры и раскиданы яркие расписные подушки, на которых и полагалось сидеть. Необычно, но как-то по-домашнему в лучшем понимании этого слова. Хотя я как раз выросла среди вычурности и чопорности, где даже родственники обращались на «вы» друг к другу. Двэйн был не настолько подвержен традициям, но даже он не одобрял моих посиделок с детьми в их комнате на ковре.
— И что же вы нашли в письме? — заинтересовалась я, потому что сама никакой подсказки не заметила. Кроме одной, Саид был уверен, что подарок мне не понравится. Неужели решил отдать мне какую-то рухлядь? Хотя не все ли равно, жить в степи я не собиралась.
— Не в письме, в дарственной. Вам, Анна, отдали дома и владения советника по внутренней безопасности. А на вечер, скорее всего, назначена его казнь, — хмуро произнес друг.
— Не могу сказать, что я удивлена, чего-то подобного и следовало ожидать. Но все же как-то некрасиво дарить мне дом этого советника. Скажите, Саид, как мне расценивать этот дар? — задумчиво произнесла я, попивая прохладный кумыс из пиалы.
Мне не было жаль неизвестного советника, его казнь — это итог либо его преступной деятельности, либо, наоборот, халатности. И даже то, что его семья впала в немилость, тоже понятное и закономерное явление. Но зачем к своим внутренним разборкам Джанжуур опять приплел меня? Решил одним махом выманить на такую идеальную приманку, как я, всех своих врагов и недоброжелателей? Или просто устранить чужими руками, раз уж сам пообещал мне защиту и покровительство?
— Подарить имущество врага своему соратнику — значит, оказать ему уважение. Но тут-то и кроется казус, женщина не может быть соратником, по нашим законам она не имеет права владеть чем-либо, кроме подаренных супругом украшений, одежды или лошади. Не смотрите на меня с таким изумлением, Анна. Этот обычай очень древний, он пошел еще с тех времен, когда кланы только образовывались, а степняки селились семьями. Набеги были не редкостью и если женщина успевала вскочить в седло, прихватив кое-какой скарб и малолетнего ребенка, ее не преследовали. Считалось, что это случилось по воле духов, а значит, угодно им.