— А что! Звучит неплохо. — В темноте ей плохо видно было лицо Бена, но Джесс чувствовала, что он пристально смотрит на нее, как будто оценивающе разглядывая. — А могу я поинтересоваться: что сами вы здесь делали в столь поздний час? Весной у животных особая пора активности. С оттепелью медведи просыпаются от спячки, и они очень голодны.
— Я увидела ма… — В этот момент она не была так уж уверена, что может доверять своему чувственному восприятию, к тому же ей однозначно не хотелось, чтобы Бен посчитал ее неуравновешенной дамочкой с шаткой психикой. Ему достаточно было лишь веского повода, чтобы внушить Люси, будто бы Джесс не подходит для своей работы. Что-то подсказывало ей, что Бен глубоко обижен, а может, даже и рассержен тем, что Люси взяла все в свои руки. — Мне показалось, я из окна библиотеки увидела медведя.
Бен даже расхохотался, тряхнув головой:
— Что, опять?! Ха-ха-ха! Да, похоже, на сей раз вы не ошиблись. Но может, все-таки в следующий раз попытаетесь понаблюдать за ним из дома, с безопасного места?
— Хорошая мысль! — рассмеялась Джесс.
Глава 31. Джесс
Бен прошел за ней в дом и там проследовал в библиотеку. Джесс указала гостю на барный шкафчик в углу:
— Угощайтесь, пожалуйста. Я только сегодня узнала, что Люси, оказывается, здесь держит алкоголь.
Он пересек комнату, подойдя к мини-бару:
— Ну, а я так очень даже хорошо знаю про этот заставленный под завязку бар. — Он открыл дверцу шкафчика, вытащил хрустальный стакан и налил в него на три пальца виски.
Джесс почувствовала, как по щекам разливается румянец.
— Простите, я не хотела, чтобы вы подумали, будто бы я знаю больше…
— Когда мне было четырнадцать, она застукала меня на том, как я тут втихаря отхлебываю из бутылки виски, — с улыбкой перебил ее Бен, и Джесс расслабилась.
— И что же она сделала? — Джесс вернулась к своему прежнему месту на диване, закрыла так и не дочитанную книгу. Она никогда не была любительницей чтения: у Джесс просто не было на это времени. Она предпочитала журналы.
— Она мне объяснила, что виски — это мужской напиток, а настоящий мужчина не должен прикладываться к нему тайком. — И он сделал долгий глоток.
— И это вас остановило?
Бен выглядел видавшим виды человеком, с глубокими морщинами и заостренными скулами, которого крайне трудно было представить подростком.
— Как же! Черта с два! Но остановило кое-что другое.
— Что именно?
— Лет мне тогда было, как вашей… племяннице. Верно? Так вот, я был тогда таким же юным, немного наивным…
Джесс попыталась никак не отреагировать на упоминание Стар в качестве ее племянницы, но все же испытала неловкость от этого вранья.
— Да, и что?
— И, пожалуй, еще немножко пьяным, поскольку, когда она засекла меня во второй раз, я успел влить в себя целый шот виски. С прищуренными веками она скользнула в дверь и быстро подошла ко мне. От страха меня так затрясло, что стопка выскользнула у меня из пальцев и упала на пол. И тут она открыла глаза! — Бен взъерошил обеими ладонями свои короткие волосы. — Вы ведь знаете, какой безумный у нее бывает взгляд?
Джесс кивнула.
— Больше я ни разу не тырил у нее из бара виски.
Джесс слегка подалась к нему, ожидая продолжения истории — когда Люси своей метлой поднимет его над землей или заставит его голову вращаться, — но ничего такого не последовало.
— Погодите-ка, и все? Это все, что с вами случилось?
— Мне было всего четырнадцать. А она слыла Ведьмой Пайн-Лейка. И она напугала меня до чертиков.
Джесс рассмеялась:
— Ну, вы прямо как Джереми!
— В смысле?
— Он сегодня точно так же вел себя в отношении Стар. Вы, мужчины-горцы, видимо, до смерти боитесь кучки слабых женщин!
Его лицо осветилось весельем. Бен прошел через комнату и уселся в кресло напротив нее.
— И как поживает ваша племянница?
Джесс сделала глоток вина, потом еще один и, откинувшись на спинку дивана, постаралась выдержать непринужденный тон:
— Нормально. Ей здесь нравится.
Вино прокатилось по ее жилам, внушив тревожное беспокойство, и Джесс подумала, как бы сменить тему беседы.
— Люси к вам, кажется, весьма расположена.
Бен фыркнул и допил виски.
— Мы уже очень долго друг друга знаем.
— И все же она очень за вас волнуется. Все переживает насчет вашего «потерянного конца». Как думаете, что она под этим подразумевает?
Он поднялся, вернулся к барному шкафчику и налил себе еще стакан.
— В смысле?
— Ну, ваш «потерянный конец». Она уже не раз об этом упоминала, и этот вопрос ее, похоже, очень удручает.
Лицо Бена вдруг стало жестким, и Джесс даже испугалась, не затронула ли она часом какую-то чересчур личную тему. То, что ее совершенно не должно касаться. И она попыталась осторожно сменить тактику:
— Простите, если я невольно вас задела, но она очень часто говорит о «потерянных концах» — не только лишь о вашем, и я, как ее сиделка, просто пытаюсь уяснить для себя, что именно она имеет в виду.
Сделав добрый глоток виски, Бен вернулся к своему креслу.
— Люси дала мне работу, когда мне позарез нужны были деньги. Она купила мне снаряжение для американского футбола. То есть сделала для меня то, на что моим родителям было наплевать.
Широкие плечи Бена подались вперед, что сразу придало ему обороняющийся вид. Он уже упоминал ей, что детство его было далеко не безоблачным, и Джесс стало неловко за свою назойливость.
— Дайте-ка угадаю, — поддразнила она Бена, пытаясь поднять ему настроение. — Лайнмен защиты?
Бен скупо улыбнулся:
— Квотербек[4].
— Вы играли в команде колледжа?
У Бена заметно напряглись челюсти, и он с такой силой прихватил зубами края стакана, что Джесс не удивилась бы, если бы хрусталь треснул. — У меня была полная стипендия в Университете Колорадо. На первом курсе я вошел в сборную колледжа. А к концу учебы метил уже стать первым квотербеком команды. — Он помолчал немного, играя желваками. — Но как раз перед последним курсом я получил травму. Очень серьезную травму. Врачи прописали мне обезболивающее, причем в большом количестве, а я был тогда слишком молод и глуп и стал принимать их больше, чем требовалось для снятия боли. К тому времени, как до меня дошло, что у меня самая настоящая наркозависимость, было уже поздно. Я вовсю пропускал тренировки, не являлся на матчи. Потом потерял и стипендию. — Он опрокинул в себя остатки виски и снова встретился глазами с Джесс. — После этого у меня была очень трудная полоса жизни, и лишь усилием воли я смог выйти из нее живым и невредимым. И Люси в ту сложную пору всегда поддерживала меня.
Джесс от сочувствия к его истории размякла. Да, жизнь жестока и безжалостна. Что тут сказать!
— Я потеряла сына, когда он был в совсем еще нежном возрасте. — Она сама подивилась, с какой легкостью она поделилась этим с человеком, которого так мало знала. Но ее настолько тронуло, что он поведал ей о своем прошлом. Ведь о своих ошибках и падениях совсем не просто говорить. — У меня никого больше не было. И для меня… — она заскребла запястье сквозь хлопчатую материю рукава, — это была ужасно трудная пора. И не могу сказать, что я так уж хорошо ее преодолела… — Джесс покачала головой. — Не знаю, зачем я вам сейчас все это говорю. Наверное, просто хочу сказать, что очень рада, что у вас в те тяжелые дни была Люси.
Долгое мгновение Бен пристально смотрел на нее, и лицо его было непроницаемым.
— Мне очень жаль, Джесс, — тихо произнес он.
Она быстро заморгала, выдавила слабую улыбку. Что-то побуждало ее поговорить с кем-нибудь о сыне, поведать, сколько радости принес этот мальчик в ее мир. Но память о том, как она нашла его той ночью, отбрасывала длинную жуткую тень, омрачая любые светлые воспоминания и не давая возможности ими поделиться.
— Я не совсем понимаю, почему Люси так обеспокоена вашими «потерянными концами», — сказала она, — потому что мне кажется, вы-то как раз прошлое преодолели.
Бен пошевелился в кресле, снова взъерошил ладонью волосы.
— Вот потому-то я так за нее и тревожусь. Она сильно состарилась и порой словно впадает в прострацию, забывает о том, что было. Иногда, клянусь, мне кажется, что она видит во мне того Бена, из юности, а не завязавшего с дурным прошлым человека, сумевшего исправить свою жизнь.
— Я правда очень сожалею, что проявила любопытство. Это совершенно не мое дело.
Бен пару раз дернул коленом, побарабанил пальцами по пустому стакану.
— Люси умеет все чужие дела сделать своими. — Он обвел глазами комнату, от пола до потолка. — Я знаю, что вы помогаете ей, Джесс. Но меня серьезно беспокоит этот дом.
Словно в ответ на его слова в стенах дома что-то как будто скрипнуло, и свет от люстры потускнел.
Джесс несколько раз моргнула. В здешнем горном воздухе глаза у нее явно стали суше.
— А что такое с домом?
— Он слишком велик для нее. Я уже не один год ей говорю об этом. Черт, да она по лестнице-то еле поднимается! А однажды, не дай бог, вообще свалится и сломает себе бедро.
От его тона Джесс сразу напряглась.
— Вот для этого с ней рядом я, Бен, — напомнила она. — И если вас это может успокоить — то вы ошибаетесь. Я немало поработала сиделкой с людьми ее возраста и даже моложе, и, судя по тому, что я видела, Люси вполне крепка физически и по лестнице порхает так, как некоторые и вдвое ее моложе не ходят. Лично я считаю, что именно этот дом ей и необходим. И, пожалуйста, не примите за обиду, но я действительно считаю, что на данный момент заставлять ее отсюда уехать — это ничем не оправданная жестокость.
Бен распрямился на сиденье, так что его широкие плечи почти закрыли «крылышки» кресла, и уперся взглядом в ее глаза:
— А надолго ли вы с ней рядом, Джесс? Сдается мне, вы тут оказались не по направлению или рекомендации. Куда вообще вы ехали в тот день, когда у вас тут гавкнулась машина?