Продолжение следует...
К сожалению, даже объекты, «достойные изучения», не всегда бывают изучены. Часть обнаруженных НИО за прошедшие десятилетия утеряли, другая — и по сегодняшний день тихо хранится в музеях и частных собраниях. Строить гипотезы об их природе приходится в лучшем случае на основе фотоснимков, в худшем — на основе довольно некачественных описаний. Так что же такое НИО? Что представляют собой эти предметы, столь различные по своему характеру и объединяемые лишь двумя общими признаками:
1) они, по-видимому, искусственного происхождения;
2) находят их в ненарушенных пластах, образовавшихся в эпохи, когда «человек разумный» на Земле еще не существовал?
Что же это такое? Следы погибшей цивилизации? Свидетельства палеоконтакта? Плоды человеческих рук, случайно попавшие в древние слои? Естественные объекты необычной формы? Наконец, просто мистификация? Пока неизвестно. Любое априорное предположение может оказаться неверным. Но если попытаться исходить из чисто теоретических рассуждений, придется признать: «тривиальные» объяснения имеют больше шансов оказаться справедливыми, чем «нетривиальные».
С одной стороны, гипотеза о существовании на Земле некой технически развитой працивилизации вступает в резкое противоречие со всем, что нам достоверно известно об истории нашей планеты. С другой — НИО в целом имеют слишком «обычный» состав, чтобы можно было приписать их изготовление цивилизации внеземной. Не будем же мы, обнаружив каменный топор, утверждать, что он изготовлен на современном заводе. Столь же странно ожидать от высокоразвитой цивилизации, способной посылать экспедиции на межзвездные расстояния, широкого использования стали, которую уже в XXI веке могут вытеснить титан, синтетические материалы и бездислокационные металлы.
В любом случае главное — не упускать из виду всякого рода странные объекты, обнаруживаемые в земных пластах. Для науки будут иметь большую ценность как ископаемые метеориты (которые в СССР пока еще не найдены), так и, разумеется, подлинные НИО, загадку которых еще предстоит разрешить.
Курьезы природы или приглашение к открытию?В. Авинский, кандидат геолого-минералогических наук
Природа богата на выдумку. Созданное ею порой очень трудно отличить от творений рук человеческих. Да только ли человеческих? Извечная идея о множественности обитаемых миров и научные предположения о возможности «вмешательства» разумных существ космоса в земные дела, обоснованные еще К. Циолковским, ныне приводят исследователя к необходимости решения суперзадачи: не является ли то или иное таинственное, не поддающееся объяснению нечто атрибутом инородной, внеземной цивилизации?
Объекты, о которых идет речь в статье В. Рубцова и Ю. Морозова, потому и привлекают внимание, что до сих пор их происхождение непонятно.
Авторы справедливо ставят вопрос о возможности существования целого класса НИО, которые можно было бы считать искусственными. Но здесь не следует торопиться. Ибо не являются ли в действительности многие из них пиритовыми замещениями растительных остатков, хорошо известными геологам и называемыми метаморфозами? Стержнеподобные пиритовые тела могли образоваться в пустотах между кристаллами, которые, срастаясь, накрепко замуровывают такой вот «гвоздь». Так что одно лишь беглое перечисление таинственных «винтов» и «гвоздей» со шляпками мало что дает. Его можно сравнить, пожалуй, с беглой пальбой из «мелкашки», в то время как обстоятельный разбор авторами «параллелепипеда» — это эффективный прицельный огонь бронебойного ружья.
Поскольку именно форма зальцбургского объекта была причиной всех споров о его происхождении, а мы пока не располагаем точными данными о его химическом составе и физических свойствах, хотелось бы обратить внимание читателя на его геометрические особенности. Зальцбургский предмет назвать параллелепипедом трудно. Скорее он похож на подушку, прямоугольную в плане, эллиптическую в разрезе, да еще из двух половинок. На вопрос: что вы видите на этих рисунках? — знакомые специалисты дали следующие ответы:
Физик: «Что-то вроде панциря черепахи».
Химик: «Скорлупа ореха, грецкого».
Фотограф: «Полушария мозга».
Палеонтолог: «Вряд ли это створки раковины...»
«Странный портсигар», — отшутился астроном.
Каждый из моих добровольных экспертов выражал удивление, когда я объяснял, что этот предмет считают ископаемым метеоритом или кристаллом. Разве такие бывают метеориты?
И правда, в мире кристаллов у него нет прямых аналогов. Во всяком случае, монокристаллы подобного вида неизвестны. В то же время до сих пор не встречалось и геометрически правильных метеоритов. С большой степенью условности наш объект можно сравнивать с так называемыми сдвойникованными кристаллами, или контактными двойниками. Но кристаллические двойники обычно соединяются непосредственно по плоскости срастания, как сиамские близнецы сросшимися боками. Здесь же есть буферная зона, необычный поясок, выполненный, очевидно, из другого материала, имеющего иную структуру...
Нельзя не согласиться с авторами статьи об открытии доктора Гурльта, что объекты, действительно достойные изучения, часто остаются вне поля зрения ученых, особенно тех, научные интересы которых давно устоялись. Вполне резонно, что исследователи, разрабатывающие солидную научную тему, не считают возможным тратить время на какие-то там загадки, курьезы. Но это отнюдь не означает, что ими вообще не стоит заниматься. Стоит! Энтузиасты неоднократно доказывали это на практике.
Пусть подумают над загадками непонятных ископаемых объектов молодые ученые, помня, что за отклонением от правил, за сегодняшним курьезом часто исследователя ждет открытие.
Мост ЦезаряЕ. Капитонов, кандидат технических наук
За десять дней?
В 55 году до н. э., преследуя разбитые германские племена, Гай Юлий Цезарь, римский полководец и писатель, решил переправиться через Рейн. Желая продемонстрировать могущество Рима, Гай Юлий рассудил, что хорошо бы соорудить мост — дело в тех краях неслыханное, да и вообще весьма трудное, учитывая ширину, глубину и быстроту реки.
В четвертой книге своих «Записок о Галльской войне» Цезарь приводит описание этого моста. Естественно, никаких рисунков, чертежей или иллюстраций в тексте не было, а само описание порой можно было трактовать по-разному.
Мост после завершения восемнадцатидневного похода Цезарь приказал разобрать. Остались лишь несколько опор со стороны галльского берега, где ранее воздвигли четырехэтажную караульную башню. Казалось, мост сыграл свою роль и отныне удел его — забвение.
Однако вот уже чуть ли не полтысячи лет, как построенный Цезарем мост привлекает пристальное внимание исследователей. Еще бы: ведь его соорудили за десять дней. Срок рекордный даже для наших дней, ведь ширина Рейна в месте переправы около 400 метров, глубина — метра четыре; к тому же опоры моста изготовлялись из дубовых стволов толщиной в два фута и весом около тонны, а их еще надо было отыскать в близлежащих лесах, срубить и доставить.
Поэтому мост интересует архитекторов и строителей, полководцев и военных инженеров. Занимаются им и историки техники.
Как же он выглядел?
Этот вопрос возникает прежде всего. Одним из первых попытался изобразить мост знаменитый итальянский архитектор эпохи Возрождения Палладио. Вот как он писал: «...вследствие незнания смысла некоторых слов, употребленных им (Цезарем. — Е. К.) в описании, устройство этого моста изображалось в рисунках по-разному, в зависимости от различных толкований. Но так как и я об этом думал не раз, то не хотелось пропустить случай изложить способ, который я себе вообразил, когда в молодости впервые читал „Комментарии“ (то есть „Записки“ Цезаря. — Е. К.), ибо мне кажется, что многое из этого сходится со словами Цезаря, и получается удивительно хорошо, как можно было убедиться по впечатлениям от моста, построенного мною через Вакильоне, под самой Винченцей».
Цезарь описывал мост, как бы глядя вдоль него с берега. Именно таким изобразил мост и Палладио. Скамоцци, современник Палладио, рисуя мост, изображал продольные брусья, связывающие между собой опоры и образующие каркас, на который в качестве окончательного покрытия укладывались, по словам Цезаря, шесты и фашины прямоугольного сечения. Первым опроверг правильность такого решения император Наполеон. Здесь нет ничего удивительного. Профессиональный военный, хотя и далекий от вопросов строительства и архитектуры, он привык повелевать и решил поправить знаменитых архитекторов, пусть даже мертвых. Императора можно понять: архитекторы эпохи Возрождения основывались в своих работах на трех принципах, сформулированных еще Витрувием: польза, долговечность и красота. Конечно же, полководцу легче было догадаться, что при строительстве временной переправы быстрота ее сооружения гораздо важнее, нежели красота. Наполеон и заметил, что при строительстве моста нельзя тратить время на окантовку бревен — они будут оставлены круглыми.
А что же инженеры?
В XIX веке о мосте Цезаря много рассуждали военные инженеры Циммеракель, Гойлер, Фройлих, Цогаузен. Книга последнего, полковника прусского королевского инженерного корпуса, особенно занимательна. Скрупулезно проанализировав текст «Записок» Цезаря, разыскав и изучив образцы древней техники, Август фон Цогаузен особенно тщательно провел наблюдения в тех странах, где путешествовал некогда со своими легионами Цезарь.
Личность ученого вообще удивительна. Примерный семьянин, страстно, по его словам, любящий жену и детей, он еще больше любил свое увлечение.
И хотя частые его командировки вызывали в нем горькое чувство раскаяния и стыда, хотя искренние слезы нередко лились по его лицу, когда он покидал родной дом, Цогаузен пользовался любым предлогом, чтобы в очередной раз изучить работу плотовщиков на Рейне и его притоках, полюбова