Он сидел на ее кровати. Тот же изгиб подбородка, те же бархатно-карие глаза — каждая надрывающая ей сердце подробность его облика. Он качнул ногой над самым полом, и Джесс прижала руку к груди, где так болезненно колотилось сердце.
На миг, до боли краткий миг она вообразила, будто они вдвоем снова у себя в квартире. Что эти восемь лет были лишь жутким сном. Что той аварии никогда не случалось. От воспоминаний свербели руки — острым желанием его обнять, крепко прижать к себе. Если бы только она могла коснуться его в последний раз! Почувствовать в ладонях его мягкие кудряшки. Ощутить нежность его щек…
— Шанс! — шепотом позвала она.
Он даже не шевельнулся. Не дрогнул, не моргнул. Полная, какая-то неземная неподвижность.
Джесс прижала руку к груди, чувствуя под кожей, под ребрами уже тихое ровное биение.
— Солнышко? — осторожно ступила она в комнату.
В воздухе крошечными кристалликами закружились пылинки, дыхание вырвалось из носа тонкими белыми струйками.
— Шанс? — повторила она замерзшими губами.
Вокруг нее в слаженном танце кружились тени. Джесс двигалась вперед, словно сквозь толщу воды. С каждым ее шагом образ сына становился все менее отчетливым, и к тому времени, как Джесс дошла до кровати, он исчез окончательно. Проведя рукой сквозь пустоту на том месте, где он только что сидел, женщина отчаянно вскрикнула и повалилась на кровать.
— Чего ты добиваешься, детка? — прохрипела она, комкая в руках покрывало. — Скажи же мне, родной мой, солнышко!
В это мгновение на ее глазах в самом центре белой подушки, лежащей в изголовье, образовалось углубление. Джесс утерла глаза и придвинулась к подушке ближе, положив ладонь возле этой вмятины. Тут же возле ее руки появилась еще одна — маленькая и круглая, точно от удара кулачком. Джесс опустила голову на подушку, больше всего на свете сейчас желая ощутить его уютно свернувшееся рядом тельце.
— Шанс? — снова произнесла она, но его имя словно поглотилось комнатой. Из углов потянулись неясные тени, стены вокруг глухо застонали.
У Джесс затряслись руки. Из-под подушки, что была у нее под головой, послышался шорох бумаги — невероятно громкий в тишине комнаты. Джесс села — и наконец их заметила. Торчавшие наружу краешки серых газетных вырезок. Она вытянула их на свет. Две газетные заметки, скрепленные вместе. Увидев заголовок одной, Джесс содрогнулась:
«Восьмилетний мальчик погиб под колесами авто. Водитель скрылся»
В другой заметке кто-то подчеркнул приводимые там слова одного из жителей дома: «Просто очередная ночь в „Ланкастере“». Именно эти слова произнесла Стар, рассказывая о гибели своего отца.
К газетным вырезкам был еще прилеплен небольшой желтый стикер. Стар исписала его мелким почерком с обеих сторон.
«Прости, что я солгала тебе, Джесс. Шанс действительно был моим лучшим другом. В тот вечер я пришла к вашей квартире, и Шанс впустил меня, потому что я была очень испугана и расстроена. Он сказал, что я могла бы жить вместе с вами. Мне ужасно жаль, Джесс! Я тогда вспомнила, что дома у меня остался второй бонсай — единственное, что осталось у меня от мамы. И Шанс решил сходить наверх вместе со мной. Но когда мы открыли дверь, мой отец лежал на полу, и кто-то с ним творил что-то ужасное. Мы убежали оттуда со всех ног. Шанс схватил меня за руку и помчался, кажется, туда, где ты работала. Но когда внезапно перед нами вылетела машина, он оттолкнул меня с дороги. Он спас мне жизнь. Не знаю, какими словами выразить то, насколько я сожалею, что отняла у тебя сына. На его месте должна была быть я».
Ниже было небольшое пустое пространство, как будто Стар уже закончила послание, но потом решила еще кое-что добавить:
«Думаю, именно ты должна была узнать, что там, внутри сарая. Люси насчет всего была права — за исключением единственной вещи. Это она потерянный конец. Надеюсь, ты сумеешь ее простить. Она все же хороший человек.
Тени между тем рассеялись, в комнате воцарилась тишина, и снова стало тепло. Его там больше не было. Джесс сжала в руке заметку, но перед глазами все так расплывалось от слез, что невозможно было читать. Он покинул квартиру, чтобы помочь лучшему другу, и бежал он за помощью к матери. Джесс закрыла лицо руками, дыша долгими прерывистыми вздохами, пока слезы не отступили.
Джесс снова перечитала записку. «Это она потерянный конец». «…Узнать, что там, внутри сарая».
Она пробежала глазами статью, но не нашла там ничего нового для себя. Машины никто не засвидетельствовал, за исключением одного человека, сообщившего полиции, что видел красный автомобиль с бананово-желтым капотом. Джесс вонзила ногти в бедра, потом снова схватила статью. «Узнать, что там, внутри сарая», — повторила она про себя.
Она выскочила из комнаты и торопливо спустилась по лестнице. Иби с Люси сидели друг против друга за кухонным столом, держа в руках игральные карты. Джереми с очень огорченным видом горбился на стуле у окна, обхватив голову руками.
Джесс подергала себя за мочку уха, ощутив неожиданную пассивность в теле, — все ее существо словно отказывалось сделать то, о чем писала Стар. Она боялась увидеть, что находится внутри сарая. Боялась, что увиденное там просто разорвет ее на части.
Она посмотрела на Иби:
— Мне казалось, Джереми повез вас домой.
Та прищурилась, и вокруг ее глаз разбежались морщинки.
— Отец Джереми вроде бы видел, как Стар утром садилась в автобус. — Она тепло улыбнулась, взглянув на Джереми. — И мы решили, что можем вам здесь пригодиться.
Джесс казалось, будто она балансирует между двумя мирами и никак не может удержать равновесие. Кашлянув, она указала рукой на второй этаж.
— Мой сын… — начала она. — Он был…
Она осеклась. Люси сжала губы в тоненькую полоску. Иби опустила карты на стол картинками вниз и сложила руки на коленях. Джереми уставился в окно. Их молчание усилило в ней волну эмоций, на время словно сковавшую ее язык.
Джесс помахала в воздухе заметкой:
— Что у вас в сарае?
Люси недоуменно сдвинула брови:
— Милочка, я уже столько лет туда не заходила!
— Почему?
Люси поднялась из-за стола и медленно подошла к ней.
— Ты должна кое-что понять, Джесс. Он не смог бы к тебе явиться сам по себе. Для них очень трудно общаться с теми, кого они оставили позади. — Люси закрыла глаза. — И порой даже болезненно. — Когда она вновь раскрыла глаза, Джесс остолбенела. Вокруг ее зрачков стремительно кружились цветные искорки. — Они приходят за помощью ко мне, и я помогаю им по мере своих сил. — И, погладив Джесс по спине, старуха вернулась на свой стул.
Иби протянула руку и коснулась предплечья Люси.
— Ты хорошо с этим справляешься, — тихо произнесла она.
Джесс перевела взгляд с Люси на Иби и обратно — те смотрели на нее с непроницаемыми лицами. Тиканье часов в прихожей стало заметно громче, уже раздражая слух. Джесс посмотрела на газетную вырезку в своей руке. Сарай… Получается, мальчик… — она поперхнулась и прокашлялась, — ее сын уже столько времени пытался ей это сказать!
Джесс выскочила из дома. Промчалась под окном библиотеки, взбежала по заросшей тропе. Дверь сарая была открыта настежь. Лучи уходящего солнца проникали внутрь сквозь щели в проржавевшем потолке, разливаясь на желтом капоте находящейся внутри машины.
От подступившей желчи зажгло в горле. Ноги словно отнялись, и Джесс, чтобы не упасть, схватилась за дверную раму. На капоте виднелась широкая округлая вмятина, по лобовому стеклу, точно паутина, разбегались трещины. «О господи, только не Люси!» — пронеслось в мозгу у Джесс. В груди так закололо, что невозможно стало собраться с мыслями. Ей вспомнилась записка Стар. «Надеюсь, ты сможешь простить Люси». «Это она — потерянный конец». У нее перед глазами все поплыло. Джесс вытерла ладонью слезы и побрела по тропе обратно к дому.
Люси с Иби все так же сидели за столом с картами в руках и выжидающе смотрели на Джесс. Ей не хватало воздуха. Легкие точно разрывались от попытки дышать и говорить одновременно.
Иби встревоженно поднялась, скрипнув по полу ножкой стула, подхватила Джесс под локоть, подвела к столу:
— Давай-ка садись. Может, чайку?
Вскоре в руки ей сунули теплую кружку с чаем. Джесс смотрела в темно-янтарную жидкость, вбирая кожей ее парящий жар. Но это не в силах было растопить холод, сковавший ее сердце.
Автомобиль, убивший ее сына, стоял в Люсином сарае. Ее сына убила Люси.
Когда ей в родильной палате сунули в руки мальчика, сплошь в потеках крови и какой-то белой массе, с припухшими веками и губами, она не в состоянии была о чем-то думать, не могла даже моргнуть или вымолвить хоть слово. Он лежал, прижавшись щечкой к ее груди, и единственное, что она способна была делать, — это смотреть на него во все глаза. Потом она осторожно погладила нежную, бархатистую кожу его лица, и от этого прикосновения он чуть повернул голову и посмотрел на нее своими большими темными глазами.
Акушерка, придерживавшая одной рукой младенца, погладила ее по плечу:
— Как назовешь его, милая?
— Шанс, — отозвалась Джесс, не отрывая взгляда от его лица. — Это мой Шанс.
От вскипевшей в душе ярости лицо Джесс будто окаменело. Она со стуком опустила кружку на стол. Коричневая влага плеснулась через край и собралась в маленькие лужицы.
— Вы убили моего сына, Люси?
Взгляд старухи ускользнул от ее глаз и вперился в сложенную газету с кроссвордом, лежавшую перед ней на столе. Люси подалась вперед, нацепила на нос очки.
— «Часы», — зачитала она.
У Джесс свело в животе. Она грохнула кулаком по столу.
— Нет! Хватит уже! Вы должны мне ответить! Машина, что стоит в вашем сарае, убила моего сына!
Плечи ее поникли, и огонь, только что подпитывавший ее ярость, внезапно затух. «Не Люси, пожалуйста, только не Люси!» Джесс глубоко вдохнула.