ме вдовы Клавдии Осиповой Ряженцев и Постников увидели ту же картину — плач и скорбь. Они всего лишь глянули на голову покойного и, убедившись в глубокой ране, не стали задерживаться и покинули избу, заполненную траурным дуновением.
— Наблюдательный же этот инженер Тихомиров, сообразил, не от лап медведя смерти эти. Кто ж изверги, лишившие братьев жизни? — рассуждал Постников, когда возвращались с Ряженцевым в полицейское управление.
— Следовало бы пригласить Николая Егоровича, есть что обсудить с ним, он человек грамотный, в чём и нам помочь сможет, — отреагировал Ряженцев. — А вы, Никодим Иванович, и впрямь не откладывая дойдите до него и пригласите до нас.
— Как прикажете, Святослав Романович, сей момент и загляну до него, — ответил Постников и свернул в проулок, где стоял дом, в котором Тихомиров снимал комнату. В том доме проживала одинокая старая женщина, но крепенькая, и её радовал постоялец, интеллигентный, начитанный, ей доставляло удовольствие готовить ему пищу, поддерживать порядок во всём, этим она скрадывала своё одиночество, проявляя заботу о нём, как о сыне, некогда погибшем в Отечественную войну русского народа против французов. Не могли Дарья Елисеевна с мужем оставаться в деревенской хате, что поставленной их предками в Тамбовском уезде, всё напоминало о сыне, не выдержав, оставили родные места и уехали, куда глядели глаза, подальше, на Север. А через два года, как поставили дом, схоронила Дарья Елисеевна свою половину и осталась одна, как перст.
Через час в полицейском управлении заседали четыре человека: Ряженцев, Постников, Малов и Тихомиров.
— Прямо скажу, Николай Егорович, правда ваша — убили Осиповых, и сомнений нет, дело людских рук, грабителей, — говорил Ряженцев. — Но вот какая штука, ведь никто, как мы вам сказали, не отлучался из села, никто!
— Выходит, тайно пришлые или с прииска какого, — вставил Постников.
— Сомневаюсь про беглых, моё мнение о них вы знаете, ранее вам высказал, а вот насчёт приисковых надо бы размыслить. — Тихомиров подвинулся ближе к столу исправника.
— Те люди, что ушли в тайгу с Перваковым и Окуловым, здесь отпадают, они в другой стороне и озадачены большой работой и все, как один, подобрались с незапятнанной репутацией. А про приисковых старателей это только начальство приисковое рассказать сможет. И опять-таки чего их пытать, коль с Иннокентьевского и других приисков, что в верховье Олёкмы, ранее, чем с Александро-Николаевского, вернулись, там заморозки похлеще, нежели ближе к Олёкминску, — рассуждал Ряженцев.
— Хотите сказать, из мною руководимого прииска кто? — насторожился Тихомиров. — Вряд ли, все были на месте, никто не отлучался, вернулись тем же составом, каким и заехали.
— В таком случае налёт был бандитским, чужие люди в тайге объявились. Напомнить случай с убитыми старателями Хромова и Дуборылова? Так-то!.. — заметил Постников.
— Что было, то да, зашибли мужиков за золотишко и скрылись неведомо куда, в какую сторону, — поддакнул Малов.
Все крепко думали, прикидывали и так и эдак, выдвигали версии, но все они тут же либо рассыпались, либо ещё добавляли вопросов.
Тихомиров мысленно прокручивал ход горных работ, кто как работал, чем занимался, и тут он вспомнил, как отправлял двоих старателей на заготовку дров, и тут же выложил очередную версию:
— А ведь, господа, имела место у меня на прииске потребность направить двоих рабочих на заготовку древесины, три дня подряд в лес на лошадях ездили. В первый день дров привезли в рабочий посёлок, в остальные два — сухостой в штабель сложили недалече от прииска. Что отлучались, это факт, никто не видел, как лес валили, стволы пилили, но работу выполнили на совесть, сам на исходе третьего дня принимал.
— Кого же направляли? — оживился Ряженцев.
— Лаптева и Никитина, два неразлучных друга, но, на мой взгляд, скользкие мужики, с хитрецой и с ленцой, сами себе на уме, нет-нет да вывернут что-либо по-своему.
— Николай Егорович, в скольких верстах участок Орловых от вашего прииска?
— Не больше двух вёрст, это ж отработанная площадь. На ней братья и мыли пески, понемногу всё ж добывали.
— Насколько мы осведомлены, что Лаптев, что Никитин не шибко-то в уважении селян находятся, дважды в воровстве имущества замарались, раз в хищении золота уличили, и всё с рук сходило, дела на них серьёзные не заводили. Не много ли? А тут почему им в голову не могла мысль прийти ограбить вблизи работающих Осиповых? Ну, скажите мне, на кого ещё можно думать при таких благоприятных для них обстоятельствах — конь с волокушей под рукой, не более двух вёрст, говорите, так меж заготовкой дров махнуть до участка братьев пара пустяков. А там время не теряли, бах дрынами по голове, золото забрали и назад бегом работу в срок выполнять. Кто ж подумает?.. — подытожил Ряженцев.
— Вполне, вполне, да и подметил я, не больно-то Лаптева и Никитина смерть Осиповых удивила, да и переживаний на лицах не заметил. Все остальные рабочие хмурились и охали, а им как и без разницы. Грех на душу возьму, но скажу: по-моему, даже радость в их глазах играла. Наверное, оттого, что золото чужое к приисковой кассе не привалило, а у них осело.
— Вот видите, складывается против Василия и Степана, вписывается картина покушения, — настаивал Ряженцев.
— Не пойман — не вор, однако пригляд учинить надобно, — предложил Постников. — Правда, по пятам за ними ходить не будешь, насторожатся и затаятся.
Ряженцев соображал, как поступить в данной ситуации, что предпринять? И решил:
— Надо бы пустить слух по селу, якобы полицией установлено, что Осиповы погибли не от медведя, а от рук убийц с целью завладения добытого ими золота, что уже известны подозреваемые и подлежат дознанию и обыску, пусть Лаптев и Никитин встревожатся, глядишь, в беспокойстве и проявят себя.
— Хороша идея, Святослав Романович, непременно засуетятся, на виду окажутся, — поддержал начальника Малов.
— Вот и следует надлежащее наблюдение за ними организовать, самое что ни на есть тайное, постоянное и скрытное, — озвучил Постников.
— Что ж, задумка стоящая, — оценил Тихомиров. — А сил-то хватит наладить наблюдение?
— Где сами присмотрим, а больше людей привлечём, по совести и на язык надёжных, а как хотите, без общественности тут не обойтись.
— Это и правильно, — согласился Николай Егорович. — Ох, если это действительно Лаптев и Никитин, так мало в лица им плюнуть, в тюрьму навечно садить следует.
— По мне, так на суд людской бросить, пущай забьют до смерти! А лучше как в былые времена на Руси преступников принародно на кол сажали! — вскипел Малов.
— Ну уж это вы, Николай Игнатьевич, скажете тоже, не хватало самосуд устраивать в Олёкминске, не престало полицейскому управлению беспредел устраивать, не при Иване Грозном живём, тот методы жуткие затевал, то на дыбу кого поставит, кого за ребро повесит, а то и четвертование устраивал, — осадил секретаря исправник.
— Такие пред Богом окажутся, так в рай и так не попадут, а то, что изолировать от людей добрых, так непременно надобно. — Тихомиров поднялся и засобирался уходить. Следовало заняться с приисковыми бумагами, подготовить подробный отчёт для купца Стальского.
Глава 30
Небесное светило, завершая свою дневную работу, клонилось к закату. Воздух стал стылый. Холодный ветерок сквозняком катил по долине Лены, гладил олёкминские усадьбы, крыши домов, словно опахалом метал дым от печных труб над ними. Грязь на проезжей части окоченела, возможно, завтра в полдень она вновь отойдёт, а к вечеру снова затвердеет, как студень, и покроется коркой. Из жителей Олёкминска мало кто выходил на улицу, кроме как по нужде или занести охапку дров, были охочие и сходить в гости к соседям. Как в домах Осиповых появились покойники, село как замерло, на самом же деле люди, словно пчёлы, жужжали, обсуждая трагедию.
В этот день слух, словно ветер, облетел село, заглянул в каждую избу. Селяне обсуждали и поражались страшной новости: это ж надо, братьев Осиповых не медведь задрал, а порешили грабители, и вроде как они известны полиции и находятся здесь — в Олёкминске! Напрягались — кто ж это может быть?! Да как же, как такое случилось?.. Убийцы среди нас, селян…
Да, было о чём поговорить, перебирали меж собою, кто бы это мог быть, кто ж эти изверги? И не находили ответа, все друг дружку вроде знают, в подобных поступках никто не замечен, окромя любителей подебоширить спьяну, а тут такое, в голове не укладывается!
Лаптев с Никитиным тоже дискутировали слух, залетевший в их уши. Они недоумевали, как это исправник в одночасье перевернул всё с ног на голову, переиначил смерть братьев Осиповых. Все же были убеждены, когда увидели медведя пред ними: вот зверь, а вот они — им растерзанные. Ан нет, не так. Почему?.. Ряженцев на месте не был, так что произошло буквально за считаные часы?.. Что?..
— Чего гадать, ясное дело — трупы осматривал, — сплюнул Лаптев. — По головам-то мы что Никиту, что Фому не гладили, до хруста черепа били, вот и догадались, что медведь такое сотворить не мог, мать твою! — и опять зло сплюнул.
— Надо было в реку спустить обоих, так заторопились, рады золотишко схватить и скрылись, а тут… Слышал разговор в лавке, вроде как полиции известны убийцы, так я аж похолодел от страху. Чего делать-то будем? — поёжился Никитин.
— Тоже донеслось и до меня, только с другого боку — бабка Авдотья нашептала мне. А узнала она от секретаря Ряженцева Малова, а тот при исполнении, все бумаги в управлении под его началом.
— Видишь как! Кто ж в подозрении? Кого потащат на дознание, обыск кому устраивать станут?
— Кого бы то ни было, а нам надобно обезопасить себя, упредить. Кто знает, может, и мы в списке нежелательном, записали в неблагонадёжные, и всё тут, придут и поведут объясняться, докажи, я не я и шапка не моя.
— Не оставили ли мы следы какие, что в нашу сторону повели? — бросил догадки Никитин.
— Думал,