Рукой он обхватил меня за талию, не очень сильно, но так, чтобы притянуть к себе, прижал меня спиной к своей груди и зарылся носом мне в волосы, так что я почувствовала его жаркое дыхание. Он застонал.
– Вы пахнете розами, специями и чем-то еще, – пробормотал он; его губы двигались от крепко заколотых прядей к основанию шеи. – Кажется, это теплый мед. От этого запаха у меня кружится голова, – прошептал он, высвободил прядь моих волос и стал накручивать ее на палец.
– А меня поражает то, что вы пытаетесь соблазнить меня, когда в вашей постели еще не просохли следы упражнений с другой женщиной. Но попробовать стоило, – сказала я ему, аккуратно высвобождаясь из его объятий. Он опустил руку и с изумлением смотрел на меня, пока я закалывала выбившуюся прядь волос. Затем с раздражением прищурился, но я не стала обращать на это внимания.
– Да ладно вам, мистер Гилкрист, не дуйтесь. Уверена, что эти фокусы срабатывают со многими женщинами, но у меня гораздо больше опыта в соблазнении, чем у вас, и я с тридцати шагов вижу все уловки.
Он смотрел на меня с полным недоумением.
– И что же меня выдало?
Я сочувствующе улыбнулась ему.
– Когда мужчина действительно хочет женщину, ему бывает сложно это скрыть. А некоторые части вообще никак не спрятать, – добавила я, многозначительно посмотрев на его совершенно плоские брюки.
Я вышла, а он остался кипеть от возмущения.
Закрыв за собой дверь в комнату мистера Гилкриста, я спустилась по ступеням, чтобы расстояние между нами увеличилось, насколько возможно. Еще раньше я заметила под лестницей маленький чулан, отлично подходящий для того, чтобы вешать там верхнюю одежду и складывать зонты; идеальное место, чтобы скрыть плащ, в котором совершил преступные действия, решила я. Не прошло и минуты, как я нашла этот плащ. Кто-то спрятал его на вешалке под ольстером[14] и ярко-зеленой шинелью. Я вытащила его с радостным возгласом. Я принесла с собой клочок ткани, который добыл Гексли, и сейчас мне не составило труда найти, откуда именно он выдран: он идеально подошел к рваному в одном месте подолу. Я стала тщательно осматривать плащ и нашла в капюшоне светлый волос – явно из золотых локонов Джулиана Гилкриста, отметила я с чувством удовлетворения.
Я взглянула на подкладку и сразу заметила надпись кириллицей. Я не удивилась. Он был слишком ярким для мужского плаща, не по цвету, конечно, но по пышности и исполнению. Как раз подходящий предмет гардероба для человека, выросшего, как сэр Фредерик, при богатом царском дворе. Сунув руку в карман плаща, я обнаружила там небольшую эмалированную пудреницу, из тех, что дарят дамам их обожатели. Это была милая вещица, и даритель озаботился тем, чтобы подписать ее.
– «Эмме», – пробормотала я. – Черт, это еще больше все запутывает.
Кто из них носил его последним? Но у меня, по крайней мере, теперь было доказательство того, что злоумышленник, оставивший угрозу у нас на двери, проживает в Хэвлок-хаусе. Перекинув плащ через руку, я выскользнула из чулана и прикрыла за собой дверь.
Проходя через зал Эхо, я увидела ее, юную горничную Черри. Она присела в быстром реверансе и свернула со своего маршрута так, что обошла с другой стороны фонтана, как бы держась от меня подальше.
– Похоже на защитную реакцию Phengaris alcon, – пробормотала я. У этой бабочки, голубянки алькона, было немало приемов, помогающих избежать рук охотника, но я знала их все наизусть. Я обогнула фонтан и бесшумно прошла за ней вниз по ступенькам в кладовую и прочие подсобные помещения. Она, не оглядываясь, зашла в одну из комнат. Я проскользнула вслед за ней, заставив ее вскрикнуть от неожиданности.
– Мисс! Что вы делаете в кладовке? – спросила она. – Кухарке это не понравится.
Я огляделась, заметив полки, уставленные всевозможными продуктами: здесь – головка сыра, щедро покрытого сине-зеленой плесенью, там – открытая банка с соленьями, рядом с ней – корзина яиц.
– Я хотела поговорить с тобой; главным образом потому, что ты так старалась этого избежать.
Она слегка покраснела.
– Не знаю, о чем вы, – сказала она, упрямо прикусив нижнюю губу.
Девушка очень мило общалась со мной при первом знакомстве, и сейчас я не могла понять, из-за чего она на меня рассердилась. Но вдруг мне пришла в голову мысль, и я выстрелила почти вслепую.
– Черри, ты была недавно в комнате мистера Гилкриста? А если конкретнее, ты была с ним в постели?
Она вздернула подбородок и решительно наклонилась вперед, как боксер, готовый к бою.
– А что, если так? Девушка имеет право повеселиться, – сказала она мне с некоторым жаром.
– Конечно, имеет. Я, кстати, большой защитник именно этой теории, даже более того: могу сказать, что очень завидую, ведь тебе только что удалось удовлетворить свои физические потребности. Мне уже очень давно не представлялось такой возможности, – с сожалением добавила я.
Черты ее лица заметно расслабились.
– То есть?..
– Да, дитя мое. Я твердо верю, что и для души, и для тела полезны регулярные занятия такого рода. А большинство людей не так просвещено, как мы с тобой. Но у меня есть правило: никогда не заводить интриги в Англии.
– Значит, вы с мистером Г., вы не…
– Мы – нет, – заверила я ее.
Она окончательно расслабилась и откинулась назад.
– Мне было любопытно. Я знала, что вы были в его комнате, а мистер Г. довольно… ну… скажем так, он ни за что не откажется от такого предложения и не будет особо разбираться.
Я слегка улыбнулась.
– Совершенно определенно я не делала ему никакого предложения. Мне было интересно взглянуть на его работы.
– Да, он прекрасный художник, это правда, – выдохнула она. – Но ему далеко до хозяина.
Ее глаза так блестели, когда она говорила о сэре Фредерике, что я сразу прониклась к ней за это теплотой.
– Ты очень предана сэру Фредерику, правда?
– Да я и умереть за него готова, – решительно сказала она.
– А может, и убить за него? – пробормотала я.
– Что, мисс? – Она отшатнулась, чуть не опрокинув тарелку с нарезанным окороком.
– Ничего, – Я махнула рукой. – Мне нужны ответы на несколько вопросов, и эти ответы могут помочь твоему хозяину, – сказала я, лишь немного покривив душой.
Она с сомнением взглянула на меня, но коротко кивнула: преданность хозяину победила природную осторожность.
– Да?
– Вот плащ, – сказала я, подняв руку с плащом. – Я знаю, что его надевал мистер Гилкрист, а также, думаю, мисс Толбот. Кому он принадлежит?
Она пожала плечами.
– Не могу сказать, мисс.
– Не можешь или не скажешь?
– Не могу, – повторила она. – Он висит в чулане под лестницей. Им пользуются все.
– Все? Не думаю. Он очень длинный, не всем подойдет. – Я вытянула плащ во всю длину.
– Мисс Толбот надевает его, когда на улице грязно, чтобы полностью прикрыть юбку. Мистер Гилкрист берет его, когда наносит визит даме, с которой ему не положено проводить время: он совершенно не похож на его обычное пальто.
– Ярко-зеленое, которое тоже висит в чулане? – спросила я.
– Да, оно. И мисс Артемизия тоже его носила. Ей он был не так длинен, как мисс Толбот, но ей нравилось, как он смотрится. Она говорила, что в нем у нее очень романтичный вид.
– А сэр Фредерик?
– Ну, вообще-то, это его плащ. Он его из России привез, представляете? – сказала она, подтверждая мои предположения.
– Я так и думала. А есть кто-нибудь в этом доме, кто не носил этот плащ?
Она опустила глаза.
– Я не должна была этого делать, – уклонилась она от прямого ответа.
– Но ты его надевала?
– Дважды, – сказала она, решительно вздернув подбородок. – Но вы же никому не скажете, мисс, правда? Я, конечно, не должна его надевать, но он такой теплый, а поход по магазинам иногда бывает таким долгим…
– Ничего страшного, – ответила я. Я не собиралась создавать девушке лишние трудности. К тому же с некоторым удовлетворением я осознала, что она сейчас подтвердила одну мою мысль: вероятнее всего, нашим злодеем был не виконт Темплтон-Вейн. Кто бы ни оставил записку у нас на двери, это был свой человек в Хэвлок-хаусе.
Просто чтобы убедиться, я задала еще один вопрос.
– А сюда когда-нибудь заходил джентльмен по фамилии Темплтон-Вейн? Не тот, что позирует сейчас мисс Толбот, – уточнила я. – Его брат. Он старше, и его зовут Тибериус.
Она в задумчивости сдвинула брови.
– Я такого не помню. И у него такое странное имя, я бы точно запомнила.
– Да, пожалуй, ты права. А теперь скажи мне, Черри, строго между нами. Я знаю, что Артемизия и Майлз Рамсфорт были любовниками. Предполагаю, ты тоже знаешь об этом.
– Да, мисс. Я несколько раз видела, как он выходил из ее комнаты рано утром.
– А ты знала, что она ждала ребенка?
Она опустила голову.
– Да. Я сказала ей, что знаю, как решить эту проблему, но она лишь рассмеялась. Призналась, что хочет малыша, хоть верьте, хоть не верьте. Вообще-то, – продолжала она тихо и доверительно, – она очень боялась. После третьего месяца начались кровотечения от любого напряжения. Она думала, что потеряет его, так-то вот. Не представляете, как она была расстроена!
– Но она его не потеряла, – подсказала я.
– Нет, мисс. Я ей рассказала о своей маме. У нее в каждую беременность такое бывало, и укрепляющий настой малинового листа всегда ей помогал. Она сохранила всех детей, хотя ей было бы гораздо легче, если б остались не все, это правда, – добавила она.
– А сколько детей у твоей матери, Черри? – спросила я.
– Тринадцать, и еще один родится в будущем месяце, – сказала она с кислой миной. – Почти все мое жалованье отправляется домой, а оно у меня и так маленькое, но не могу же я оставить крошек голодать.
Она тяжело вздохнула, а я достала из кармана монетку.
– Это тебе за помощь, – сказала я ей.
Она прищурилась.
– А это случаем не милостыня, мисс? Я милостыню не беру, умею сама зарабатывать деньги.