Он повернулся ко мне, и мы обменялись долгими, оценивающими взглядами. Я почувствовала, как рядом со мной Стокер замер в напряжении, и другого подтверждения мне не потребовалось.
– Сэр Хьюго Монтгомери, я полагаю?
Он энергично кивнул.
– Наслышан о вас, мисс Спидвелл.
Затем с полным безразличием взглянул на Стокера.
– Темплтон-Вейн, сколько лет, сколько зим.
– И еще бы столько же, – заметил Стокер.
Я кивнула в сторону де Клэра.
– Сэр Хьюго, вы, очевидно, знаете моего дядю, Эдмунда де Клэра. Но я и сама не вполне уверена, кем мне приходятся остальные ребята. Вероятно, какими-то дальними родственниками.
– Это правда, – подтвердил сэр Хьюго. – Ваш дядя стоит в центре группировки, довольно страстно ратующей за ирландский гомруль. И все эти сыновья и племянники тоже вовлечены в процесс. Он давно уже стал истинным наказанием для английских властей, и я счастлив наконец познакомиться с ним лично.
Дядя воинственно задрал подбородок и произнес с истинно кельтским драматизмом:
– Делайте с нами что хотите. Ирландия все равно освободится от таких, как вы, а мы станем мучениками за правое дело.
– Но, думаю, вы не хотите становиться мучеником, правда? – спросила я. – Мученичество – это прекрасно, но вы бы явно предпочли быть властью в тени престола. Предполагаю, что здесь мы все можем говорить открыто? Ведь всем известно, кто я такая и на что могу претендовать?
Мы обменялись взглядами, будто волки, окружающие свежую добычу. Рисоваться было уже поздно.
– Ну тогда давайте скажем прямо, – продолжала я. – Моя мать была ирландской актрисой Лили Эшборн, сестрой Эдмунда де Клэра, – сказала я, кивнув в его сторону. – Каким-то образом во время своих турне она познакомилась с принцем Уэльским. У меня здесь было немного времени на чтение старых газет, и я обнаружила интересную вещь: в 1860 году и его королевское высочество, и Лили Эшборн путешествовали по Северной Америке. Более того, они в одно и то же время оказались на Ниагарском водопаде. Принц осматривал водопад, а вечером пошел на представление – то самое, где Лили Эшборн играла одну из самых сильных своих ролей, Федру. Подозреваю, что именно тогда они и встретились.
– Все так и было, – подтвердил Морнадей. – Я читал заявление, которое он написал предшественнику сэра Хьюго.
– Он делал заявление?
Сэр Хьюго сухо кивнул.
– Когда принц Альберт узнал об этой связи, он поручил высокопоставленному детективу из Скотланд-Ярда выяснить все о Лили Эшборн и определить, насколько серьезную угрозу она представляет для королевской семьи. Его очень беспокоил возможный судебный процесс с требованием содержания. Данный детектив в свое время при учреждении Особого отдела был назначен его главой. После его смерти я вступил в эту должность, и ко мне перешли все его документы.
– Но самое большое беспокойство принца Альберта касалось не процесса о финансовом содержании, – предположила я.
– Да, – согласился сэр Хьюго. – Он боялся, что мисс Эшборн потребует признания отцовства. Я видел письма принца-консорта, где говорилось, как он боится такой возможности. Ему казалось, что действия сына уничтожат королевскую семью, а затем, возможно, и монархию вообще.
– Это действительно так, – согласилась я, – особенно если он знал правду: что Лили Эшборн и принц Уэльский поженились до рождения ребенка.
Морнадей шумно втянул воздух, а Эдмунд де Клэр издал торжествующий вопль. В мерцающем свете казалось, что сэр Хьюго побледнел.
– Этому нет доказательств.
Я вытащила связку бумаг, которую собрала из всех найденных нами документов.
– Вот доказательства.
В лице сэра Хьюго не дрогнул ни один мускул, но я знала: он понял, что я держу в руках. Эдмунд де Клэр уставился на меня с открытым ртом, будто я достала сейчас из кармана Святой Грааль.
– Это…
– Да, – сказала я ему, – это оно. Эта та информация, из-за которой был убит барон фон Штауффенбах.
Де Клэр побелел, несмотря на жар от огня.
– Это был несчастный случай! – запротестовал он. Сэр Хьюго вопросительно посмотрел на него, и де Клэр продолжил; слова начали выскакивать из него так, будто он, раз начав говорить, уже не может остановиться.
– Он не хотел говорить мне то, что мне было нужно, и этот парень слишком сильно ударил его, – сказал он, указав подбородком на Тихого Джона. Этот тип весь вспотел, и я подумала, что дядя говорит правду. Ни один закоренелый преступник не собирается падать в обморок, когда ему указывают на его преступления.
– Пусть так, но кто-то должен ответить за эту смерть, – спокойно сказала я.
– И ответит, – пообещал дядя. – Если ты пойдешь с нами, клянусь, я сдам его полиции.
Тихий Джон вскрикнул от возмущения – он не ожидал, что от него так легко отвернутся, но другой ирландец резко ударил его, чтобы он замолчал. Сэр Хьюго повернулся к Эдмунду де Клэру с милой улыбкой.
– А как вы предполагаете уйти отсюда с мисс Спидвелл? Я уже говорил вам, что на улице у меня дюжина констеблей, и они никуда вас не пустят.
Глаза Эдмунда блеснули.
– А у меня там пятьдесят крепких ирландских парней, и они считают, что нас выпустят.
Тогда Стокер обратился к сэру Хьюго.
– Они хотят начать восстание. Если ваши люди будут в них стрелять, как вы думаете, кто повыскакивает из соседних домов им на помощь? Все те ирландцы, которых вы выгнали с Пикадилли и затолкали в Ист-Энд. Это их территория, и они будут защищать свое.
Эдмунд обнажил зубы в улыбке.
– Ты прав, приятель. Достаточно всего одного слова о том, кто она такая, и преисподняя разверзнется посреди Лондона, и это за два дня до юбилея. Думаете, тогда вам удастся замолчать эту историю? Я знаю, вы этого хотите, и обещаю: если вы нас отпустите, то останетесь в живых и продолжите свои дела.
Сэр Хьюго ничего не ответил. Я не дала ему такой возможности и шагнула вперед.
– А что заставляет вас думать, что я могу пойти с вами добровольно? – спросила я дядю.
Он мягко улыбнулся, и я увидела отблеск того непобедимого обаяния, которым, должно быть, славилась Лили Эшборн. Его голос приобрел легкий ирландский акцент.
– Потому что ты будешь свободна. Как думаешь, что они сделают с тобой, девочка, если мы тебя у них не заберем? Надеешься, что они тебя отпустят? Нет и нет. Они запрут тебя, выбросят ключи и будут делать вид, что тебя не существует, потому что ты опасна. Только посмотри на этого сэра Хью Монтгомери Высокомерного. Холодный, как молоко, на первый взгляд, но внутри потеет, как свинья. Он знает, что стоит на кону у его королевских хозяев и что собственной головой ответит в случае провала. У него, бедняжки, нет выбора. Он должен убить тебя, чтобы спасти себя. Слышишь меня, девочка? Они тебя убьют.
Он сделал шаг вперед, понизил голос и заговорщицки продолжал:
– Но мы – твоя семья. Ты де Клэр, наша плоть и кровь, ты одна из нас. Пойдем домой, пойдем с нами, и мы о тебе позаботимся.
Я слегка улыбнулась.
– Прекрасно исполнено, мистер де Клэр. Я в очередной раз восхитилась способностью кельтов к убеждению. Но меня вы не убедили, – холодно закончила я. – С вами я буду не в большей безопасности, чем в лапах сэра Хьюго. Скажите, за кого из кузенов вы решили выдать меня замуж, чтобы я родила для вас наследника одной крови с вами? – спросила я, кивнув в сторону его сородичей.
Он вскинулся.
– Успокойся, что ты выдумала?..
Я жестом остановила его.
– А вы непостоянны, как флюгер. Я достоверно знаю, для чего я вам нужна: уж точно не для того, чтобы изображать счастливое семейство, поэтому давайте отбросим всю эту сентиментальную чушь. Вам нужна центральная фигура для революции. Так знайте: я не буду марионеткой ни в ваших, ни в других руках. Может быть, я и не согласна с чем-то, что делает нынешнее правительство, – сказала я, бросив укоризненный взгляд на сэра Хьюго, – но лучше я буду простым гражданином здесь, чем королевой где бы то ни было еще.
– Слова истинного подданного ее величества, – шелковым голосом вставил сэр Хьюго. – Но, боюсь, это не уменьшает угрозы, которую вы представляете. Мисс Спидвелл, вы сами видите, что у меня нет выбора. Заодно ли вы с этой ирландской чернью или нет, – сказал он, с отвращением покосившись на моего дядю, – я все равно вынужден взять вас под стражу.
– Я понимаю, что вы в сложном положении, сэр Хьюго. Ведь вы выполняете чьи-то приказы. Вы должны были понимать, что мой сбившийся с пути дядя придет сюда с подкреплением. И все-таки вы поставили на стражу лишь дюжину человек. Либо вы поступили чудовищно наивно, либо желаете строгой секретности. Предполагаю, что второе. Думаю, в этом мой дядя прав: кто-то другой дергает вас за ниточки, и вы не можете себе позволить оторвать слишком много людей от обычных обязанностей в Скотланд-Ярде, иначе история получит излишне широкую огласку. Итак, ваш хозяин трудится за сценой, советник королевской семьи, судя по всему. Кто-то, привыкший применять силу, чтобы очистить себе путь, кто-то жестокий, но абсолютно преданный семье. Если бы он уже не покоился в могиле, я предположила бы, что это проклятый шотландец Браун[31]. Но кто-то ведь есть. И он играет мелодию, под которую вы пляшете.
Сэр Хьюго не расстроился из-за того, что я назвала его марионеткой. Он слегка мне улыбнулся.
– Вы даже умнее, чем было описано в отчете инспектора Морнадея. Но все ваши умозаключения не имеют значения. Тот, кто заинтересовался вами, превыше всего ставит интересы короны, и мы обязаны уважать его выбор.
– Согласна, – сказала я спокойно. – Я совершенно согласна с тем, что ничто не должно угрожать короне или даже просто волновать ее, особенно сейчас, когда взгляды всего мира направлены на королеву, празднующую свой юбилей. Об этом невозможно даже помыслить.
– Я рад, что вы готовы проявить благоразумие, – заметил он.
– Вопрос в том, готовы ли вы?
Я снова подняла связку бумаг.
– Это все документы, касающиеся моего происхождения. Здесь брачный сертификат моих родителей (свидетели, подписавшие этот документ, все уже мертвы). Здесь же запись о моем рождении, также подтвержденная человеком, уже скончавшимся. Все до единого люди, владевшие достоверной информацией об обстоятельствах моего рождения, которые могли бы под присягой указать личность моего отца, ныне мертвы.