— О, спасибо. Я ужасно благодарна, — сказала она, поворачивая сияющее лицо к Стокеру. Я не удосужилась сказать им до свидания. Я отступила в Бельведер и работала, пока Стокер не вернулся почти через час.
— Закончил твое благородное деяние? — спросилa я.
— Мне иногда интересно, используешь ли ты точильный камень на этом языке или он острый от природы.
Он пролистал свою корреспонденцию, пока я вытащила пыльную, разлагающуюся бабочку Африканской Карты и бросила ее в корзину для бумаг. К несчастью, подумала я, Африканская Карта — Cyrestiscamillus — была прекрасным парнем с лихими полосами. Я сделала заметку, чтобы найти для его светлости экземпляр подходящего качества на замену.
— Что ты думаешь о нашем сверхъестественном посещении? — спросил Стокер. — И больше не нужно развлекаться идеей, что мы действительно видели Анубиса. Я не верю в такую ерунду, так же как и ты.
Я откинулсь на спинку стула, размышляя. — Шутка, как я сказала Фигги. Нечто спроектированное, чтобы привлечь наше внимание.
— Но почему? — настаивал он. — С какой целью нужно было бы отправлять Анубиса в путешествие через наш сад?
— Я могу думать об одной, — сказал я ему, бросая на него осмысленный взгляд.
Ему потребовалось время, чтобы понять. — Вероника, нет. Я не могу поверить, что ребенок сделал бы что-то такое коварное.
— Она самая странная смесь женщины и ребенка, — заметила я. — И это будет не первый случай, когда девушка прибегает к театральности, чтобы привлечь внимание мужчины, которого она считает привлекательным.
Он покраснел. — Не выдумывай. Фигги совсем еще девочка.
— На пороге женственности, — настаивала я. — Она достаточно взрослая, чтобы испытывать страсть к мужчине на несколько лет старше ее.
— Даже если бы это было так, а я не признаю, что это так, — предупредил он, — как она обеспечила соучастника, который играл роль бога?
Я пожала плечами. — Фигги находчивая, — сказала я ему, повторяя то, что леди Тивертон открыла мне ранее днем.
— Я отказываюсь верить в это, — категорически сказал он.
— А кто сейчас ненаучен? — мягко сказала я. Я вернулaсь к своей коллекции мадагаскарских бабочек.
— Интересно, зачем она на самом деле приходила? — размышлял Стокер.
Я долго смотрела на него, удивляясь тому, что любой мужчина, который так соблазнителен, действительно может быть настолько свободен от тщеславия. — Полагаю, мы узнаем со временем, — сказала я ему.
•••
На следующее утро я проснулась в дурном настроении, без сомнения, усугубленным тем фактом, что я не спала слишком поздно, куря мои маленькие турецкие сигареты и размышляя. Я закончила первый том мемуаров леди Тивертон и приступила ко второму, но я мало что помнила из того, что читалa. Книги были привлекательными и хорошо написанными, полными как научных наблюдений, так и содержательных остроумных заметок. Были даже фотографии, сделанные во время некоторых ее путешествий, но эти изображения всегда расплывались в торжествующем лицо Кэролайн де Морган, когда она говорила нам, что ждет ребенка.
Скинув одеяла после плохого ночного сна, я вымылась и оделась, и была удивлена, обнаружив, что Стокер уже усердно работает в Бельведере, выдирая гнилые опилки изнутри своего лепного утконоса и декламирует стихи из «Кануна Святой Агнес». Он утверждал, что Китс написал стихотворение для каждого возможного настроения, и всякий раз, когда он прибегал к «Кануну Святой Агнесы», я знала, что он нуждался в энергичном развлечении. Он только что начал довольно дерзкий пассаж, когда я его прервала.
— Эта вещь определенно выглядит дикой, — заметила я.
— Не будет, когда я закончу, — мягко ответил он.
Я заметила последнюю копию TheDailyHarbinger, аккуратно сложенную в стороне. По ярким заголовкам я могу сказать, что Дж. Дж. Баттерyорт еще раз обошел своих соперников.
АНУБИС БРОДИТ ПО ЛОНДОНУ
Я не могла сдержать свое отвращение. — Как, черт возьми, Баттерyорт обнаружил это? — потребовалa я ни от кого конкретно.
Стокер вынул из утконоса разбитые кусочки стеклянного глазного яблока и бросил их на пол. — Старый Бог был замечен около Стрэнда прошлой ночью.
Я поднялa брови. — Стрэнд? Ты имеешь в виду возле отеля Садбери. Звучит так, как будто этот бог нанес им визит после того, как покинул нас.
— Не совсем в таком порядке, — поправил он. — Обрати внимание на время. Анубис был замечен в отеле почти в то же время, когда мы его видели. Есть два Анубиса. Можно ли назвать их Ануби?
— Это невозможно, — репрессивно указала я. — Он не может быть в двух местах одновременно.
— Если он на самом деле не бог. Я полагаю, ты хотела обсудить эту возможность прошлой ночью.
Я вздохнула и отказалась попадаться на удочку. — Итак, у нас есть пара трикстеров, принимающих облик египетского бога и бегающих по городу. — Я задумчиво наклонила голову, обдумывая щедрый заголовок. — Я почти могу заподозрить самого Дж. Дж. Баттеруорта в том, что он приложил к этому руку, если бы не тот факт, что мы видели Анубиса собственными глазами.
Стокер остановился, обдумывая. — Он все еще может стоять за этим. Нет фотографий, только показания очевидцев, имена которых не указанны. Баттерyорт, возможно, выдумал все это, как отвлечение от того факта, что он на самом деле был здесь, играя в переодевание.
— Но с какой целью? Полагаю, бегать по городу под видом Анубисa, безусловно, способ повысить интерес к проклятию и продавать газеты.
— Вероятная мотивация для репортера, — сказал он, возвращаясь к своему утконосу. — История посещения Анубисoм Лондона будет распространяться. Публика сойдет с ума, увидев сокровища, которые раскопали Тивертоны. Кроме того, я хотел бы отметить, что ты обиделa Фигги Тивертон. Очевидно, она не запланировала свое появление здесь, чтобы проводить время со мной, — добавил он с торжествующей улыбкой.
Я сдалась неохотно. — Очень хорошо. Я полагаю, это былo несколько… — я искала слово.
— Неспортивно, — снабдил меня словом Стокер. Наши глаза встретились, и на мгновение я почувствовала возгорание этого странного чего-то, что делало нас похожими, этого стремительного понимания, которое протекало между нами.
Я взяла газету и повернулась, чтобы прочитать под сгибом. Вид этих смелых черных букв охладил мой мозг. — Стокер, это чудовищно… — начала я.
— Это то, что мы ожидали. — В нем чувствовалось смирениe, которое мне не понравилось.
— Они практически обвиняют тебя в убийстве Джона де Моргана, — рассерженно сказала я. — Разве это тебя не расстраивает?
Он пожал плечами. — Чего ради? У меня есть моя работа и мои друзья, хотя их мало. Остальной мир может думать, что ему нравится.
— Они не могут верить этой лжи, — вмешалась я. — Клевета! Самые зверские злодеяния, — начала я, загораясь своей темой.
Он склонил голову, на его губах играла легкая усталая улыбка.
— Что такого забавного? — потребовала я.
— Ты. Тебе никогда не приходило в голову задуматься, а есть ли у меня алиби на время исчезновения де Моргана? Знаешь, это не займет много времени. Несколько часов до Дувра, чтобы прикончить его, несколько часов, чтобы вернуться назад. Мы не всегда были с тобой вместе. Я мог бы сделать это. — Он говорил с небрежным шутливым видом, но под ним я почувствовалa отчаяние и вопрос. Ты веришь в меня? — В конце концов, — продолжал он тем же безумно спокойным голосом, — я убил человека. Ты знаешь это, но ты не знаешь, как и почему. Возможно, я то, что они говорят. Было использовано слово «монстр». Откуда ты знаешь, что они не правы?
— Потому что мы одинаковы, — взорвалaсь я. — Ты не единственный из нас с окровавленными руками и смертью на твоей совести, — напомнила я ему, не пытаясь скрыть свой гнев. — Зачем тебе это делать? Почему ты должен проверять меня?
Туго сжатые мускулы его челюсти расслабились. — Я не думал проверять тебя.
— Да, ты проверял. Ты делаешь это каждый раз, когда оказываешься в опасности слишком положиться на меня, или ты не заметил? Ты так боишься зависеть от другой души, что сожжешь свой собственный дом, опасаясь, что кто-то другой сделает это. Ты настолько полон решимости поверить, что твои раны делают тебя менее человечным, что ты считаешь себя монстром среди людей. И какая бы ни была связь между нами, что бы ни делало нас родственными натурами, ты не доверяешь этому. Потому что ты не доверяешь себе. Но я устала от игр, Стокер. И я устала от твоих незначительных скверных поступков, когда у меня на счету есть свои собственные злодеяния.
С этими словами я вернулась к своей работе и больше ничего не сказала, ожидая, когда он уйдет.
Он вернулся к своему утконосу, и я какое-то время соскребала свою маленькую gonerilla, позволяя чешуе упасть и обнажить кристаллическое крыло внизу. Это была трудоемкая, утомительная работа, и я обнаружила, что мой разум бродит, а руки остаются занятыми. Я переворошила все, что думала о прошлой ночи, тщательно обдумывая каждую теорию снова и снова. Стокер остался у своего утконоса, вытаскивая его кусочки, пока опилки не заполнили воздух, а пол был усеян неприятными кусочками меха и набивки. Зная, что он обдумывает наш следующий шаг, я позволила ему уничтожить утконоса, пока мы не остановились для легкого завтрака около 11 часов утра, и в этот момент он сделал перерыв в своей работе и встал позади меня, вытирая самую ужасную грязь со своих рук и лица.
— Большинство людей не осознают, что именно чешуйки придают крылу бабочки ее цвет, — сказала я ему спокойным голосом. — Если вы снимете их, крыло чисто, как вода, а нити между ними выглядят как стеклянные окна. Возможно, мне стоит подготовить крыло или два для демонстрации.
— Вероника. — Он произнес мое имя тысячу раз, но никогда прежде оно не звучало как молитва. — Есть вещи, которые я должен тебе сказать.
Я сделала паузу в очистке крыла, не доверяя своим рукам, чувствуя, что они перестали быть достаточно устойчивым. — Я слушаю.
— Не знаю, с чего начать. И сейчас не время. — Он запустил свои грязные руки в волосы, припудрив темные пряди паутиной и пылью. — Мы должны поехать в Дувр.