– Но я не лекарь. И не знаю, что делать, – прошептала она, подойдя к кровати.
– Ничего делать не надо. Просто посиди рядом, – он схватил горячей ладонью ее за руку и потянул на кровать. Свон присела на край, но принц обнял ее за талию и привлек к себе. Попав в кольцо его рук, она не стала вырываться. Может, ему действительно станет легче, только нужно подождать?
– Если понадобится помощь, звони! – Дак показал глазами на шелковую ленту, висящую у изголовья кровати. – Дернешь за нее, и у двери появится слуга.
Принц спал, а Свон боялась пошевелиться, чувствуя, что жар не спадает, но больной хотя бы затих.
– Я так люблю тебя, Свон, – вздохнул принц.
– Что? Что вы сказали? – она наклонилась ближе к его лицу, но увидела, что тот продолжает спать и не слышит ее.
– Не позволю! Она моя! – принц оттолкнул Свон, пытаясь подняться. Он смотрел вокруг затуманенными глазами.
– Ложитесь, Эдуард, у вас жар, – Свон нашла полотенце и смочила его в кувшине с водой. Но справиться с мужчиной в бреду ей было не под силу. Он метался, скидывал со лба полотенце, выкрикивал ее имя, затихал, но через минуту вновь начинал бой с невидимым врагом. Слова, которые он выкрикивал своему врагу, вовсе не являлись усладой для уха нежной женщины. Но Свон не считала себя нежной. Она и не такого наслушалась во время плавания на «Свирепом». Лишь к утру жар спал, принц успокоился, и обессиленная Свон прилегла на край его большой кровати.
Засыпая, она улыбалась. За ночь Эдуард признался ей в любви десятки раз. Пусть в бреду, но он называл ее имя, а не какой-то другой женщины. И она его любит. Да. Всем сердцем.
Пробуждение было странным. Ее разбудил поцелуй в щеку. Приятный, нежный. А теплое дыхание возле уха подняло во всем теле волну желания. Такого сильного, что невольно поджались пальчики на ногах.
Вместе с желанием появились мысли, от которых у незамужних девушек наверняка случился бы припадок.
– А где же продолжение? Почему только щека удостоилась такой чести? – прошептала она, повернувшись лицом к мужчине.
Весь мир пришел в движение, когда Свон сама потянулась к лицу Эдуарда, желая получить поцелуй. Ее руки обнимали, прижимали к себе любимого.
Сердце зашлось в бешеном ритме, усиленно проталкивая кровь по венам, оживляя сонное тело, напоминая, что оно может получать удовольствие от прикосновений: поначалу осторожных, словно бабочка задевает крылом – это пальцы любимого убрали волосы с ее лба, потом более смелых. Ладони любимого сминали ее волосы в страстном порыве прижать ее к себе для следующего более глубокого, более откровенного поцелуя. И наконец, страстных, что вообще трудно назвать прикосновениями: рвущих одежду, скидывающих ненужные преграды в желании добраться до гладкости ее кожи. И опять нежных, трепетных, гладящих округлости ее тела, жаждущего любых проявлений любви, норовящего вдавиться в тело мужчины, вобрать его в себя, сделать своим. Любимого мужчины, имя которого она произнесла в исступлении ласк, подгоняя его, срывая собственными руками мешающую ей одежду:
– Эдуард…
Ей понравилось, как звучит имя, как раскатисто получается звук «эр», словно она кошка, млеющая, мурлычущая от удовольствия, тонущая в мартовской страсти. Горячее тело мужчины прижалось к ней, а она обхватила его ногами, чтобы быть ближе, кожа к коже.
– Ах, как сладки поцелуи…
Но ей мало их. Она хотела большего.
Хотела и разрешила.
Когда он вошел в нее, стало больно, и Свон, не ожидая боли, выгнулась, пытаясь освободиться, застонала, хватаясь пальцами за покрывало, собирая его в ком. Но ее тут же отвлекли, зацеловав, загладив, заговорив.
– Любимая…
Захотелось отозваться, откликнуться, назвать пароль у открывающихся врат любви:
– Любимый… Мой…
И получить отклик, кружащий голову, волной поднимающий наслаждение, отвечающий эхом:
– Моя…
Ей хотелось кричать: «Твоя! Только твоя!», но горячий рот, сминающий губы в бесконечном поцелуе, ставящем печать принадлежности, не дал произнести ответные слова, но заставил почувствовать страстное желание, которое она охотно удовлетворила, отдавшись полностью, без остатка, без ограничений.
В комнате быстро светало. Давно потухли дрова в камине, а стылый ветер, завывающий за стенами замка, выдувал через щели узкого окна последние крупицы тепла. За дверью ходили люди, их неясный разговор то приближался, то отдалялся. Где-то лаяла собака. Изредка доносился плач ребенка, но этот плач был не знаком, поэтому сердце женщины, лежащей на кровати в объятиях мужчины, не откликнулось.
Глава 17
Свон проснулась от ощущения всепоглощающего счастья. Сначала испугалась, что видела сон, но почувствовав тяжесть руки, обнимающей ее, и мерное дыхание Эдуарда, она успокоилась.
Пошевелившись, пытаясь выбраться из-под руки принца, она разбудила его, за что тут же понесла наказание. Последовали поцелуи, нежные и страстные, легкие, словно по телу водили пером, и глубокие, жаждущие ответной страсти. Те, которые можно было назвать целомудренными, и совсем нескромные. Поцелуи, сопровождающиеся стонами и вздохами, рожденными единением нагих тел. Поцелуи, сопровождающиеся взрывом скопившейся в любовниках чувственной энергии, обессилевшей их вконец своим накалом.
Свон, нежась в объятиях Эдуарда, не желающего отпустить ее от себя хотя бы на минуту, мысленно перебирала события, предшествующие страстному безумию. Так много хотелось рассказать, еще больше хотелось узнать, но страшно было прервать мгновения счастливого забытья. Ни Эдуард, ни Свон не решались начать разговор, без которого не видели будущее.
Ее рука опустилась на ладонь Эдуада, прижатую к ее влажному животу, и погладила ее, словно извинялась за то, что сейчас прозвучит:
– Камиль насильно женил меня на себе. Есть запись в священной книге церковных браков с заверениями свидетелей.
Ладонь принца дрогнула и медленно освободилась из-под руки Свон. Считанные мгновения растянулись в века болезненного ожидания приговора.
Когда Свон подняла глаза полные страха, то увидела, что Эдуард улыбается. Его ладонь накрыла ее щеку и нежно погладила.
– Значит, моя наиглавнейшая задача – сделать тебя вдовой, – спокойно произнес принц. – Ничего не бойся. Никто не сможет разлучить нас. А в знак моей любви к тебе, прими это кольцо. Вручаю от души.
Кольцо Жизни соскользнуло с пальца принца, и он легко надел его на тонкий палец Свон, а потом поцеловал сначала ладошку, потом запястье. И любовников опять закружила карусель страсти.
Голодные, жаждущие уже не ласк, а прохладной воды и сытной еды, Эдуард со Свон вышли в общий зал, где за огромным столом, накрытым беленой тканью и заставленным нехитрыми яствами, собрались все обитатели замка. Свон страшилась проницательных взглядов друзей, которые понимали, почему они так долго не покидали комнату. Войдя в зал, она, словно маленький ребенок, спряталась за спиной Эдуарда. Он, поняв ее маневр, засмеялся и крутанул ее так, что она оказалась стоящей пред ним, но в его объятиях.
– Друзья! – громко обратился принц к присутствующим. – Разрешите представить вам мою невесту – Свон Винталь. Правда, она пока является женой Камиля Бахримана, но лжец и трус получит по заслугам и освободит мою любимую от насильно навязанных обязательств.
Одобрительный гул пронесся по залу, Дак и Роки кинулись обнимать Свон, нарушая этим простым действием все каноны королевского этикета. Эдуард не стал прерывать бурного веселья, с удовольствием наблюдая на лице любимой долгожданную улыбку.
Об остальном они решили поговорить позже, после встречи с обитателями замка и вкусного завтрака. Им предстоит многое открыть друг другу и разгадать все тайны, стоящие преградой на пути к их единому будущему.
Больше всего Свон тревожило, знает ли Эдуард о секретах своей матери, как он отнесется к тому, что по закону не является наследником? Стоит ли ему знать об этом? Она видела, что принц отменный правитель, а ее признания могут сломать ему жизнь и задушить их любовь.
Они сидели рядом за большим столом, вольно или невольно касаясь друг друга, бросая нежные взгляды, вспоминая и поцелуи, и объятия, и более интимные моменты, вызывающие у принца задумчивую улыбку, а у Свон румянец на щеках.
После завтрака принц отлучился из крепости. Он встречался с командиром пограничного гарнизона. По поступавшим донесениям, на границе стало неспокойно, появился чужой люд, и это не были контрабандисты. Опасаясь, что оживление произошло из-за прибытия в Дохо Свон с ребенком, Эдуард собрал совет, где обсудили меры безопасности. Для усиления погранзаставы из столицы выписали отряд стрелков, несколько боевых ящеров и запасы оружия и продовольствия в Дохо, на случай осады замка.
Эдуард вернулся поздним вечером и нашел Свон в своей комнате. По его распоряжению вещи девушки уже перенесли. Он не хотел расставаться с ней даже ночью. Вернее, ночью ему особенно не хотелось расставаться с ней.
Наблюдая за Свон, он заметил, что она уже несколько минут не перелистывает страницу книги и смотрит в нее пустыми глазами, и нет-нет вздыхает. Эдуард забеспокоился.
– Что с тобой? О чем ты думаешь?
– О Петушке. Мне нужно проведать его, – Свон погладила руку Эдуарда, лежащую на подлокотнике кресла. – Я соскучилась. Столько раз заходила, а он все спит да спит.
– Я пойду с тобой. Мне интересно посмотреть на наследника графа Пигеон.
Свон опять вздохнула.
– Что тебя тревожит? – принц взял руку Свон и поцеловал. Он все замечал, с тех пор, как нашел беглянку. Боялся отпустить ее на шаг от себя, словно та опять убежит.
Вчерашний случай нападения показал, как быстро можно потерять любимую, несмотря на неусыпную охрану. Глядя на Свон, наследник шептал, словно заклинание: «Только смерть разлучит нас».
– Петушок не видел меня молодой. Узнает ли? Я боюсь обнаружить, что стала для него чужой.
– Ты никогда не будешь чужой для Пигеона-младшего. Ты станешь ему крестной матерью, а я – крестным отцом. Я заказал обряд крещения, проведем его завтра утром. Что еще тебя волнует? – тихо спросил он. Рука Свон согрелась в большой ладони Эдуарда.