стал, но вот на угрозы не скупился, а судя по тому, что Саид переводил мне одно слово из пяти, не все фразы Манора были приличными. Девушка рыдала, но стояла на своем, говоря, что она просто убиралась в комнате госпожи и никого там не видела. Старая служанка прожигала девушку ненавидящими взглядами, но в допрос не лезла, а когда Манор спросил у нее, где была жена Джанжуура в тот момент, когда она убирала комнату, ответила, что вышивала в своих апартаментах.
— Ну нет, кто же так допрашивает?! — вскочила я, когда мужчина схватил девушку за косички. Смотреть, как избивают невиновного человека, я не собиралась. Взяла корзинку с Азаматом и, не дав себя удержать Саиду, пошла к правителю.
— Прекратить! — рявкнула я, увидев, как Манор заносит руку над лицом девушки. — Что вы тут устроили? Почему не позвали госпожу Зухру?
— Не лезьте, леди! — бросил на меня злой взгляд Манор. — Вы нашли предательницу, а дальше уже мое дело!
— А вы уверены, что ту собрались бить? — ехидно спросила я.
Князь и Саид пока молчали. Джанжуура больше заботил сын, корзинку с которым держала я, а друг прикрывал мне спину и, судя по его взглядам, намечал наши пути отступления.
— Эта старуха работает у госпожи всю жизнь, а та девка меньше года, — соизволил ответить Манор. — Так кому я, по-вашему, должен верить?
— То есть вы признаете, что эта женщина верна своей хозяйке, а не Князю? — ткнула носом в очевидный факт этого мужлана. — Я вам даже больше скажу, сейчас зайдет ее госпожа и подтвердит, что и она, и ее служанка в интересующее нас время находились в комнате. Но прежде чем вы начнете утверждать, что это только доказывает виновность девушки, я хочу предложить вам один эксперимент. Дайте мне задать пару вопросов так, чтобы все три женщины не могли слышать ответы друг друга.
— Пусть будет по-вашему, леди Рибианна. — Джанжууру надоело молчаливо наблюдать за нашей с советником перепалкой. — Манор, приведи Зухру. Саид, выведи эту женщину из зала и проследи, чтобы она ни с кем не разговаривала до того, как я вас обратно позову. И не надо смотреть на леди Рибианну, не съем я ее.
— Эй ты, подойди ближе, — поманил девушку Джанжуур, когда три крайне недовольных человека покинули комнату. Саид не хотел оставлять меня, Манора злило, что Князь в очередной раз принял мою сторону, а вот служанка явно многое поняла из нашего разговора и теперь не знала, как ей поступить. Мне даже стало интересно, попытается она подкупить Саида или нет? — Леди Рибианна, что именно вы хотели спросить у девушки?
Я отвлеклась от своих мыслей и сосредоточилась на вопросах. Уверена, князь посчитал меня дурой, ведь я не спрашивала ничего, что касалось бы преступления. Мне нужно было знать как можно больше подробностей о второй жене Джанжуура, что она любит, куда ходит, с кем дружит, чем занимается днями, где лежат ее личные вещи, что она надевала в день убийства. Про вышивание я тоже не забыла, спросила, действительно ли госпожа любит это занятие и что изображено на последней ее вышивке.
Как я и думала, жена князя заниматься рукоделием не любила, ее дни были до оскомины однообразны: сон почти до полудня; поздний завтрак в постель; обязательные процедуры, призванные улучшить красоту женщины; долгая прогулка по саду в компании своей доверенной служанки и ужин. После него женщина всегда отправляла молоденькую Марису домой и поэтому девушка не знала, чем ее хозяйка занималась поздними вечерами и ночами. В общем, если послушать служанку, ничего плохого она о своей госпоже не рассказала. Даже пыталась оправдать Ниру — старую служанку. Говорила, что у нее, видимо, память подводит из-за возраста. Ведь Марису и взяли для того, чтобы она помогала Нире, той уже тяжело было самой наводить порядок, и она все чаще скидывала на девушку все дела.
Пока Джанжуур задавал мои вопросы, а потом переводил мне ответы, я покачивала малыша в корзинке. Он проснулся, но пока не торопился что-то требовать, лежал и улыбался. Все же замечательный мальчонка и хочется верить, что он вырастет хорошим человеком.
Наступила очередь Ниры отвечать. Она, как верная служанка, старалась приукрасить свою госпожу. По ее словам выходило, что хозяйка чуть ли не святая, а еще знатная рукодельница, которая к тому же души не чает в супруге. Так завралась, что ляпнула о том, что госпожа вышивает портрет мужа. Вот что значит недалекая женщина, ведь ее слова так легко проверить. Или она это специально говорит? Но зачем? Отвлекает от действительно важного? Кстати, она ничего не сказала о том, что ее хозяйка подолгу гуляет в саду, как-то вообще обошла этот факт стороной.
Последней допрашивали Зухру, жена у Джанжуура была весьма симпатичной женщиной, вот только налет надменности все портил. Она, конечно, при супруге пыталась изображать кротость, но как-то неестественно у нее это получалось, возможно, потому что нервничала. Как я и думала, ее рассказ о своем дне чуть ли не дословно совпадал с историей Ниры, но были и отличия. Например, при вопросе, что именно женщина вышивала, она растерялась и не сразу смогла придумать ответ. Это даже Манор заметил и помрачнел, хотя он ответы служанок не слышал. Дальше расхождений становилось все больше, пусть и в мелочах.
— Хватит лгать! Признавайся, это ты убила Ниямату?! — вскочил Джанжуур, кривя рот от ярости.
Кричал он на родном языке, но мне не требовался перевод, чтобы понять смысл. Но Пазыл посчитал иначе и перевел мне слова князя, как и последующий ответ Зухры. Она сбросила с себя маску скромной овечки и весьма эмоционально ответила мужу. Если верить телохранителю, то она обвиняла супруга в холодности, черствости, в том, что он никого, кроме своей наложницы, не замечал и что она рада ее смерти. Но настаивала на том, что непричастна к убийству. Конечно, она использовала другие выражения, больше подходящие базарной торговке, да и голос у нее был визгливый, неудивительно, что ребенок начал плакать. Это стало последней каплей в терпении правителя, и он ударил жену. Пощечина была достаточно сильная и неожиданная для всех. А судя по испугу и недоумению в глазах Зухры, раньше муж ее никогда не бил.
— Стража! Увести! — Джанжуур с трудом сдерживал ярость, на его лице было написано желание лично удавить супругу, которую он посчитал виновной в смерти любимой женщины. — Ты, тварь, сгниешь в тюрьме вместе со своей верной старухой! Но сначала ты все расскажешь под пытками палачу!
Вторая жена князя поняла, что это уже не шутки и ударилась в истерику, она бросилась супругу в ноги с завываниями, слезами и клятвами в вечной любви. Нира повалилась на пол рядом, тоже рыдая и прося милости. Малыш от этих воплей заплакал еще громче. Мне ничего не оставалось делать, как поставить корзинку на столик и осторожно вытащить ребенка. Сама собой вспомнилась колыбельная, которую я пела своим мальчишкам. Покачивая Азамата и напевая незатейливую песенку, я отошла в сторонку, чтобы младенец успокоился. Лично я была уверена, что Зухра к убийству и заговору против Джанжуура непричастна. Правда, у нее наверняка имелся другой грешок, более распространенный в семьях, где муж не уделяет внимания жене. Осталось надеяться на ее разумность и то, что она решится признаться в измене, не дожидаясь пыток.
Малыш затих быстро, то ли ему действительно нравился мой голос, то ли сыграло человеческое тепло. Ребенок был спеленат не туго, скорее просто завернут в пеленку и тонкое одеяльце. Кстати, их следовало бы сменить, судя по влажности. Но маленького Азамата мокрота не сильно тревожила, он немного повозился, а потом вытащил ручку из пеленки и начал ею размахивать. Я подставила палец, давая малышу уцепиться за него. Помню, как семейный доктор проверял рефлексы у Роберта на следующий день после его рождения. Мне тогда было так страшно доверить свое сокровище чужому человеку. Я неусыпно следила за руками доктора, боясь, что он может случайно навредить моему маленькому сыночку.
Наверное, именно эти воспоминания заставили меня заметить, что вокруг стоит давящая тишина и слышен только мой голос. Оглянулась и узрела странную картину — абсолютно все присутствующие смотрели на нас с Азаматом. Стражники и Пазыл взирали изумленно, в глазах Манора застыла подозрительность, а у жены князя с Нирой — ненависть. Сам же Джанжуур прожигал меня ревнивым взглядом, а на лице Саида тоска соседствовала с умилением.
— Малыш проголодался и его надо переодеть. — Я подошла к князю и вручила ему сына. Повернулась к Зухре и сказала: — Ну а вам, уважаемая, самое время признаться супругу в измене. Вряд ли он вас простит, но вы же не хотите отвечать за чужое преступление? Убийство — это куда более тяжкий грех, чем прелюбодеяние.
— Что вы сказали, леди Рибианна? — Князь пошел красными пятнами.
Бедненький, надо ему лекарю показаться, а то столько потрясений за последние дни. Жалко его, но в этой ситуации он сам виноват. А вот Зухра побелела и пребывала на грани обморока, еще одно доказательство, что мой язык она понимает.
— Только то, что глупо требовать верности от жены, о которой вы забыли на долгие шесть лет. Но кто я такая, чтобы осуждать вас, Князь? Извините, но у меня разболелась голова, поэтому предлагаю продолжить допрос через час. Господин Манор, что вы так смотрите? Да-да, допрос оставшихся людей придется продолжить, потому что госпожа Зухра никого не убивала. В момент преступления ее вообще не было во дворце. Где и с кем она была в это время, госпожа поведает супругу и нас с вами это не касается. Если только она не с вами встречалась в саду? Нет, мне на этот вопрос отвечать не надо, убеждайте в своей непричастности Князя. Саид, ты не проводишь меня в сад? Мне просто жизненно необходим глоток свежего воздуха. Еще раз прошу меня простить, господа.
Я одарила Джанжуура и Манора вежливым кивком и царственно удалилась под руку с другом. Кстати, он пребывал в таком же шоке, как и остальные участники нашей мизансцены.
Все же степняки народ простой и к подобным речам от женщины не привыкли. А ведь мои слова были оскорбительны, князя я назвала глупым, его жену — гулящей, а Манора посчитала недалеким и намекнула, что и он может быть предателем. И главное, ни слова лжи.