На мой вопросительный взгляд она кивнула, потом добавила:
– Сэмюэл – ее отец. Она была совсем маленькой, когда случилась вся эта история с ее матерью. Ужасная трагедия.
– И вы беспокоитесь, что теперь, из-за недавней смерти Тони, она может оказаться на грани?
– Совершенно верно.
Я решила обдумать эту информацию позже, не желая терять нить разговора. Я знала, что Кори права, и понимала, что Луэлла, скорее всего, до сих пор горюет о Тони. Но я не хотела сдаваться. Пока не хотела.
– Мне попалась на глаза газетная заметка, – сказала я. – Из запруды неподалеку отсюда извлекли останки мужчины. Я не ошибаюсь, думая, что это был отец Тони?
Кори вздохнула.
– Я гадала, слышали вы об этом или нет. Сложная история. Может, я начну с самого начала?
Я кивнула.
Она обхватила себя руками, поглубже забиваясь в кресло.
– В день похорон Гленды Тони сбежал из дома. Некоторые предположили, что побег стал его реакцией на горе; другие сказали, что его погнала прочь вина… Что он был там, когда его сестра упала, что была ссора и Тони толкнул ее.
– Почему они так сказали?
– Гленда знала овраг как свои пять пальцев. Она выросла поблизости, проводила много времени в поместье и была знакома с опасными зонами – каменными ловушками и сыпучими берегами. Она умела вести себя в буше, не склонна была рисковать, поэтому некоторые посчитали более вероятным, что ее столкнули.
– Значит, вы хорошо ее знали?
– Мы были лучшими подругами. Я жутко переживала, когда она умерла. Никогда не забуду того ужасного момента, когда мама усадила меня и сообщила страшную новость. В октябре восемьдесят шестого года, за день до моего шестнадцатилетия.
Отразившаяся на лице Кори боль вызвала у меня острое сочувствие.
– Тони никогда не причинил бы ей вреда, – мягко проговорила я.
Кори вздохнула.
– Мы обе с вами, Одри, знаем это, но людям нужны объяснения, четкие ответы. Иначе они их просто выдумывают.
Баритон продолжал вопить, и его нудные завывания отдавались во всем моем теле. Я сдвинулась вперед в кресле, внезапно потеряв желание перекрикивать шум.
– Все это действительно печально, но множество семей переживают трагедию, и большинство справляются. Почему вы думаете, что Тони не справился?
– Может, он винил себя за то, что не был там, когда Гленда так нуждалась в его помощи? – предположила Кори.
– В смысле?
– В тот вечер, когда погибла Гленда, их родители страшно разругались. Луэлла сказала Кливу, что хочет развода, и попросила его уйти. Скандал нарастал, и Клив уехал. Должно быть, Гленда их подслушала и сбежала, намереваясь спрятаться у своего деда, пока все не успокоится. Она была до глубины души потрясена ссорой, она обожала отца. В таком состоянии достаточно было одного неосторожного шага…
– Почему Луэлла захотела развода?
– Ходили слухи, что Клив встречается с другой женщиной. После его исчезновения все решили, что слухи были верными.
Я вспомнила статью в «Курьер-мейл».
– До последнего времени.
Кори кивнула.
– Группа ученых-аграриев нашла наполовину утонувший в иле автомобиль в запруде на озере Бригалоу. Внутри был человеческий скелет. Выяснилось, что автомобиль принадлежал Кливу Джермену, а скелет соответствует его телосложению. Полиция ничего не подтвердит, пока не закончатся все судебные экспертизы, что может занять годы, поскольку исследования дороги, а машина была под водой так долго… Но я не сомневаюсь, что это Клив.
– Тони был близок с отцом?
Лицо Кори прояснилось.
– Да, очень. Они были дружной семьей. Прекрасные люди все они. Мы с Дэнни любили к ним ходить. Джермены всегда так хлопотали вокруг нас. Луэлла приносила булочки-сконы с джемом или сэндвичи и совершенно восхитительные пирожные – она окончила курсы кондитеров в Брисбене и была виртуозом в этом деле.
– Что насчет Клива?
– Он был обаятельный. И настоящий артист. Рассказывал смешные истории и умел показывать фокусы. У него была маленькая собачка, которую он научил подвывать, когда звонил телефон, – это было уморительно. В детстве Клив получил ожоги лица, у него остались белые пятна на щеках… Я всегда спрашивала себя, не потому ли он из кожи вон лез, чтобы всех очаровать – только бы люди не смотрели на его шрамы. Ему не стоило беспокоиться, мы обожали бы его, невзирая на внешность.
По мере рассказа Кори я все больше запутывалась.
– Если Джермены были такими чудесными, почему, по-вашему, Тони никогда о них не говорил? Почему он делал тайну из своего прошлого? Особенно таился от дочери? И почему он…
Я не смогла закончить именно это предложение, но когда Кори встретилась со мной взглядом, я поняла, что она думает о том же. Почему Тони убил себя?
Подняв с пола свою бейсболку, Кори нахлобучила ее на голову.
– Сказать по правде, Одри, я в таком же недоумении по поводу всего этого, как и вы.
Я почувствовала, что наша беседа иссякла. Я-то уж точно чувствовала себя изможденной и опустошенной. Подойдя к сидевшей у стола Кори, я увидела, как она бледна, и подумала, что и она чувствует себя так же. Мы достигли своего рода узкого места – без настоящих ответов мы можем опираться только на догадки и размышления.
Кори сняла иглу со старой пластинки, оборвав стоны баритона.
– Идемте, – сказала она, подтолкнув мою руку и устремляясь к двери. – Не знаю, как у вас, а у меня в горле пересохло. Может, выпьем по-быстрому пива?
– В другой раз. Скоро закончатся занятия, Бронвен будет переживать, если я опоздаю.
Вслед за Кори я вышла на улицу, подождала, пока она запрет дверь конторы. Порыв сухого ветра взметнул ее волосы, концы прядей скользнули по моей голой руке. Пока мы шли по бетонной дорожке к парковке, я думала о том, что теперь всегда запах дизельного топлива будет наводить меня на мысль о Кори.
– Ну вот, – вздохнула она, – мне еще нужно сменить масло и разобраться с треснувшим цилиндром. Думаю, я подожду новой встречи с вами до субботы.
Упоминание о нашем грядущем пикнике подбодрило меня.
– Весело будет… Девочки смогут побегать по саду, а мы дадим отдых ногам и насладимся бутылочкой-другой пива. Вы когда-нибудь наблюдали закат с веранды?
– Если память мне не изменяет, он очень живописен. Можем поставить для себя пару шезлонгов, как делали мы с Глендой, когда были детьми. Поворчим о Тони, устроим отличный вечер.
– Звучит захватывающе.
Кори улыбнулась.
– Отлично, подруга. Тогда до встречи.
За те четверть часа, которые понадобились мне на возвращение в город, солнце зашло за тучи и небо нахмурилось. Скоро уже тень укрыла деревья вдоль дороги, а когда я остановилась перед воротами школы, на горизонте засверкали молнии.
Я заторопилась через школьный двор, пробегая взглядом по немногим оставшимся ученикам, которые толклись в квадрате двора, и высматривая светлую голову своей дочери. Заметить Бронвен труда не составило: возвышаясь над большинством других детей, она прислонилась, сгорбившись, к стене здания администрации, стараясь поместиться в лоскутке светотени. К моему удивлению, она была не одна.
С ней стоял мужчина, учитель, предположила я. Он что-то объяснял, жестикулируя, а Бронвен и другая девочка внимательно наблюдали. Еще не подойдя, я узнала его. Волосы он причесал – если можно так выразиться – и надел чистую футболку и джинсы; но вокруг себя он распространял ту же ауру необузданности, которую я уловила этим утром во дворе у Хоба Миллера.
Когда я подошла, на меня взглянули две пары глаз – сапфировые Бронвен и темные, почти черные, ее юной компаньонки. Глухонемому мужчине потребовалось на секунду больше, чтобы уловить мое присутствие, и когда он обернулся ко мне, я приготовилась к раздраженному сердитому взгляду, которым он одарил меня утром.
Однако при виде меня его лицо осветилось, а улыбка сделалась ослепительной. Я даже не смогла улыбнуться в ответ, на лице у меня застыло недоумение.
Бронвен бросилась ко мне.
– Мам, это Джейд и ее папа, Дэнни. Они учат меня языку жестов. Круто, правда?
– Э-э-э, да.
– Здравствуйте, мисс Кеплер, – проговорила темноволосая девочка и улыбнулась мне почти так же широко, как ее отец. Она была одного роста с Бронвен. Более худая по сравнению с ней, столь же красивая, с идеальным овалом лица и миндалевидным разрезом глаз. Вдвоем они составляли поразительную пару.
Дэнни пожал мне руку, здороваясь. Ладонь у него была прохладной и сухой, несмотря на жару, мозолистые пальцы мягко обхватили мою ладонь. Затем он посмотрел на Джейд и сделал несколько быстрых жестов.
Я вспомнила, что Кори говорила мне о своем брате и его дочери. Дэнни был ветеринаром, который уехал этим утром на срочный вызов.
Джейд вздохнула.
– Папе нужно что-то вам сказать. Я переведу, если вы не против?
– О… конечно.
Она следила за быстро двигавшимися руками отца.
– Он говорит, что вы застали его в неподходящий момент сегодня утром… Собака мистера Миллера только что принесла щенков и случайно придавила двух из них, и все были расстроены. Он говорит, что обычно не раздевается на людях… – Тут Джейд скосила глаза на Бронвен, которая захихикала, потом продолжала: – Но бедная Альма – это собака Миллеров – была в ужасном состоянии, и папа и двое Миллеров перепачкались в крови, пытаясь ее удержать.
– Класс, – сказала Бронвен, настороженно глядя на меня. Она переступила с ноги на ногу и переместилась чуточку ближе к Джейд. – Сколько щенков?
Дэнни быстро взмахнул руками, и Джейд перевела:
– Шесть, включая двух, которые погибли. Оставшиеся четыре здоровы. – Джейд посмотрела на меня, пока пальцы ее отца продолжали двигаться. – Он говорит, что сожалеет, если встревожил вас.
Я постаралась придать своему лицу спокойное выражение. Внутренне сжалась от досады. Оказывается, ничего плохого за обеспокоившим меня визитом к Миллеру не стояло. Брат Кори – ветеринар. Альма и ее щенки. Резкая манера общения Хоба была вызвана переживанием за собаку.