До Ташкургана после 10-часового напряженного переезда мы добрались глубокой ночью и даже не смогли толком поужинать. В единственном функционировавшем в эти часы ресторане от души гуляли сарыкольцы, говорившие на абсолютно непонятном языке. Нас они встретили без энтузиазма, да и кухня уже прекратила работу.
Вблизи китайско-пакистанской границы наши дороги с Еленой Мария-Луизой разошлись: с четвероногим Дружком она намеревалась теперь путешествовать по странам Южной Азии, а мне предстояло возвращение в Кашгар. Расставаться всегда грустно, даже если познакомились накануне.
Обратная дорога заняла значительно меньше времени, хотя из-за меня произошла небольшая задержка, о чем расскажу чуть позже. Автобус довольно быстро оказался переполненным, водитель подбирал всех, кто хотел к нам присоединиться. Среди них, кстати, были и мои недавние попутчики из стран Запада, которые вышли у Музтагаты и Малого Каракуля.
Во время кратковременных стоянок водитель охотно отвечал на все вопросы и иногда просвещал меня уже по собственной инициативе. От него я узнал, что от Ташкургана напрямую 150 км до Афганистана, 100— до Пакистана (до Суета 220 км, но по шоссе), 60 — до Таджикистана. В какой-то момент он показал на грунтовую дорогу, уходившую резко влево от нашей трассы и внешне очень похожую на караванную тропу. По его словам, до границы с Таджикистаном от указанной развилки всего 14 км.
Когда до Кашгара оставалось около 50 километров, автобус сделал запланированную остановку в поселке. Местные жители называли его почему-то по-разному, возможно, не всегда понимали, чего от них хотят. В конце концов я идентифицировал его с населенным пунктом, обозначенным на карте автономного района иероглифами, которые читаются как Упоэр, поскольку уйгуры чаще других использовали слово «Опал». Однако сомнения на сей счет все-таки оставались.
Согласно сведениям, почерпнутым в одном из справочников, где-то неподалеку должен был находиться мемориальный комплекс, построенный в честь Махмуда Кашгарского. Соседи-иностранцы о могиле ничего не слышали, как, впрочем, и о самом ученом. После непродолжительного общения с коренным населением относительно названия места их проживания я понял, что нужно искать иной источник информации. Возникла мысль обратиться к водителю. Он произвел впечатление грамотного и общительного человека, к тому же уверенно объяснялся на китайском языке, поэтому я и решил задать ему вопрос о местонахождении интересующего меня памятника.
Интуиция не обманула. Он темпераментно и доходчиво объяснил, как туда добраться, но подчеркнул, что автобус должен отправляться через 10–15 минут. Тут уж меня захлестнули эмоции. Оказаться на краю света и упустить возможность посетить места, каким-то образом связанные с выдающимся основоположником тюркологии, о котором столько слышал в университете, я, естественно, не мог. В то же время не прельщала и перспектива провести ночь в деревне: солнце уверенно клонилось к закату, а наш маршрут никак нельзя было отнести к числу особо популярных среди туристов. Узнав, что на машине смогу доехать до мемориала за десять минут, реанимировал все свои познания в области восточного этикета и доверительного общения без «потери лица». Водитель понимающе закивал и выделил 45 минут, заявив, что «остальные пассажиры пока погуляют».
Окрестные жители тесными рядами обступили старенькую малолитражку в надежде стать свидетелями традиционно продолжительного спора вокруг стоимости проезда. Их ожиданиям не суждено было сбыться. Ее владелец заговорил о 20 юанях в оба конца, я сбросил пять. По тому, как он быстро согласился, понял, что переплатил, но мысли в тот момент были заняты другим. Водитель автомобиля, окрыленный удачной сделкой, хотел покрасоваться перед земляками и ехать не торопился, но после того, как иностранный клиент решительно заявил о намерении отказаться от его услуг, схватился за баранку.
Махмуд Кашгарский— намного опередивший свою эпоху автор «Словаря тюркских языков» (тюрк. «Диван лугат ат-турк»), написанного в Багдаде на арабском языке в 1072–1083 годах. Он стал первым в мире ученым, описавшим лексику и грамматический строй тюркских языков в свете достижений арабского языкознания. До нашего времени сохранилась копия рукописи, выполненная в 1266 году. Ее обнаружил и приобрел в Турции в 1914 году видный коллекционер восточных манускриптов Али Амир Даирбакирский. Находка была настолько неожиданной, что какое-то время специалисты высказывали сомнения относительно подлинности текста.
Это уникальный по сложности поставленных и решаемых задач труд, где представлены: лексика тюркских языков с указанием ее племенной принадлежности; сведения о расселении тюркских племен; классификация их языков; данные по истории, географии, этнографии, поэзии и фольклору тюрок; самая старая тюркская карта мира.
По мнению некоторых ученых, Махмуд Кашгарский был вынужден спасаться от политических преследований (согласно другой версии, он отправился в путешествие с познавательными целями) и почти десять лет скитался по областям, где проживали тюрки. За это время он собрал весьма обширный материал и записал связанные тексты, которые помогли ему в дальнейшей работе. Переселившись в Багдад, он почувствовал, что его поистине энциклопедические знания могут быть востребованы. Так появился на свет «Диван лугат ат-турк».
Основное внимание Махмуд уделил языку кашгарских тюрок— тюрки хакани. Кстати, Кашгар и Семиречье он сделал центром мира на своей карте. В то же время ученый высказал множество важных соображений по языкам других тюркских племен. Им были предложены два критерия классификации тюркских языков и диалектов: по степени «чистоты» языка и по их фонетико-морфологическим особенностям. Махмуд Кашгарский полагал, что правильной и чистой следует считать речь людей, «говорящих только на тюркском языке и не смешавшихся с иранцами». Как считают специалисты, его классификация тюркских языков и диалектов по степени иноязычного влияния на них до сих пор остается единственной в тюркологии. На уровне современной науки она отсутствует, хотя выявление степени влияния языков того или иного семейства на конкретные тюркские языки представляет для тюркологии определенный интерес.
Рассуждения Махмуда Кашгарского по вопросам грамматики сопровождаются многочисленными лексическими примерами. В качестве иллюстраций к тюркским словам в своем сочинении он привел большое количество поэтических отрывков из тюркоязычных произведений. Вот фрагмент из «Кашгарских песен» в переводе С. Е. Малова:
Держи гостя в почете!
Да распространится в народе о тебе слава!
Аза врагом зорко наблюдай, держа свой кинжал!
Если случится, что он придет к тебе,
То выступай в поход против!
Суммируя высказываемые в научной литературе точки зрения относительно стихов в исследовании Махмуда Кашгарского, отечественный тюрколог И. В. Стеблева считает, что «Словарь» содержит образцы как тюркского фольклора, так и литературы; тексты восходят к доисламскому периоду, но несут на себе печать мусульманского влияния. По ее мнению, следующий этап в развитии тюркоязычной поэзии — классический период — складывался уже под непосредственным влиянием арабской и персидско-таджикской литератур.
Все примеры в указанном сочинении переведены на арабский язык. Большой лексический запас (свыше 9 тысяч тюркских слов) и наличие точного перевода в дальнейшем намного облегчили специалистам чтение памятников уйгурской письменности, в частности произведение Юсуфа Баласагунского «Благодатное знание», о котором рассказывалось в главе 7. С помощью «Словаря» стало возможным внесение поправок и исправлений в прежние переводы с уйгурского языка.
До мемориального комплекса я действительно доехал очень быстро, но затем стали возникать мелкие заминки: поскольку других посетителей давно, не было, следовало найти кассира; вход на территорию был закрыт, поэтому несколько минут ушло на поиск ключей. Заплатив 8 юаней (5 — за могилу и 3 — за выставку национального костюма), на ходу сфотографировал памятник Махмуду Кашгарскому и устремился вверх по лестнице.
Комплекс состоит из двух зданий, реконструированных в 1985 году: молитвенного зала (мусалля) и собственно мавзолея (дарих, кубба). По своей архитектуре и внутреннему убранству они мало чем отличаются от аналогичных памятников в других местах. Обратил внимание, например, что, в отличие от основания гробницы Юсуфа Баласагунского, покрытого бело-голубой плиткой, здесь оно оформлено значительно проще— побеленная штукатурка. Небольшая экспозиция рассказывает об известных фактах из жизни прославленного ученого и его уникальном произведении. Из нее узнал, что родился он в населенном пункте Опал, где в данный момент я и находился. Об обстоятельствах его смерти ничего выяснить не смог.
На выходе успел выразить свое недовольство подошедшим представителям администрации музея: иностранцы приезжают Бог знает откуда, чтобы отдать дань уважения их соотечественнику и узнать о нем что-то новое, познакомиться с последними исследованиями его биографии и творчества, а вместо этого надо бегать по деревне в поиске музейных работников, не говоря уже о полном отсутствии какой-либо печатной продукции о мемориальном комплексе или самом Махмуде Кашгарском.
Глава 10
НЕФРИТОВОЕ ВЕЛИКОЛЕПИЕ
Вначале XX века зарубежные ученые в ходе интенсивных археологических раскопок обнаружили в Хотане и прилегающих районах большое количество относящихся к I тыс. н. э. письменных источников не только на китайском, тибетском и индийских языках, но и на языке основной части населения оазиса — хотано-сакском. Довольно часто в древних памятниках практически на всех упомянутых языках можно встретить пересказ занимательной легенды о возникновении Хотана и становлении здесь государства. В текстах много несоответствий и разночтений, но основная сюжетная линия выглядит примерно следующим образом.