Потом венценосный кузен рассказал свою часть истории, он просто шел, а в какой-то момент не обнаружил меня за своей спиной. Побежал обратно, тоже звал, искал, выскочил на какую-то развилку и тогда услышал мой голос. В общем, так мы обнаружили, что в подземелье сохранились древние ловушки в виде порталов на близкие расстояния. Можно только восхититься умом того, кто построил лабиринт, ведь если бы я или кто-то другой шел один, то никогда бы не заметил, что его постоянно перекидывает куда-то. При таком раскладе найти выход нереально. Я человек не мстительный, но в тот момент мне как никогда хотелось, чтобы маг, закинувший нас сюда, получил сполна за свои деяния. Не знаю, как ему удалось бросить в нас заклинанием переноса, но ничего другого, объясняющего наше попадание в лабиринт, в голову не приходило.
Когда идти уже совсем не оставалось сил, мы ложились спать. Раньше мне казалось, что я не смогла бы уснуть на жесткой лавке или на неудобной кровати. Ерунда, спать можно и на камнях. Объятия Августиана уже не воспринимались неприличными, потому что спать, прижавшись друг к другу, намного теплее. Это в первое время волнуют условности, несвежее дыхание или запах пота, а после двух или трех дней думаешь только о том, как прожить следующий и не потерять надежду. Мои кубики льда нас очень выручали, в подземелье было достаточно влажно и сил у меня на них много не уходило. С едой обстояло хуже, мизерные запасы закончились еще пару дней назад, как мы их не растягивали. По нашим подсчетам выходило, что под землей мы находимся четверо суток, а может, и больше.
Физические силы таяли быстрее магических, мы все чаще и дольше отдыхали, а чувство безысходности и отчаяния только усугубляли ситуацию. В голове билась мысль, что можно просто лечь и уснуть, чтобы уже никогда не проснуться. Но тут вспоминались слова провидца о том, что без передачи дара он не мог умереть. Получалось, что мне волей-неволей придется скитаться по подземелью. Возможно, я даже выберусь на поверхность спустя несколько месяцев, но кто сказал, что я после этого проживу дольше, чем это будет необходимо дару? Поэтому я гнала мрачные и упаднические мысли прочь, вспоминала о Роберте и Даньке, о Двэйне и Саиде, о деде, о сестре и родителях.
С Августианом мы старались не разговаривать о будущем, обходили тему нашей вероятной смерти и частенько просто молчали. Кузен не пытался больше навязать мне свое отношение к любви, то ли не верил в то, что мы выберемся, то ли просто решил не раздражать меня. В то, что он вообще забыл о своих чувствах или вдруг прозрел, увидев меня в нелицеприятном виде, я не верила, слишком уж заботливы и нежны были его руки, поступки.
Вчера я невольно стала охотником. Вот только никому и никогда я не рискну рассказать, какую дичь добыть, а потом съесть мне довелось. До сих пор волны тошноты накатывают от воспоминаний об этом эпизоде. Мы брели, каким-то чудом умещаясь в узком тоннеле плечом к плечу, и тут в неясном свете что-то мелькнуло живое и юркое. Не задумываясь, я бросила в мелкую зверюшку магией. Вышло спонтанно и, скорее, от страха.
— Дорогая, ты добыла для нас ужин! — обрадованно воскликнул Августиан, когда мы обнаружили замороженную крысу в нескольких шагах от нас.
— Ты хочешь это съесть?! — скривилась я, глядя на тушку животного.
Когда я стала называть короля на «ты», не помню. Само как-то вышло. Да и странно говорить что-то вроде: «Ваше Величество, отвернитесь, я хочу справить малую нужду». А иногда коридоры были настолько длинные и прямые, что с подобной просьбой приходилось обращаться не только мне.
— Мы хотим, — поправил меня Августиан. — И ты тоже будешь есть эту вкусную и питательную крысу. Это не обсуждается.
И ведь заставил. Хотя стоит признать, что выпотрошенная и хорошо прожаренная крыса мало чем отличалась по вкусу от дикой птицы. А вот запах… Мне кажется, вонь от палёной шерсти пропитала меня насквозь. Но больше всего нас расстроил размер тушки. Крыса пусть и была крупнее, чем те, что я видела в городе, но мяса в ней оказалось совсем немного.
Несколько раз за эти дни я пыталась воспользоваться даром предвидения, чтобы найти верный путь, но он молчал. Я успокаивала себя мыслью, что мы и так идем правильно, но уже не верила в это.
Сегодня идти было труднее, чем обычно. Сказывались отсутствие сил и частично разрушенные коридоры подземелья. Нам пришлось несколько раз возвращаться назад до ближайшей развилки и выбирать другой путь. Когда очередной ход закончился завалом, я не выдержала:
— Все, я больше не могу.
Я опустилась на землю, идти дальше не было ни сил, ни желания.
— Анна, ну еще немножечко, — присел рядом Августиан. Он был таким изможденным и грязным, что ни один придворный никогда не признал бы в нем короля. Я наверняка выглядела еще хуже. — Я уверен, мы где-то недалеко от выхода. Посмотри, как много стало обвалов, земли на полу, а вон там корни пробиваются. До поверхности уже близко.
— Пойдем, обязательно. Посидим немного и пойдем.
Обхватила руками колени и опустила на них голову. Кузен не стал спорить, он вообще за эти дни стал мягче, терпимее.
— Хорошо. — Он сел рядом и обнял меня за плечи, огонек потух, и все погрузилось во тьму. — Анна, я был не прав.
— Что я слышу, Августиан? Нет-нет, только не говори, что я уже брежу, — фыркнула я, приподнимая голову. Очень не хватало света, чтобы посмотреть в глаза королю.
— Не паясничай, Анна, тебе это не идет. Я не знаю, выберемся мы отсюда или нет, проживем ли мы достаточно долго или этот отдых плавно перейдет в сон, который унесет нас в небесные чертоги. Я не боюсь смерти, но и уходить из этого мира не хочу. А еще меня тяготит мысль, что я тебя обидел. Обещаю, что не буду тебя принуждать стать моей фавориткой, если мы выживем.
— А если нет? — улыбнулась я. За годы знакомства с королем я успела его неплохо узнать, так вот обещаниями он не разбрасывался, старался вообще их не давать. А если приходилось, то всегда их выполнял.
— Станем призраками и будем скитаться по земле вместе. Так что набирайся сил и в путь, если не хочешь до скончания веков быть привязанной ко мне, — пошутил Августиан, откидываясь спиной на стену. По тому, как буквально через минуту расслабилась его рука, я поняла, что он устал не меньше моего, а его поведение всего лишь бравада.
Я тоже задремала, но вряд ли надолго, от неудобного положения ногу свело судорогой и пришлось проснуться. Пока меняла позу и растирала мышцы, не сразу заметила, что темнота вокруг не абсолютная. А когда смогла рассмотреть свои руки, сердце сделало кульбит от радости. Свет проникал в тоннель откуда-то сверху, пробиваясь между камней со стороны завала. Я уже хотела разбудить Августиана и рассказать ему о своем открытии, но решила не торопиться и сначала проверить.
— Анна, ты куда? — догнал меня на полпути вопрос кузена, и за моей спиной вспыхнул огонек.
— Нет, потуши его! — резко крикнула я, но видя непонимание в глазах короля, добавила чуточку спокойнее: — Кажется, там выход, надо только добраться.
— Анна, даже если там есть проход, мы не сможем его раскопать, только силы зря потратим. — Августиан грустно вздохнул, но огонь потушил.
— Сможем, — пробормотала я, ощутив на своем лице легкое дуновение ветерка, принесшего аромат луговых цветов.
Я почти на ощупь отыскала подходящий плоский камень и начала расширять узкий лаз под самым потолком. Через несколько минут ко мне молча присоединился Августиан. Он расшатывал крупные камни, которые я успела подкопать, и сталкивал их вниз. Работать было очень тяжело, и только все пребывающий свет давал нам силы.
Протискиваясь в очередной раз между камнями и землей, я неожиданно вывалилась в кусты. Они же не дали скатиться по склону небольшого оврага на самое дно. Я смотрела на вечернее небо, виднеющееся сквозь листву, и не верила, что у нас получилось. Слезы текли по щекам, а в голове билась страшная мысль: если бы я не проснулась на закате, мы с Августианом так никогда не узнали бы, как близко находился путь на свободу.
— Мы все еще живы? — Следом за мной вывалился чумазый кузен, у него было такое изумленное лицо, что я рассмеялась.
Августиан тоже расхохотался, радостно и задорно, наверное, если бы мы могли, то начали плясать от счастья и обниматься. Но все силы мы потратили и даже спуститься к ручью, журчащему на дне оврага, невозможно было себя заставить.
— Все завтра, — принял решение за нас двоих король, помогая мне удобнее устроиться под кустом и укладываясь рядом. О том, чтобы разжечь костер и речи не шло, никто из нас не смог бы поддерживать его и охранять сон другого. Поэтому не оставалось ничего другого, как довериться богу и судьбе.
— Как думаешь, это пахнет вереск? — спросила я у Августиана.
— Уверен, что это не он, — сонно ответил кузен, зевая. — Вереск цветет в конце лета.
— Оказывается, мало видеть картины будущего, надо еще уметь правильно их понять, — расстроилась я.
Вот почему не сказала Пазылу о сиренево-синих цветах из моего видения? К чему вся эта загадочность и таинственность? Поймет ли Саид, что я имела в виду, или решит, что сошла с ума?
— Что? — не понял меня Августиан.
— Ничего, утром посмотрим, куда нас занесло и что так приятно пахнет, — выкрутилась я и закрыла глаза.
Мысленным взором я представила Саида, как всегда, решительного и немного воинственного, черноглазого и небритого. Наверняка он где-то там попрощался со мной, потерял надежду. А я ведь обещала ему подсказку. Достала артефакт и сжала его в своей ладони: «Ну же, малышка, не подведи, позови Саида».
— Хватит мельтешить! — рявкнул Двэйн, раздраженный кипучей деятельностью друга и затаившейся в его глазах надеждой.
— Я не понимаю, как ты можешь есть, спать, ходить по лагерю с такой каменной мордой, будто это не твоя жена осталась там, под развалинами, а совершенно чужой человек! — сорвался Саид.
Он приехал недавно. Как только слухи о чудовищной трагедии достигли Камсура, он все бросил и сорвался сюда, в надежде отыскать и спасти любимую.