В древнюю Кучу я приехал из Кашгара. 16-часовой переезд (723 км) на нижней полке в комфортабельном спальном автобусе обошелся ровно в 10 долларов (83 юаня). В дороге познакомился с тремя очень симпатичными и образованными китайцами средних лет, которые самостоятельно отправились в путешествие по северо-западу страны. Чжан приехала из Гуанчжоу, а господа Ван и Цянь живут в Шанхае. Поговорив о перипетиях наших странствий и установив хорошие отношения, мы решили в ближайшие сутки действовать сообща, чтобы существенно сократить расходы на проживание в городе и на многокилометровое автомобильное передвижение по его окрестностям.
Сразу отправились в гостиницу «Транспортная» (кит. Цзяотун бингуань), расположенную в 2 минутах ходьбы от автовокзала. В доме для приезжих с аналогичным названием я, кстати, останавливался и в Ташкургане. Трехместный номер без удобств стоил совсем недорого — по 15 юаней (менее 2 долларов) с человека в сутки. Столько же заплатила и наша дама, поскольку ее подселили к двум другим китаянкам.
На этаже был душ с теплой водой, так что мы быстро привели себя в порядок и довольные отправились изучать город. Однако экскурсия не заладилась с самого начала. Подросток-уйгур с энтузиазмом вызвался довезти на телеге, запряженной ослом, до исторического музея. Сомнения у меня возникли сразу, но решил довериться спутникам, которые периодически показывали вознице карту Кучи на китайском языке. Вскоре он привез нас к главной мечети.
Она построена в 1923 году и расположена в западной части города, примерно в километре от базарной площади. Попасть внутрь нам не удалось, но с учетом современной внешней отделки ее интерьер и внутреннее убранство угадывались довольно легко. Внимание привлекли искусно выполненные узоры в сводчатой нише над основным входом в мечеть, было совершенно очевидно, что она находится под тщательным присмотром и средств на нее не жалеют.
После остановки у мечети уйгурский юноша посчитал свою задачу выполненной. Когда мы напомнили, что хотели бы все-таки посетить музей, он, как и прежде, изъявил готовность отвезти нас туда, в действительности не зная куда. Извозный бизнес, как выяснилось, не предусматривал умения читать по-китайски, поэтому вместо предложенной карты города, куда он с интересом заглядывал, с таким же успехом ему можно было вручить схему московского метрополитена.
Покружив по старой и весьма интересной части Кучи, ослик потихоньку выбрался на оперативный простор и явно намеревался двинуть в сторону Кашгара, но тут вмешались местные жители, и общими усилиями мы отыскали школу, неподалеку от которой и находится музей. О том, как функционирует это учреждение, очень грамотно и точно изложено в объемном путеводителе по Китаю из серии «The Rough Guide», изданном в Лондоне в 1997 году: «Представляется, что часы работы зависят от того, спит или нет в данный момент привратник, а также, вероятно, от наличия нечастых посетителей».
В нашем случае сторожа удалось растолкать, но у него, увы, не было ключей. Он долго названивал по телефону, затем бегал к кому-то домой, в итоге после полутора часов ожидания в музей мы так и не попали, ибо тот, от кого сие зависело, был занят, очевидно, более важными делами.
Изучив все иероглифические надписи на внешних стенах, я пришел к выводу, что авторы упомянутого англоязычного путеводителя явно не разобрались с названием улицы, где расположен музей. Согласно их версии, оно выглядит как Линьцилу (Linqi Lu), где чтение второго иероглифа записано вообще неправильно, а заключительный «лу» переводится в книге как «улица».
У последнего иероглифа действительно есть такое значение, которое является основным, но в данном случае это лишь часть партийной клички конкретного человека. На самом деле улица названа в честь революционера-коммуниста Линь Цзилу (настоящее имя Линь Вэйлян). В свое время он был начальником уезда в Куче, активно занимался вопросами строительства и «повышал дух сопротивления японцам». В 1942 году его арестовали в Дихуа (совр. Урумчи), 27 августа 1943 года Линь Цзи геройски погиб.
К оставшимся двум достопримечательностям в черте города мы решили идти пешком, уже наученные горьким опытом. Севернее гостиницы «Цюцы» находится могила некоего мусульманского проповедника, прибывшего в Кучу с Ближнего Востока. Арабский теолог жил в XIV веке, мемориальный комплекс возведен в 1867–1871 годах. На его территории действует мечеть, где в вечерние часы было довольно много молящихся.
Откровенно разочаровали руины древнего города. Близкое соседство с центральной магистралью и абсолютно невыразительными зданиями, построенными относительно недавно, отсутствие «опознавательных знаков» и обилие вокруг мусора придают им настолько будничный вид, что лишь при наличии солидной специальной подготовки и богатой фантазии можно представить себе блестящее прошлое замечательной Кучи.
Приезд в город — 21 сентября 2002 года — совпал с праздником Середины осени (кит. Чжунцю), который я очень люблю за неизменно хорошую погоду и роскошные «лунные» пряники. Предложение отметить его с элементами русской традиции, т. е. с водкой, но китайского производства, было принято на ура. Ван и Цянь решительно высказались за ресторан сычуаньской кухни, а Чжан с одобрения мужчин пригласила свою соседку по номеру — эмоциональную и вполне адекватную 27-летнюю Ли, уроженку провинции Гуандун, которая в одиночку путешествовала по Синьцзяну.
Похоже, Чжан устала разговаривать с нами на путунхуа и радостно щебетала на родном южном наречии. Для того чтобы понять, насколько они отличаются друг от друга, достаточно, на мой взгляд, одного примера: «спасибо» на пекинском диалекте произносится как «сесе», на гуандунском — «мгэй».
Упомянутый праздник приходится на 15-е число 8-го месяца по лунному календарю, когда наступает полнолуние. Его календарное значение определяется осенним равноденствием. Это прежде всего традиционный праздник урожая, так как по времени он совпадает с окончанием уборочных работ на значительной части Китая. С ним связаны и многочисленные предания.
Давным-давно на небе было десять солнц. Когда одно из них двигалось с востока на запад, другие девять оставались на краю земли. После того, как оно возвращалось, сделав круг, наступала очередь второго. Однако вскоре гармония была нарушена. Все десять солнц вдруг стали появляться на небосклоне и уходить за горизонт одновременно. Люди изнывали от сумасшедшей жары и быстро умирали, стремительно гибли плоды их труда.
В некоем селении жила тогда замечательная семья — отважный Хоуи (И) и красавица Чанъэ. Местные мужчины, посовещавшись, смастерили огромный лук и попросили лучшего стрелка поразить измучившие всех светила. Хоуи посылал стрелу за стрелой, пока не сбил девять солнц. На небе осталось лишь одно, которое до сих пор освещает землю.
Спустя некоторое время дух реки Хуанхэ по имени Хэбо вызвал ненастную погоду и страшное наводнение, в результате чего погибло большое количество людей. Услышав об этом, Хоуи решил наказать Хэбо. Искусный стрелок тщательно прицелился и попал злодею в левый глаз, отомстив ему таким образом за человеческие страдания. Хоуи совершил много других подвигов и заслужил всеобщее признание.
Вскоре о его славных деяниях узнала владычица Запада — богиня Сиванму. Она решила щедро наградить героя и подарила ему эликсир бессмертия. Выпив его, человек жил вечно, оставаясь молодым, и мог вознестись на небо или луну. Стрелок рассказал о чудесном подарке жене, а сам отправился на охоту.
Красавица Чанъэ, естественно, не хотела стареть и всегда мечтала побывать на луне. 15 августа, в отсутствие супруга, она выпила эликсир и, став легкой как пушинка, взлетела в воздух. Поднимаясь все выше, Чанъэ достигла луны, где увидела дворец, ароматное коричное (кит. гуй) дерево и белого зайца, который толок в ступе порошок бессмертия.
Заяц объявился на небесах при весьма необычных обстоятельствах. Прежде он жил на земле, был очень добр и постоянно призывал своих друзей к милосердию. Узнав, что люди не могут, подобно ему, питаться травой, славный зверек решил пожертвовать собой. О его добродетелях прослышал Будда, который однажды под видом нищего пришел просить подаяние. Заяц решил накормить нуждающегося мясом и смело бросился в огонь. Будда был потрясен этим поступком, спас зверька и отправил его на луну.
Вскоре Чанъэ стало одиноко и скучно, но пути назад у нее уже не было. Поэтому каждый год 15 августа она зажигает светильник и освещает нашу землю в надежде разглядеть на ней любимого. Китайцы довольно часто изображают небожительницу в виде жабы (нередко трехлапой), в которую ее якобы превратили в наказание за обман собственного мужа.
Перечисленные образы чрезвычайно популярны в национальной поэзии. Патриот и бесстрашный воин Синь Цицзи (1140–1207 гг.) в стихотворении «Пишу в праздник Середины осени в Цзянькане…» так осмыслил старинный сюжет:
Отполированный, холодный диск луны —
Из бронзы зеркало— плывет по небосводу,
В осенние заглядывает воды,
Скользит по гребню золотой волны.
У губ застыла с чаркою рука,
И, глядя вверх, я говорю с луною:
«Чан Э, скажи, как быть мне с сединою,
Что мучит и терзает старика?»
Если б с ветром вспорхнуть,
И на тысячи ли
Оторваться я мог от земли,
И, свершая свой путь,
Мог на горы взглянуть
И на реки в безбрежной дали;
Если б мог я срубить
На луне гуйхуа
С беззаботной звенящей листвой,
Чтобы радостно люди
Воскликнуть могли:
«Как светло нам теперь под луной!»
Главное лакомство и лучший подарок в этот день — идеально круглые печатные пряники, выпеченные из сдобной муки с разнообразной начинкой. Прежде на них сверху изображали персонажей только что рассказанной легенды, и иероглифы «благоприятного содержания», а сейчас кулинары, как правило, с помощью иероглифов сообщают покупателям об основных ингредиентах начинки.