, особенно с оригинальными вкусами, неизменно увлекались им. На ум пришла метафора с участием мотылька и пламени. Стокер был безупречно добр в этих ситуациях.
— Догадываюсь, вы страстный садовод, — рискнул обратиться он. — Мне бы очень хотелось увидеть ваши сады, пока я здесь.
Она моргнула и снова покраснела, пробормотав что-то неразборчивое в ответ. Стокер занялся своим супом, и она повернулась ко мне.
— Вам нравятся сады, мисс Спидвелл? — спросила она, проницательно глядя на меня.
— Только потому, что они предоставляют убежище для моих бабочек.
Она шмыгнула носом и отдалась еде с энтузиазмом рабочего, который долго и усердно трудился, в поте лица зарабатывая свой хлеб. Я поняла, что мисс Мертензия, без сомнения, делила людей на «садовых», которых стоит знать, и «несадовых», которых явно знать не стоило.
Малкольм Ромилли повернулся ко мне.
— Моя сестра отвечает за обширные сады здесь, в замке, а также следит за оранжереями и залами. Она наша собственная белая ведьма в замке, — добавил он со слегка дразнящей улыбкой.
Мисс Мертензия закатила глаза к небу, закончив свой суп.
— Это вовсе не колдовство, Малкольм. Просто лекарства, разве что более традиционные, чем у тех мусорщиков на Харли-стрит с их стетоскопами и снисходительными усами.
Хелен Ромилли наклонилась вперед, чтобы поймать мой взгляд.
— Малкольм говорил нам, что вы — лепидоптерист. Вы непременно должны исследовать сады, пока остаетесь здесь, мисс Спидвелл. Они абсолютно очаровательны. У Мертензии самые волшебные руки!
— Непременно, — заверила я.
Мисс Мертензия резко подняла голову.
— Идите, куда вам угодно; на самом деле, я даже покажу вам лучшие места для охоты на бабочек, если хотите. Маленькие мерзавцы вечно едят мои растения. Но учтите, вы не должны исследовать в одиночку! По крайней мере, не дальний участок садов.
Если я и слегка удивилась ее тону, то постаралась этого не показывать.
— Я не думала о вторжении, мисс Ромилли.
Она одобрительно хмыкнула, вернувшись к своей еде, поменяв пустое блюдо с консоме на тарелку Стокера.
— Мертензия! — потрясенно воскликнула Хелен Ромилли. — У тебя манеры крестьянки.
— Не расстраивайтесь, — лениво успокоил ее Стокер. — Мисс Ромилли может располагать остальной частью моего супа.
— Какая тебе разница? — потребовала Мертензия у своей невестки. — Мои манеры не твоя забота.
Внезапный холод воцарился над столом. В течение нескольких долгих секунд никто не заговаривал, казалось, каждое мгновение было отмечено тикающими каминными часами. Наконец, Хелен Ромилли прочистила горло.
— Ты совершенно права, Мертензия. Мне не следовало предлагать неуместную критику. Иногда я забываю, что мы на самом деле не семья, хотя в Каспиане течет кровь Ромилли, — закончила она, кивая в сторону сына.
Глаза Мертензии сузились, и она открыла рот. Однако прежде чем она успела что-то сказать, ее брат зашевелился.
— Мертензия, — Малкольм Ромилли промолвил ровным, властным голосом. — Довольно.
Его сестра пожала плечами, без сомнения больше интересуясь обедом, чем спаррингом с вдовой младшего брата.
Малкольм посмотрел на свою невестку.
— Хелен, пожалуйста, примите мои извинения. Разумеется, вы и Каспиан — семья. Вас очень любил Люциан, а мы очень любили его.
Он поднял свой бокал, темно-красное вино поймало свет свечи, засверкав словно горсть гранатов.
— Тост. В память о моем покойном брате Люциане. И за то, чтобы похоронить прошлое.
Хелен бросила на него острый взгляд, но остальная часть компании просто повторила тост и отпила. Только Малкольм Ромилли не пил. Он уставился в свой бокал, когда за столом начались разговоры между партнерами по ужину.
— Вы ворожите? — спросила я дразнящим тоном.
Он поднял глаза.
— Прошу прощения?
— Старый народный обычай: вглядываться в хрустальный шар или миску с водой, чтобы предсказать будущее. Никогда не видела, чтобы ворожили с бокалом вина, но уверена, что это возможно.
Он подарил мне изумительно привлекательную улыбку.
— Я рад, что его светлость подумал привезти вас с братом, мисс Спидвелл. Полагаю, в присутствии новых людей мы сможем вести себя лучше, чем теперь. — Малкольм снова замолчал, долго глядя в свое вино, прежде чем ощутимо встряхнуться. — Простите меня. Я, кажется, витаю в облаках, и не справляюсь со своими обязанностями. Кстати, Тибериус говорил мне, что у вас страсть к нашим Glasswings. Он упоминал о моем намерении подарить вам личинки?
— Это очень щедро с вашей стороны.
Он махнул рукой.
— Я очень рад, что их колония может найти дом в вашем виварии. Чудо, что они выжили здесь. Малейшее изменение среды обитания или климата, и мы могли бы их потерять. Фактически, в течение нескольких лет мы считали, что они вымерли. Это был самый восхитительный сюрприз, когда они снова «расцвели».
Мы перевели разговор на другие предметы — о природных красотах острова, о трудностях проживания в столь отдаленном месте. Хотя мы порой отвлекались, чтобы перемолвиться с нашими соседями по столу, все же легко общались на разные темы. Еда была превосходной, за консоме следовали несколько блюд из рыбы. От жареного сома, деликатно приправленного лимоном, мы перешли к жареному тюрбо и омару с карри. Все это было свежим уловом, как наш хозяин заверил меня с явной гордостью.
— Наши воды одни из самых изобильных во всей Англии, — похвастался он. — К счастью для нас.
— На самом деле?
Малкольм улыбнулся.
— Мы католическая семья, мисс Спидвелл, и сегодня пятница.
Беседа возобновилась во время десерта. После того, как мы закончили, я заметила, насколько умным было кондитерское изделие.
— Умным? — переспросил он.
Я указала на хрустальное блюдо. Сорбет был подан в креманках вместе с крошечными, самыми элегантными пирожными, которые я видела за пределами кондитерских.
— Сорбет из роз. Это идеальное дополнение к розам в центре. Rosa mundi, не так ли? Роза мира?
К моему невезению, замечание прозвучало во время затишья, я отчетливо слышала резкий стук ложек, царапающих фарфор.
— Розамунда, — прошептала Хелен Ромилли.
Малкольм Ромилли слабо улыбнулся ей.
— Кажется, мисс Спидвелл единственная, кто заметил мою дань. Это уместно, не так ли? Масса роз в память о Розамунде.
Остальная часть компании молчала, выражения лиц варьировались от оцепенелого ужаса (Хелен Ромилли) до острой скуки (Мертензия). Только Тибериус улыбался — узкая жесткая улыбка.
Я обратилась с вопросом к нашему хозяину:
— Кто такая Розамунда?
Он не смотрел на меня, уставившись вместо этого на одну из полосатых роз. В отличие от других, цветок был расположен неправильно, его увядающие лепестки свешивались со скатерти.
— Розамунда была моей женой, мисс Спидвелл. По крайней мере, моей невестой, — поправил он себя тихим голосом.
— Она исчезла в день их свадьбы, — прямо сказала Мертензия. — Прошло три года, и с тех пор никто ее не видел и не слышал.
Стокер повернулся к ней, его брови нахмурились.
— Вы не знаете, что с ней стало?
Слабый смех Мертензии казался вынужденным.
— Вы не знаете историю? — Она перевела взгляд со Стокера на меня и обратно. — Боже мой, где вы были? На Луне? Вы пропустили самый шокирующий скандал 1885 года.
— В 1885 году мой брат боролся за жизнь в джунглях Амазонии, — неожиданно для меня заявил Тибериус с тихой строгостью.
— И я находилась где-то в предгорьях Гималаев, — добавила я. — До сих пор не вполне уверена в точном местонахождении. Карты этого региона в лучшем случае неточны.
Мертензию было трудно запугать.
— Тем не менее, существуют газеты, — возразила она. — И бедный Малкольм был на первой странице любого бульварного листка. Не каждый день английский джентльмен теряет свою невесту.
— Довольно, Мертензия, — пробормотал ее брат.
— Я бы сказала, — вставила Хелен Ромилли. — Весь этот разговор — очень дурной тон.
— Удивительно, что ты считаешь дурным тоном говорить о мертвых, — парировала Мертензия.
Тонкий румянец коснулся щек Хелен, когда она несчастно посмотрела в свою тарелку. Что бы Мертензия не имела в виду своим колким замечанием, оно точно ударило в цель. Меня заинтриговали отношения между ними.
Каспиан тут же вклинился, стараясь защитить свою мать
— Думаю, это не совсем справедливо, тетя М…
Хелен жестом сдержала сына. Мертензия в свою очередь обуздала его:
— Не называй меня так! Само понятие «тетя» унижает. Тети — увядшие пожилые женщины семидесяти лет со спаниелями по имени Тревор. Они послушно лежат у их ног, пока дамы вяжут салфеточки.
Тибериус задумчиво глянул в сторону Малкольма.
— Мы немного отошли от темы.
Малкольм оторвал взгляд от увядающей розы. Он заставил себя улыбнуться.
— Да. Спасибо, Тибериус. Мои дорогие гости, это был утомительный день для тех, кто проделал долгий путь, чтобы добраться сюда. Думаю, пришло время пожелать друг другу спокойной ночи. Пора расходиться. Но сначала поднимем бокалы еще раз, если вы не против. За женщину, которую я любил, за мою невесту Розамунду.
— За Розамунду, — раздались голоса вокруг стола. Малкольм Ромилли допил свое вино до дна, остальные вежливо пригубили. Мы попрощались с пожеланиями спокойной ночи и крепкого сна.
Никто, кроме меня, не заметил, что Тибериус оставил свой бокал нетронутым.
Я отлично сплю, но в ту ночь крутилась и вертелась, как на ложе из гвоздей.
— Черт побери этого мужчину, — пробормотала я, отбрасывая покрывало. Я имела в виду Стокера, конечно. Я отправилась в увлекательное место в компании обворожительного аристократа, потрясающе талантливого в искусстве флирта. Поток напряжения и таинственных вещей пришел в движение. В моей голове счастливо плясала моя собственная колония Glasswings. Мне следовало сладко дремать в объятиях Морфея, видя сны о бабочках и голубых морях. Вместо этого всякий раз, закрыв глаза, я видела только