Стар улыбнулась:
— А какое печенье?
— С шоколадной стружкой, ореховым маслом, сахаром… Назови, как хочешь!
— Надо же… — пробормотала Стар, сгибая и разгибая пальцы на руке.
Джесс чуть подвинулась, вдохнула поглубже.
— Скажи, а долго ты жила на улице?
— Шесть месяцев, — ответила Стар, радуясь, что та сменила тему.
Джесс кашлянула, прочищая горло.
— А что произошло?
Девочка откинулась спиной на спинку кровати, подтянула к себе колени.
— Моя последняя приемная семья… — Она запнулась, еще колеблясь, надо ли это рассказывать. Однако слова изливались уже из нее сами по себе, словно через раскрытые шлюзы, и Стар теперь оставалось только говорить. — Ты была права насчет меня.
— В чем именно? — подняла брови Джесс.
— Ты совсем меня не знаешь. Я не хороший, добропорядочный человек. Конечно, я никогда не употребляла наркотики или еще что-то такое. Но я воровка… В смысле, раньше я воровала. — Стар прикусила ноготь. — В каждом приемном доме.
— И что же ты там крала?
— Да все, что угодно. В основном еду, мелкие деньги, какие-то никчемные безделушки… На самом деле мне было все равно, что красть. Просто это единственное, что я была способна сделать. — Психолог, выделенный ей государством, говорил, что это внутреннее побуждение. Она попадалась на воровстве каждый раз и каждый раз говорила, что очень виновата, что больше никогда так не поступит. А потом делала это снова. — В последней приемной семье я, наверно, уже просто устала извиняться и испытывать сожаление. — Стар потерла глаза основаниями ладоней. — Но вы можете мне доверять. Я никогда ничего не украду ни у тебя, ни у Люси. Ни за что!
— А что случилось до того, как ты первый раз попала в приемную семью? — тихо спросила Джесс.
Стар положила подбородок на колени, веки сразу показались ей сухими и царапучими.
— Мама заболела и умерла, и, видимо, счета за больницу у нас остались немаленькими, потому что отец после этого лишился всего — у нас не осталось ни дома, ни денег. — Она рассказывала свою историю таким голосом, будто зачитывала состав продукта на коробке с хлопьями. — И когда мне казалось, что хуже уже быть не может, отец начал торговать наркотиками. А потом он тоже умер. — Она чувствовала себя уже измученной, выдохшейся и все боялась, что больше не сможет сдерживать в себе всю правду. — Вот так я и оказалась в приемной семье. — Стар попыталась улыбнуться, но от этого губы ее растянулись слишком тонко, и улыбка получилась неестественной. — Некоторые семьи были очень даже ничего. И в некоторых действительно старались сделать мою жизнь лучше…
— Но тебе не хотелось от них никакой помощи, да?
К горлу Стар подкатило комком рыдание. Она чуть помолчала, сделала глубокий вдох.
— Мне все осточертело, это был какой-то непрекращающийся кошмар, страшный сон, мне все время хотелось проснуться. — Джесс накрыла ее руку ладонью и крепко пожала. Стар постаралась проигнорировать пробежавшую от ее прикосновения волну тепла. — Но в некоторых приемных семьях реально было ужасно. А в последней — когда они нашли у меня под подушкой двадцатку и никчемные часы своего папочки из какой-то дешевой лавки, я решила, что с меня хватит. Что я сама смогу о себе позаботиться — не хуже, а может, даже еще и лучше. И я оттуда сбежала.
— И как же ты… — Джесс осеклась, подтянула на себе пижамные штаны. — И с тобой ничего на улице не случилось?
Стар мотнула головой:
— Ничего такого уж страшного. Наверное, мне просто повезло. — Тут она вспомнила, как на нее в последнюю ночь напали Шред с приятелем и как Мэл их отогнал. А вдруг его бы там не оказалось? Стар скрестила руки, прижав к груди. — Хотя потом везти перестало, — добавила она. — Но тогда я как раз и приехала сюда.
— И я очень рада, что ты это сделала, — улыбнулась Джесс и коснулась плеча девочки: — Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что доверила мне свою историю. Ты храбрая умничка. — Она легонько потрепала ее по плечу, потом показала глазами на постель: — Давай-ка выскакивай отсюда. Простирну сегодня, пожалуй, твое белье. Нет ничего чудеснее свежей постели, верно?
От этого предложения Джесс у девочки в горле снова набух комок, и, не успев себя остановить, она выпалила:
— Я кое-что должна тебе сказать, Джесс.
Женщина, уже принявшаяся стягивать с кровати заправленное белье, остановилась и в ожидании продолжения нависла над постелью. Стар сложила у груди руки, потом развела их по бокам, пытаясь найти нужные слова.
— Ты можешь рассказать мне что угодно, Стар.
Глаза у нее щипало, однако слез не было, и те слова, что ей так отчаянно хотелось донести до Джесс, словно вмиг испарились. Она струсила.
— Да ничего особенного, — с легким смешком произнесла наконец Стар. — Джереми пригласил меня сегодня вечером поужинать с его семьей. Мне, наверное, не следует туда идти… или, может…
— Иди! Ну разумеется, тебе надо пойти! Мне лично нравится этот Джереми. Он для тебя очень даже кстати.
— В смысле? — сразу напряглась Стар.
— Он заставляет тебя смеяться.
Глава 33. Стар
— Я очень нервничаю, — признался Джереми.
— Ты нервничаешь?
— Именно так я и сказал.
— Разве это не я должна нервничать?
Стар и Джереми сидели в его такси напротив красивого двухэтажного бревенчатого дома. Вчера после кино Джереми пригласил ее к себе на ужин. Сказал, что его родителям очень хочется познакомиться с его таинственной новой подругой. Стали бы они приглашать ее в свой дом, если бы знали, что эта сомнительная девица только на прошлой неделе приехала на автобусе в их город? Скорее всего, нет.
Стар с удивлением обнаружила, что ей любопытно узнать поближе его огромную семью. Обнимают ли они друг друга, смеются ли? Она подергала себя за кончики волос. В последней приемной семье атмосфера была тихая и настороженная. Мать почти все время молчала, а отец вечно скрывался у себя в кабинете. В первый же вечер за ужином Доун — приемная мать, заметно седеющая блондинка — сказала девочке: «Надеюсь, проблем у нас с тобой не будет».
Ее размышления прервал Джереми, взволнованно забарабанив пальцами по рулю. Неужто в его семействе все так плохо?
— Ты-то чего так трясешься? Они у тебя что, стреляют по незнакомцам, а потом уже спрашивают, кто такие?
Джереми повернулся, посмотрел ей в глаза:
— Ты же не парень.
— Чего?
— С тех самых пор, как я обнаружил свою ориентацию, они все пребывали в ожидании. Они никогда ни о чем не спрашивали и ничего бы такого мне не сказали. Но я-то их хорошо знаю! Они все ждут, что будет, когда я приведу домой парня. А ты не юноша, и это их, должно быть, теперь сбивает с толку. Я дома много о тебе рассказывал, и они все про тебя знают… Ну, не то чтобы все, разумеется. А просто — что ты племянница Джесс, приехавшая к ней на лето. — Он опустил голову, упершись лбом в баранку руля. — Но ты не мальчик, и теперь, боюсь, они думают, что это у меня был всего лишь временный бзик.
— Они сильно переживали, когда ты им об этом рассказал?
Джереми поднял голову от руля, и вьющаяся прядь упала ему на глаз.
— Да нет, нисколько. Мои предки вообще очень классные.
— То есть ты боишься, что твои родители, которые вообще очень классные люди и явно тебя любят, сейчас познакомятся со мной и решат, что ты никакой не гей?
— Я знал, Вторница, что ты меня поймешь. — Он провернул пальцами ключи, еще висевшие в замке зажигания. — И, в общем, ты права: это и впрямь была ужасная затея.
Стар отмахнула его руку от ключа.
— Знаешь, у нас в городе для таких, как ты, есть отдельное название.
— Правда, что ли?
— Ну да — нарики. Они все время несут всякую белиберду. Ты бы отлично к ним вписался! — И, толкнув Джереми в плечо, Стар схватила ключи и выскочила из салона.
Через мгновение тот тоже вышел из минивэна, обошел машину и остановился возле нее. Она знала этого парня всего неделю. И сейчас ей предстояло познакомиться с его родителями. Как же все тесно складывается в этом мире!
Джереми между тем наклонился к ней и почти шепотом сказал:
— Пожалуй, это и впрямь звучит как полная белиберда.
Стар рассмеялась, и вместе они двинулись к дому.
Вдоль фасада дома тянулось крытое навесом крыльцо с несколькими креслами-качалками, и Стар сразу захотелось усесться в какое-нибудь из них и насладиться видом темнеющих неподалеку гор. Но тут же дверь в дом распахнулась, и на деревянное крыльцо изнутри пролился теплый свет.
— Мы все гадали, когда ж вы наконец выберетесь из машины! Здравствуй, Стар, я — Мэрилин. — Мэрилин оказалась высокой блондинкой с копной волос, ниспадавших серебристыми завитками чуть ниже ушей. — А это Дэвид.
Дэвид возвышался над всеми собравшимися на крыльце, тонкий, как стебель одуванчика. Он тепло улыбнулся, взяв ее руку в обе ладони:
— Очень приятно познакомиться, Стар.
Внутри дома, где столпились, наверное, все десять братьев и сестер Джереми, послышались смешки и перешептывание. Кто-то подергал Стар за джинсы, и, опустив голову, она увидела маленького мальчонку, заглядывающего на нее снизу вверх.
— У тебя смешные волосы! — сказал он.
— Люк! — строго зыркнула на него Мэрилин.
— Он прав. — Стар провела ладонью по выбритому участку головы. — Они и впрямь забавные, Люк.
— Тебе так нравится?
— Нравится, — с улыбкой ответила она. У Стар мало было опыта общения с малышней.
Люк скрестил у груди руки и прищурил один глаз:
— А почему ты хочешь, чтобы у тебя были смешные волосы?
— Не знаю даже. Я как-то об этом не думала.
— Ну ладно. — На этом он развернулся и поспешил в дом, проталкиваясь через собравшихся у входа братьев и сестер.
— У кого-нибудь есть еще вопросы к Стар? — обратился к ним Джереми. — Нет? Вот и хорошо. Может, мы тогда зайдем?
Ужинали они жареной курицей с картофельным пюре, усевшись вокруг длинного стола, сколоченного из старых деревянных дверей, обшарпанных после многолетней службы. Как объяснил Дэвид, это был первый в его жизни предмет мебели, который он смастерил собственноручно, а Джереми ему в этом помогал.