— Пока, Вторница! — крикнул парень, и Стар все же подняла на него глаза. На ветру его вьющиеся волосы трепетали вокруг лица. — Надеюсь, через неделю увидимся!
Когда Джереми уехал, над дорогой поплыла взметнувшаяся пыль. Стар села на ступеньку крыльца, притянув к себе ноги за голени. Этот камень был подарком Джаза на ее седьмой день рождения. Они тогда еще только познакомились, и это был единственный подарок, который она получила в тот день. Стар крепко стиснула кулак. Камешек, гладкий и прохладный, вжался в тугую плоть ее ладони. Джереми напомнил ей тех двух девиц с гитарами — «тепличных» и наивных. Он ошибся: этот камень вовсе не был талисманом удачи. Она хранила его у себя все эти годы как напоминание, что жизнь жестока и несправедлива и что очень глупо ожидать от нее чего-либо иного.
Но Джереми все равно этого бы не понял. У него наверняка есть мама, которая каждое утро готовит ему горячий завтрак и каждый вечер перед сном говорит, как она его любит.
Девочка обхватила себя поперек живота. Насколько смогла запомнить маленькая Стар, ее мама делала именно так. Она знала, что когда-то в ее жизни все было прекрасно, потому что самые ранние ее воспоминания, какими бы размытыми они ни были, всегда согревали ей душу.
Как и деревца бонсай. Когда Стар увидела их в комнате Джесс, ее сразу окутало воспоминаниями. Вспомнился цвет маминых волос — черных как ночь. И то, как от ее кожи пахло булочками с корицей. И звук ее голоса, мягко перекатывающийся возле уха Стар, когда та засыпала.
— Деревцу бонсай нужно много любви и заботы, — сказала она однажды девочке.
— Почему, мамочка?
— Потому что оно все время стремится разрастись. Но если я буду за ним следить и дарить ему свое внимание, то оно останется у меня маленьким и совершенным. Совсем как ты. — Мама легонько щипнула ее за кончик носа, и Стар тихо булькнула смешком.
Но потом настал такой день, когда мама уже не смогла встать с постели. Стар попыталась заботиться о ее миниатюрных деревцах, но ее пухленькие ручки оказались для этого слишком маленькими и неумелыми, и деревца начали погибать. Шли недели, потом месяцы. Мама становилась все слабее и тоньше, болезнь вытравила живой румянец с ее щек, лишила глаза былого блеска. Стар сворачивалась в объятиях ее худеньких рук, прижимаясь ухом к костлявой маминой груди. И вот однажды ее мамы не стало.
Стар сунула камешек в карман, поднялась со ступени и вытерла рукой глаза. Потом расправила плечи и второй уже раз за этот день позвонила в дверь.
— Тебе вовсе нет надобности звонить, — вышла к ней Люси и жестом поманила внутрь. — Пока ты живешь здесь, воспринимай этот дом как свой.
— Я останусь только на одну ночь, — выпалила Стар.
— Так заходи, пожалуйста, — кивнула Люси и направилась в кухню.
Стар осталась стоять на неотапливаемой крытой террасе, не решаясь перейти порог прихожей.
Из кухни появилась Джесс и по блестящему паркету подошла к основанию лестницы.
— Закрывай дверь, пока медведей не напустила, — со слабой улыбкой сказала она.
Перед мысленным взором Стар возникла решетчатая просвечивающая «крыша» ее скамьи, бетонные опоры которой пахли мочой и заплесневевшим сыром. Она вновь почувствовала, как потные ладони напавшего на нее парня дергают на ней рубашку.
И ее ноги словно сами шагнули через порог.
Люси сидела за столом в кухне, положив перед собой сложенную втрое газету с кроссвордом. Очки для чтения в черной оправе держались у нее на кончике носа.
Стар кашлянула, прочищая горло.
— Э-э… Спасибо вам за сегодняшний день, Люси, — сказала она, переминаясь взад-вперед на подушечках ступней. — И за угощение, и за одежду, и за приятную прогулку.
Люси вынула из-за уха карандаш и что-то черкнула в кроссворде. Потом поднесла газету к лицу и прочитала вслух:
— Четыре буквы: «Счастливая возможность». Ты знаешь ответ, Стар? — спросила старуха, не отрывая взгляда от кроссворда.
Стар не пробыла в Пайн-Лейке еще и двадцати четырех часов, но почему-то чувствовала себя так, будто жила здесь всегда. И что именно здесь ей следует остаться. Она потерла ладонями плечи. «На одну лишь ночь», — повторила она про себя. Потому что, как только Люси узнает, отчего погиб друг Стар, старуха не захочет, чтобы она и дальше была с ней рядом.
— Стар? — окликнула ее Люси.
Девочка выдохнула, распрямила плечи. Одна ночь с приятным ощущением того, как тело утопает в мягком матрасе под тяжелым одеялом, дарующими тепло и безопасность.
— Если я собираюсь остаться у вас на ночь, Люси, то я должна вам честно кое в чем признаться, — решительно сказала она.
— Продолжай, — вскинула брови Люси.
— Я терпеть не могу кроссворды.
— Это плохо, — ответила хозяйка и вновь обратила все внимание на кроссворд. — Они делают нас умнее. — Потом она указала рукой на плиту: — Джесс оставила тебе ужин. Надеюсь, ты не останешься разочарованной.
— Чем?
— Ее стряпней, — улыбнулась старуха.
— Я все слышу, Люси! — откуда-то со второго этажа донесся голос Джесс.
Люси скроила забавную мину, и Стар улыбнулась.
Без лишних слов она проглотила три тако с мясной начинкой, глубокую тарелку риса с бобами, потом в раковине вымыла за собой посуду и отправила на полку сушиться.
— Я все, Люси.
Старуха отложила газету в сторону и сложила руки перед собой на столе:
— Устала?
Стар кивнула.
— Тогда и нечего тебе из-за меня тут бодрствовать, — подмигнула ей Люси. — Вверх по лестнице, первая спальня слева.
Стар покинула кухню, дошла до лестницы и, уже поставив ногу на первую ступень, услышала, как скребнул по полу стул Люси.
— А читать ты тоже терпеть не можешь?
Девочка обернулась.
— Читать я люблю.
— Тогда тебе должна понравиться та комната в конце коридора, — указала Люси куда-то сбоку от лестницы. Там полно книг. Бери когда угодно и какую пожелаешь. Книги — хорошая компания.
У Стар вспыхнуло лицо. Старухино предложение шевельнуло в ней что-то очень личное, глубинное, напомнившее ей о том, что за долгие месяцы, проведенные на улице, единственной ее компанией была именно какая-нибудь книжка, кем-то забытая на остановке бесплатного «подкидыша». А еще это напомнило ей о матери, которая часто читала маленькой Стар, когда была уже слишком слаба, чтобы делать для нее что-то еще.
— Спасибо, — тихо произнесла Стар, быстро поднялась по лестнице, юркнула в комнату и заперла за собой дверь.
Девочка с интересом огляделась в отведенной ей комнате. Там было восхитительно. Кругом была старинная полированная мебель. Маленькие безделушки, словно вынутые из учебника по истории, там и сям украшали полки и боковые столики. Девочка провела пальцем по краям деревянной шкатулки для драгоценностей, сверху инкрустированной тонкой полоской перламутра. Весь этот Люсин антиквариат, должно быть, стоил кучу бабок!
Поперек кровати лежал длинный кусок белой тонкой материи. Взяв его в руки, Стар приложила к плечам. Это оказалась ночная рубашка, подолом достающая ей до лодыжек. Нечто такое, наверное, могла носить какая-нибудь поселенка-колонистка в своей одинокой горной хижине. Надевая ее, Стар ощущала, как многочисленные мягкие складки сорочки нежно скользят по ее коже.
Спустя пару минут Стар уютно устроилась под умиротворяющей тяжестью толстого одеяла. Тело погрузилось в мягкий матрас, и девочка вытянула ноги, пошевелила пальцами ступней, стараясь как можно дольше насладиться этим ощущением мягкости под ее щуплым костлявым телом.
Внезапно за дверью под тяжелыми, усталыми шагами заскрипел пол, и Стар резко открыла глаза, напрягшись всем телом. Она сжала руки в кулаки, быстро переползла к изголовью, прижавшись хребтом к спинке кровати, и приковала взгляд к двери. Девочка не заснула до тех пор, пока в доме не воцарилась глубокая, ничем не нарушаемая тишина.
Глава 16. Стар
Утром она откинула в сторону одеяло, сладко зевнула, пошевелила большими пальцами ног. Сон не сразу к ней явился, но уж когда пришел — Стар проспала крепко и беспробудно до самого утра, открыв глаза навстречу ярким лучам утреннего солнца. На улице такой сон просто невозможен. То взорвут ночную тишину чьи-то рассерженные голоса, то пальцы на руках замерзнут на студеном воздухе, то вдруг пробудит покалывание в затекшей ноге.
Стар еще раз зевнула, села на постели, вытянула ноги перед собой и покрутила головой. Теперь, без прежней тяжести спутанных волос, воздух с приятной легкостью обвевал кожу ее головы. Девочка обвела глазами комнату: темный деревянный платяной шкаф, старинное большое зеркало и плотные шелковые шторы на огромных — от пола до потолка — окнах.
От двери послышался какой-то тихий шорох, и Стар мигом поддернула ноги обратно в постель. Из-под двери в комнату пролез желтый бумажный квадратик от стикерного блокнота. Старушка явно питала большую слабость к запискам. На листке безошибочно угадываемым Люсиным почерком было написано:
«Открой дверь».
Стар взялась за круглую ручку двери и, колеблясь, помедлила. Что принесет ей новый день? Был только один способ это узнать. А потому она расправила плечи и открыла дверь. С другой стороны на ручке висели плечики с еще одним платьем. Девочка втянула его в комнату и, повернув рукоять, поскорее закрыла дверь на замок.
К платью была прилеплена еще одна записка:
«Это тебе».
Платье было голубое, с изящными зелеными цветами вдоль манжет и по подолу, и прихватывалось на талии тонким кожаным ремешком. Стар шумно сглотнула. Она бы поняла недоверие к себе и подозрительность. Но это? Девочка помотала головой. В своей жизни она встречала мало доброты.
После того как умерла мама, отец быстро опустился, не сумев даже оплатить все больничные счета. Разрозненные кусочки воспоминаний, оставшиеся у нее об отце, были пропитаны сладковатым, едким запахом спиртного, исходящим от его дыхания. Довольно скоро он уже переставал быть добрым, как только иссякало содержимое бутылки, а впоследствии — когда отпускало действие наркотиков. Приемные семьи не все оказывались такими уж плохими, но их было на ее счету чересчур много — в целом пятнадцать на тот момент, когда Стар решила окончательно пуститься в бега.