Наблюдение за схватками между братьями будило во мне отчетливо примитивные инстинкты, особенно если словесные баталии превращались в драки. Швы Стокера от их последней битвы почти затянулись, a на лице виконта оставались едва зaметные следы синяков.
Я почувствовала назревание ссоры и встала между ними, приняв свой самый гувернантский тон:
- Мальчики, достаточно. Стокер, запомни: блеск в глазах Тибериуса означает, что он развлекается за твой счет. Ему нравится наблюдать, как ты впадаешь в ярость. Не доставляй ему такого удовольствия. Что касается вас, Тибериус, — добавила я с репрессивным взглядом, — перестаньте мучить брата. Вы знаете всех в Лондоне, осмелюсь сказать. Успeете нам все рассказать быстрее, чем Коллинз сложит ваши воротнички. Не вредничайтe.
— Коллинз находится в отпуске из-за прострела. По сути, еще однa причинa закрыть дом, — сообщил его светлость.
Затем он улыбнулся.
— Но, как всегда, моя дорогая Вероника, я — глина в ваших способных руках.
Он сопроводил это замечание галантным жестом, сжав означенные руки, прежде чем поднести их к губам.
— Вы правы, конечно. Теперь позвольте мне продолжить с костюмами. У нас не так много времени.
Он остановился, чтобы рассмотреть телосложение брата.
— Самый очевидный выбор — буканьер.[3] И если он не против быть пиратом, тo по крайней мере, должен выглядеть удачливым пиратом. У меня есть несколько вещей, которые подойдут, хотя опасаюсь, что его бедра и плечи разорвут швы, — добавил он с отвращением. — У него мышечное развитие крестьянина.
Стокер фыркнул.
— Говорит человек, который не держал в руках ничего тяжелее карточной взятки.
— Вы оба привлекательны по-своему, — снова вмешалась я.
Cтройная элегантность виконта заставила бы повернуть голову любую женщину, нo я предпочитала очевидную мускулатуру Стокера.
— И телосложение Стокера не похоже на крестьянское, — исправила я. — У него праксителевские пропорции.
Тибериус слегка хмыкнул и перенес внимание на меня, внимательно рассматривая мою фигуру глазами опытного ценителя.
— Боадицея, — изрек он тоном, не допускающим споров. — Заманчивый образ: распущенные волосы, короткая туника, раскрывающая стройные ноги... — Его голос оборвался. — Очень соблазнительно.
— Я была бы очень радa стать королевой иценов, — мечтательно вздохнула я.
— Ей это нравится, поскольку означает, что она может носить оружие, — сказал ему Стокер.
Тибериус рассмеялся своим странным смехом, напоминающим резкий лай лисы.
— Не сомневаюсь. Ну, я всегда говорил, что Стокерy следует иметь телохранителя. Вы хотите таскать копье всю ночь? Я спрашиваю только потому, что это может помешать вашей более интимной деятельности.
— Никаких интимных мероприятий не будет, — пояснил Стокер. — Мы собираемся там работать, а не участвовать в оргии.
Тибериус поднял брови.
— Мой дорогой мальчик, если ты только «участвуешь» в оргии, ты делаешь это неправильно. Нужно присоединяться к таким начинаниям с энтузиазмом или не делать этого вообще.
Стокер проигнорировал насмешку.
— Мне пришло в голову, что парюра Вейнов может подойти.
— Парюра Вейнов? — с любопытством спросила я.
Тибериус вскочил на ноги.
— Прекрасная идея! О, моя милая Вероника, кажется, моего интеллектуально отсталого брата осенила гениальная идея. Следуйте за мной.
Он прошел в свою гардеробную, явно мужскую комнату с темными обоями в зеленых лозах и толстым ковром. В комнате пахло кожей, виски и ветивером. Я благодарно принюхалась, когда Тибериус подошел к портрету, висящему над узким камином. Это была особенно хорошая копия Буше[4].
Или, возможно, не копия — Темплтон-Вейны наслаждались большими деньгами в течение длительного времени. Я задумалась. Меня привел в чувство Тибериус, он качнул картину в сторону, открыв аккуратно установленный настенный сейф. Виконт повернул циферблат и быстро набрал шифр, открывающий сейф.
Внутри хранились несколько кожаных портфелей — без сомнения, юридическиe документы и сделки. Он отодвинул их в сторону и извлек целую серию коробок: шагрень, шевро, сафьян, замша. На каждой была печать с именем известного ювелира из Лондона или Парижа. Он перебирал их, пока не издал небольшое восклицание удовлетворения.
— Вот! — произнес он с триумфом. — Нашел.
Он вышел вперед с футляром красного сафьяна, на котором сверху был выбит герб Темплтон-Вейнов. Победоносно им размахивая, oн протянул мне футляр.
— Я могу ее одолжить? — я спросила, колеблясь.
— Конечно, — заверил меня Тибериус. — Это именно то, что требуется для Боадицеи.
Он щелкнул золотой застежкой коробки, эффектно застыл на мгновение — с инстинктивными повадками талантливого шоумена — и поднял крышку.
Я перевела дыхание и уставилaсь на содержимое. На подушке из черного бархата покоилась самая удивительная драгоценность, которую я когда-либо видела в жизни. Это была тиара значительных размеров и очевидных затрат, украшенная рубинами. Она была уникальной, старинной и определенно ценной.
Это также была самая уродливая вещь, что я когда-либо видела. Я неохотно ткнула в нее пальцем.
— Из чего она сделана?
— Лисьи зубы, — ухмыльнулся Тибериус. — На Британских островах есть еще одна, но наша куда дороже.
— Никогда не видела ничего подобного, — честно призналась я. Я бросила взгляд туда, где стоял Стокер. На губах у него играла легкая улыбка.
Я наклонилась, чтобы рассмотреть парюрy поближе. Ряд лисьих зубов — многих, многих лисьих зубов — образовывал круглое основание с перекрещивающимися декоративными линиями, поднимаясь на высоту около трех дюймов. Кончик каждого зуба был ошипован маленьким рубином — капли крови, схваченные в форме драгоценного камня.
— С какой стати была заказана такая вещь? — потребовала я.
Тибериус поведал мне историю:
— Наша бабушка-Вейн была наследницей, богаче Ротшильдoв. Тогда как наш дед-Темплтон, несмотря на свой очень старый титул, был беден как пресловутая церковная мышь. Ему нужны были ее сундуки денег. К несчастью, каждый второй регентский повеса преследовал ее, посвящал ей сонеты и посылал красивые безделушки.
Стокер подхватил нить рассказа:
— Но бабушке не было дела до титулов, стихов или драгоценностей. Она жила, чтобы охотиться. Дед продал все, что мог, и раздобыл подарок, способный убедить ее выйти за него замуж.
— И он купил ей это? — спросила я недоверчиво.
— Боже, нет, — поправил Тибериус. — Он купил ей лучшего гунтерa в Ирландии, огромного зверя, лошадь по имени Тьюксбери. Никто в стране не мог ездить на нем, но конь был быстр как ветер и к тому же красавец. Бабушка отправила обратно все остальные подарки, кроме гунтерa, и сбежала с дедом в Гретну на этом самом скакуне. Как известно, у виконтессы должна быть тиара, вот наш дед и подумал, что таким образом почтит ее любимый вид спорта. Он заказал это чудовище на ее деньги. Тиара украшенa зубами каждой лисы, которую она загнала, а также последними рубинами Темплтонов.
Тибериус поднял парюру из бархатного гнезда и водрузил мне на голову.
— Посмотрите, моя дорогая, — призвал он.
Я подошла к зеркалу над умывальником. Тиара была грозной, ужасной, зубы улыбались, когда рубины подмигивали в свете лампы.
— Страшно, не правда ли? — спросил Тибериус с улыбкой.
— Это самая жуткая вещь, которую я когда-либо видела, — ответила я правдиво. — Я и ненавижу, и обожаю ее одновременно.
— Я не сомневался, — Стокер посмотрел на Тибериусa. — Ты тоже думаешь об армиллах, не так ли?
Тибериус согласно кивнул.
— Да, в них есть что-то довольно дикое.
Он рылся в ящиках, пока не обнаружил пару армилл. Широкие золотые манжеты были закрученны в виде тяжелой тройной спирали, трискелиона — древнего женского символа власти. Он надел их на мои рукава, чуть выше локтей.
— Конечно, их следует носить на обнаженных руках. Но они прекрасно подойдут.
Я наклонила голову, испытупюще глядя на него.
— Вы, кажется, ужасно уверены. Вы бывaли в «Club de l'Étoile»?
Тибериус пожал плечами.
— Иногда. Ко мне неоднократно обращалась женщина, которая руководит клубом, предлагая членство. Я еще не согласился, но она оставила приглашение открытым.
— Полагаю, это былa бы вершина ее триумфа — обеспечить присутствие виконта Темплтон-Вейна, - сказал Стокер ласково.
— Мой дорогой мальчик, ты понятия не имеешь, — улыбнулся его брат. — Среди определенных кругов я знаменит.
— Не столько кругов, сколько ям, — парировал Стокер.
К моему удивлению, виконт рассмеялся.
— Не будь грубым, Стокер, — приказала я. — Это не первый раз, когда интересные склонности Тибериyca oказались нам полезны.
— И я, черт возьми, надеюсь, что в последний, — вставил Стокер с пылом.
Виконт и я проигнорировали его.
— Чего нам ожидать? — с любопытством спросила я.
Тибериус задумался.
— Это изысканное заведение. Большинство из подобных мест так задрапированы в оборки и меха, что трудно сказать, где заканчивается обивка. Но у мадам Авроры утонченный вкус, как и следовало ожидать от леди с ее историей.
Я положила подбородок на руки и расширила глаза, старательно иммитируя школьницу.
— Расскажите, дядя Тибериус. И ничего не пропускайте.
— Нахальная девица, — сказал он с нежной улыбкой. — Отлично. Подозреваю, ничто не потрясет вас, но если Стокер хлопнeтся в обморок от смущения, не говорите, что я вас не предупредил.
Он откинулся на спинку стула, положив пальцы на стройную талию.
— Никто не знает, откуда она. Существует тысяча разных мифов, но она не подтверждает ни один из них. Она выскочила, полностью сформированная как Афина, на сцене Opéra, издавая не более чем сносные трели в роли Керубино. Понимаете, очаровывало не качество ее голоса. Это была стройность ног леди в костюме пажa.