го в мешки вцепились, сложите на дно.
На что Лаптев ответил:
— Так привычней, есть хоть куда руки деть.
Олёкма течением несла лодки, гребцы, где по четверо, где по двое сидя за вёслами, работали ими не спеша, больше поправляли ход относительно русла. Вода хлюпала о борта, за кормой оставались водяные разводы потревоженной поверхности реки. Местами река несла появившуюся шугу, которую сбрасывали ключи, впадающие в Олёкму.
До ручья, впадающего в речку, где старались братья Осиповы, уже рукой подать, и Тихомиров никак не мог ожидать увидеть у берега их лодку.
«Это что же получается, неужели Осиповы до сей поры продолжают мыть? Да быть не может, какая сейчас работа? Надо бы пристать да глянуть, а заодно и металл намытый принять, чего ожидать, а не то ополовинят, пока до Олёкминска прибудут. А так внезапно и нагрянем, примупо всей строгости».
— Мужики, а ну к берегу подгребите до лодки Осиповых, — скомандовал Николай Егорович.
На других лодках, заметив манёвр лодки Тихомирова, взявший курс к берегу, хотели было тоже последовать примеру, но Тихомиров махнул рукой, дав знать следовать далее без задержки.
Лодка уткнулась в песчано-гравийный берег, находившийся на носу судёнышка, один из старателей шустро выскочил из него, подхватил конец верёвки и привязал к лежавшему на берегу округлому валуну.
Бросилось в глаза: Осиповы давно не подходили к своей лодке, о чём говорило отсутствие каких-либо следов на прибрежье.
— Непонятно? — вслух озадачился Тихомиров и, не мешкая, распорядился: — Лаптев, Жуков и Мамонов со мною, остальные у лодки, да смотрите ни с места, золото приисковое как-никак при вас оставляю и служебные бумаги!
— Да что вы, Николай Егорович, пригляд обеспечим, не бандиты какие, это ж общак, горбом добытый, — ответил Никитин, а сам бросил беглый взгляд на Лаптева, и они встретились глазами.
Тихомиров с тремя старателями поднялись на берег и направились к лесной избушке Осиповых. Но то, что увидели, ахнули — медведь! Крупный бурый берложник, когтистый, в два аршина в холке длиной в сажень. Он стоял меж телами людей, лежавших бездыханно, с надорванной на них одеждой. Сомнений не было — это были братья. Но почему они оба оказались мертвы и над ними склонился таёжный хозяин, водил носом, вдыхая их запах, было загадкой. Это не укладывалось в голове. Эти двое бывалых охотников, посвятившие себя добыче золота, как могли оказаться в таком положении? Имея ружья и будучи осторожными и оба враз — такое невозможно, немыслимо!
Медведь, увидев группу людей, открыл пасть, из которой вырвался рык, свирепый, хриплый, чем огласил тайгу и эхом отозвался меж сопок долины. Косолапый со свойственной ему проворностью кинулся бежать и в считаные секунды скрылся в зарослях, а свидетельством его недавнего присутствия были лишь изодранная им верхняя одежда и царапины на лицах мертвецов.
Тихомиров потерял дар речи, его ошеломила картина виденного, а опомнившись, придя в себя, прошептал:
— Как же это чудовищно… Невероятно… Не могу поверить…
Жуков и Мамонов не в меньшей степени стояли в оцепенении, страшная смерть селян парализовала их на короткое время. Вот же, весной они совместно поднимались на лодках по реке, расстались с ними, оставив у места предстоящих работ, и на тебе…
Лаптев же стоял и внешне демонстрировал потрясение, на самом же деле был спокоен — смерть Осиповых для него не была неведением, его обрадовал факт появления медведя рядом с телами братьев, и еле сдерживал себя внешне. «О, фокус! Ай же удача — медведь оказался у избушки Осиповых! Понять не трудно — тела убитых стали протухать, запах и привлёк зверя — учуял и не заставил себя ждать. Как же не воспользоваться тухлятиной, прежде чем залечь в берлогу. Теперь нам с Никитиным нечего переживать, всё за нас косолапый устроил — взял на себя роль убийцы, и разбираться не будут. Ай да удача! Обычный таёжный трагический случай, с кем по неосторожности и при внезапности не бывает. Посудачат, погорюют, земле предадут и забудут…»
— Мужики, надо бы в избушке бедолаг взять их одежду или тряпьё какое и обернуть тела.
— Позвать ещё кого, могилы копать? — поддельным голосом сострадания спросил Лаптев.
— Какие могилы, обмотать и доставить до Олёкминска, родные пусть хоронят… Боже ж мой, вот горя родным навезём… — сокрушался Тихомиров.
— Николай Егорович, так лодка у нас и так переполнена, зачерпнём бортом ненароком, а купаться в такой воде не престало. — Лаптев говорил и больше думал о золоте, которое они везли с Никитиным в своих котомках.
— А на что лодка Осиповых? Погрузим в неё, привяжем к корме нашей и пойдём самосплавом, а то и усадим кого в неё на вёсла. Ты лучше дойди до мужиков, пусть лодку остановят ту, что за нами следом должна спускаться, пристать им велеть.
Лаптев направился к берегу исполнить указание.
— Надо же, как вышло, греблись Никита с Фомой сами вверх по течению, мыли, мыли пески и не ведали, какую обратную дорогу им судьба приготовила. Изведутся слезами жёны, дети стонать будут, э-эх как бывает… — молвил Мамонов, искренне жалея погибших.
Жуков и Мамонов направились в избушку взять что-либо подходящее, чем обернуть тела. Тихомиров же подошёл ближе к покоившимся братьям и сразу заметил на головах обоих следы кровавых глубоких ран, вроде даже как пробитые, что привело его в недоумение: «Как же так, откуда такие раны? Медведь кожу содрал когтями буквально пред нами, и следы свежие имеются на лицах, а тут явно от ударов по темени чем-то тяжёлым, а кровь запеклась…»
Тихомиров оглянулся вокруг и заметил несколько коротких жердей, чуть-чуть припорошенных утренним снегом, две из них валялись поодаль. Подошёл и поднял сначала одну палку, затем вторую и заметил на них пятна давно запёкшейся крови. «Кровь?.. Да, конечно, кровь! И сдаётся мне, трагедия произошла по иной причине, не медведь лишил жизни обоих Осиповых. Нет! Явно нет! Но кто?.. Кто мог напасть на этих двух старателей?.. Здесь при такой отдалённости никто не мог появиться в такое время года, тем более вблизи приисковых горных работ. Мистика… — И тут Тихомирова осенило: — Золото! Где намытое братьями золото? Следует осмотреть избу, если металл на месте, то загадка, если же нет — дело рук неизвестных бандитов».
Тихомиров направился в избушку, Мамонов и Жуков уже нашли пару видавших виды одеял и два куска кошмы и собирались принести их к месту трагедии, но появившийся на пороге Тихомиров остановил их:
— Необходимо тщательно осмотреть избу, найти золото Осиповых, оно должно быть где-то здесь.
Мужики принялись с усердием исполнять поручение. Проверили всевозможные места, где могли хранить братья металл: ниши, полки, закутки, снимали полы, обшарили перекрытие, проверили погребок. Тщетно, нигде добытого ими металла не обнаружили. На стене висели два ружья, патроны к ним лежали россыпью на полке, видно, никто ими не пользовался и не проявил к ним интерес. Да и вообще порядок в жилище не говорил о том, что кто-то ворошил нары и вещи их хозяев.
«Что ж, гадать не приходится — не иначе дело бандитских рук. Ну кто?.. О подозрениях нет надобности извещать мужиков. Свои соображения следует донести до полицейского управления, незамедлительно, сразу по прибытии! По горячим следам найдут зацепку, если грамотность проявят…»
— Николай Егорович, а вдруг золото Осиповы для сохранности в землю зарыли, — высказал сомнения подошедший Лаптев.
— А с чего ты взял, что мы его в избе не нашли? — отреагировал Тихомиров.
Лаптев осёкся и тут же выпалил:
— Так подхожу, слышу разговор, вроде как что искали, не нашли. А чего искать можно окромя золота, мужиков медведь задрал, так оно ж должно быть, ведь не бездельничали, породу мыли. Им оно теперь ни к чему, что есть, что нет, а для общего расчёту всем к месту будет.
— Какой же ты сердобольный, Лаптев, о живых не забываешь, о себе печёшься. А о семьях погибших подумал?
Лаптев потупился, не зная, что ответить, и в душе себя ругал за язык, не вовремя и предательски высунутый. «Замри и не суй нос!..» — приказал он себе.
Запоздавшая лодка причалила, и трое находившихся в них пассажиров спросили:
— В чём дело, почто наш ход остановили?
— Беда тут случилась, Осиповых медведь задрал, так помочь следует, — ответил Никитин, в душе будучи радёхонек сложившимся обстоятельствам. Он, как и Лаптев, теперь был убеждён — все грехи с убийством братьев спишут на медведя, и нет надобности разбираться в причине их смерти. Оба считали, им повезло, как же кстати и наилучшим образом всё образовалось, о чём можно было только мечтать.
— Вот те на… Надо же, глубокая кручина семьям какая, кормильцев своих потеряли, ох и хлопоты ждут их невесёлые, — покачал один из старателей.
— Тихомиров решил погрузить трупы в лодку и доставить в Олёкминск, чтоб родные по-людски похоронили, — пояснил подошедший Маслов. — Айда до избушки, поможете обмотать тела да снести их к берегу.
Работяги вылезли из своей лодки, привязали к тому же камню, к которому была привязана лодка Тихомирова, в ней так и оставались сидеть трое старателей, оставленные инженером сторожить приисковое золото и вещи.
Тщательно обмотав одеялами и кошмой трупы, а затем обвязав верёвками сначала тело Никиты, затем Фомы, перенесли к берегу и уложили в их лодку. Лица старателей выглядели угрюмыми, жалость хлестала по сердцу. Не испытывали таких чувств только два человека — Никитин и Лаптев. Имущество погибших: два промывочных лотка, ружья, боеприпасы, продукты и вещи — собрали и тоже сложили в лодку. Избушку закрыли, накрепко подперев толстой сучковатой палкой. Вряд ли кто сюда в следующем году придёт и будет мыть бедную породу…
Тихомиров глянул на людей и спросил:
— Кто сядет за вёсла в лодку Осиповых?
Мужики переглянулись меж собой. Мало того, скверное настроение, а тут и соседство с трупами длиною в несколько часов по дороге домой тревожило и потянет к куда более тяжким думам. И всё же двое отозвались.