— Прочитай, о чем там говорится.
Газета зашуршала в руках у Джереми. Он пробежал глазами статью.
— Там о мальчике, которого сбили насмерть на дороге возле какого-то жилого комплекса в Денвере. — Он сдвинул брови: — Бог ты мой, это ужасно… Водитель сбежал с места происшествия. Никто ничего не видел, кроме единственного человека в другом конце здания, который заметил небольшую красную машину с желтым капотом, несущуюся на дикой скорости. Но полиция так и не нашла ни этот автомобиль, ни еще каких-либо свидетелей ДТП… — Прищурившись, Джереми поводил глазами вдоль маленьких столбцов, потом замер и резко вдохнул. — О господи… Когда это произошло, его мать как раз возвращалась с работы. — Он поднял обомлевшее лицо: — Именно она и обнаружила на улице его тело.
Стены вокруг как будто сдвинулись, и Стар стало трудно дышать.
«Обнаружила на улице его тело» Джесс.
Стар машинально провела ногтями по своим рукам, оставляя в них глубокие пунцовые следы.
— Господи, бедная Джесс… — произнесла она.
— Бедная Джесс? — эхом повторил Джереми. Газета зашуршала опять, и через мгновение он потрясенно спросил: — Так это был ее сын?
Стар кивнула, не в силах вымолвить ни слова.
— Его звали Шанс. И мы с ним были лучшие друзья.
Джереми так тяжело сглотнул, что слышно было, как в его горле булькнуло.
— О, Стар…
Люстра заморгала, свет в библиотеке на мгновение стал более тусклым, потом вновь загорелся с прежней яркостью, и где-то под ними раздался ржавый скрип — точно деревянный корабль в бурю разбивают волны.
— Мне кажется, тебе лучше уйти, — мрачно сказала Стар.
Джереми побледнел. Вытаращенными глазами он обвел пространство вокруг.
— Почему?
— Потому что Шанс здесь.
Глава 38. Джесс
Иби поставила на квадратный столик вазочку с миндалем и тарелку с печеньем. Ужинали они довольно сытным рагу, которое хозяйка приготовила из консервированных овощей с собственного огорода, и закусывали его толстыми ломтями хлеба домашней выпечки, щедро намазанными маслом. Все это было потрясающе вкусно, и Иби пообещала научить Джесс грядущим летом консервировать овощи. В Пайн-Лейке жизнь Джесс, как она сама уже начала сознавать, приняла совершенно незнакомые прежде черты. Она состояла из друзей и работы, и эта жизнь подразумевала более глубинные уровни связи. Джесс обнаружила, что не только работа держит ее в Пайн-Лейке — ей нравился тот человек, которым она стала за время своего пребывания здесь.
К десерту к ним присоединился и Бен, поскольку, по словам Иби, «для юкера нужен четвертый игрок». Джесс еще ни разу в жизни не играла в юкер, но уже где-то к шестому раунду она полностью включилась в игру и теперь наслаждалась дружеским подшучиванием за столом и, как уже отметил Бен, «неприкрытой наглостью» игорных переговоров Иби и Люси.
— Жульничают, значит! — объявила Джесс, выкладывая на стол главную карту — своего бубнового туза.
— Угу, — кивнул Бен.
— Уж прошу прощения, — произнесла Люси, разглядывая свои карты. Вытянула одну, застыла в сомнении…
— Мы не жульничаем, — сказала Иби, засовывая в рот миндальный орех. — Мы всего лишь подбадриваем друг друга, призывая быть ловким и быстрым и крепким душой. — Причем она с таким выражением подчеркнула эти слова, что Джесс с подозрением прищурилась.
Люси сунула карту обратно и вместо нее вытащила другую и положила на стол. Девятка бубей. Джесс едва сдержала улыбку — они с Беном практически уже выиграли эту партию.
Бен кинул на стол свою карту — десятку червей. «Черт», — ругнулась про себя Джесс. Она думала, у него будет по крайней мере валет или какой-нибудь козырь.
— Они жульничают, — произнес он.
Иби сбоку от нее улыбнулась и сыграла вторым по старшинству козырем — валетом червей, отчего Люси победно вскричала и собрала карты в колоду. Они выиграли очередную партию.
Джесс нахмурилась:
— Погодите-ка…
— Я ж говорил! — поднял брови Бен.
Иби со смехом перетасовала колоду.
— Слушай, Джесс, Люси рассказала мне про твоего сынишку…
У Джесс перехватило дыхание. За последние дни она говорила с другими людьми о Шансе больше, нежели за все годы после его гибели, и тем не менее эта утрата по-прежнему зияла в ее груди черной дырой, которая совсем не зарастала. А теперь, казалось, Люси рассказывала о нем чуть ли не всем и каждому. Джесс потерла ладонью шею.
Но вдруг, если поговорить о сыне, поделиться с кем-то воспоминаниями о нем, это сможет заполнить наконец эту дыру чем-то, кроме сожаления и чувства вины?
— Его звали Шанс.
Иби накрыла своей ладонью руку Джесс и посмотрела ей в глаза:
— Я потеряла свою любимую племянницу, когда она была примерно в том же возрасте. Некоторые вещи времени неподвластны.
Джесс пожала ее руку, покивав, и Иби отстранилась, продолжив тасовать колоду.
— Расскажи, каким он был? — попросила она, сдавая карты.
Раскрыв уже рот, Джесс заколебалась. Говорить о Шансе было для нее настолько непривычно, что казалось, спроси ее кто-то об этом, у нее разорвется сердце. Она глубоко вдохнула… и услышала отголосок его смеха, возникавшего у сына как будто где-то глубоко в утробе и распирающего изнутри, когда он уже не в силах был его сдерживать. Джесс улыбнулась и начала рассказывать:
— Он очень беспокойным был младенцем, постоянно мучился коликами и орал все ночи напролет. А я была совсем молоденькой и совершенно не представляла, что делать. Это была очень тяжелая пора. Впрочем, это продолжалось совсем недолго. Когда Шанс чуть подрос, он стал очень добрым и ласковым мальчишечкой, а еще упрямым, как бычок, и, господи, таким смешным! Помню, как он любил эту шутку с «повторюшкой, дядей Хрюшкой»! — Она фыркнула смехом и снова заулыбалась. — Не могу вспомнить целиком — но мы смеялись всякий раз, как он говорил: «Повто’юшка»!
Люси слушала, склонив голову набок, и кивала, словно тоже что-то припоминая.
Теперь, начав рассказывать, Джесс уже не могла остановиться:
— Он был редкостным выдумщиком и очень веселым мальчишкой, у него было потрясающее воображение. Под лестницей он соорудил себе убежище — так называемый «форт», — где он любил играть, и проводил там каждое субботнее утро. — Внезапно Джесс переполнили обрывки воспоминаний о тех днях, и ей захотелось вспоминать и вспоминать дальше. — Когда мы только переехали в новое жилье, Шанс очень переживал о том, найдет ли он себе там друга. Я тогда ему сказала, что если кому-то захочется с кем-то подружиться в таком месте, как «Ланкастер», то это будет непременно он. — В этот момент Джесс вспомнила о Стар и внезапно пожалела, что их пути тогда не пересеклись. Стар была бы для Шанса чудесным другом.
Тут столик вдруг подскочил, отчего карты упали на пол и опрокинулась вазочка с миндалем. Стоявшие перед Беном и Люси стаканы с водой тоже повалились, заливая и карты, и миндаль, и все вокруг. Иби схватила полотенце и принялась скорее вытирать стол.
— Простите, — пробормотал Бен.
— Бенджамин! — грозно вскинулась Люси. — Твой рост тебе только во вред.
Бен поднялся на ноги, нависнув над столом. Он был довольно рослым мужчиной и, должно быть, случайно толкнул стол снизу коленом, решила Джесс.
— Еще раз прошу прощения, — произнес Бен.
— Вы в порядке? — спросила его Джесс.
— Да, простите… — Он вытер ладонью лоб и снова посмотрел на Люси. — Я вчера дежурил допоздна, подменял приятеля. И в этой вашей жульнической развлекухе совсем потерял счет времени. — Он обошел стол, забрал свою куртку у двери. — Спасибо за угощение, Иби, но доиграем все же как-нибудь в другой раз.
— Ха! — подмигнула Иби, посмотрев на Джесс. — А это не потому, что мы с Люси только что хорошенько надрали вам задницу?
— Иби! Что за выражения! — укорила ее Люси.
Бен улыбнулся хозяйке, однако та уютная атмосфера, наполнявшая весь вечер ее маленькую кухню, уже развеялась. Он задержался в дверях, словно прикованный взглядом к затылку Люси.
— А как погиб ваш сын?
От этого внезапного и даже грубого вопроса у Джесс замерло дыхание. Она сложила руки на груди, физически ощущая, как с ее кожи стремительно испаряется тепло радостных воспоминаний и всколыхнувшийся мрак той страшной ночи стремительно сворачивает все нутро.
— Его сбили на дороге и скрылись.
— О, Джесс… — произнес Бен, но она заметила, как мужчина, сильно побледнев, смотрит на Люси. — Мне ужасно жаль. Я… Хм, прошу прощения, но мне нужно идти. — И, приветственно приложив к голове кончики пальцев, он вышел из дома. За ним с щелчком закрылась дверь.
После его ухода в кухне на некоторое время повисла тишина. Иби и Люси смотрели на Джесс с глубоким состраданием и одновременно с молчаливым снисхождением. Джесс с силой провела ногтями по запястью, потом еще раз и еще, словно желая вновь ощутить боль вспоротой плоти.
— Я так и не узнала, зачем… — произнесла она.
— Зачем что? — спросила Иби.
Джесс встретилась с ней взглядом.
— Почему он оказался той ночью на улице, один и даже без какой-то верхней одежды? Он же знал, что нельзя покидать квартиру. — Пока она это говорила, ее щеки стали мокрыми от слез. Джесс начала было вытирать их, но тут же перестала. К черту все! Люси сама ей всегда говорила, что выплакаться полезно. — Мне кажется… — Она проглотила застрявший в горле комок. — Мне кажется, он побежал искать меня, но я так и не узнала зачем.
Едва она произнесла эти слова, как где-то в ее сознании словно открылась ведущая куда-то дверца.
Отрабатывая тогда свою смену в закусочной, она никак не могла сосредоточиться на работе: постоянно путала заказы, роняла посуду и все время старалась не обращать внимания на неотступное покалывание вдоль хребта, от которого все внутри переворачивалось. Уверенность, что ей не следовало оставлять сына одного, разъедала ее до тех пор, пока Джесс уже не в силах была это вынести и не ринулась домой, даже не сняв фартук. Она бежала со всех ног по скользким улицам, ощущая сдавившую горло тесноту и выпрыгивающее из груди сердце. Не успев еще даже вывернуть из-за угла и увидеть его обмякшую, припорошенную снегом фигурку, она уже поняла, что слишком опоздала. Почувствовала это так, как может чувствовать лишь мать. Что его больше нет.