что по окончании плавания были обнаружены погнутыми угольники полов этих погребов.) Тут же лежали коробки с ценными бумагами, всего их было 488 на общую сумму более 400 миллионов долларов. Таким образом, в первой перевозке превратностям войны в Северной Атлантике оказались предоставленными ценности на сумму более полумиллиарда долларов.
«Мы вышли из Клайда ночью, получив сообщение об ожидавшейся плохой погоде,— вспоминал капитан Флинн, плотный краснолицый человек.— Прогноз оказался точным. На следующее утро, когда мы огибали северное побережье Ирландии, разгулялись волны, а выйдя в Атлантику, мы попали в поднимающийся шторм».
Корабельный казначей, лениво прогуливавшийся по палубе, встретив Крейга, равнодушно сообщил ему: «Капитан только что получил сообщение из Адмиралтейства — впереди обнаружена пара немецких подводных лодок», после чего не спеша двинулся дальше, оставив эксперта-математика Английского банка вычислять вероятность достижения его драгоценным судном берегов Канады.
С ухудшением погоды ухудшались шансы каравана. С усилением шторма стала падать скорость эсминцев сопровождения, и капитан Вайан, командовавший эскортом, просигналил капитану Флинну идти между эсминцами зигзагами, чтобы «Эмеральд» сохранял свою более высокую и, значит, более безопасную скорость.
Но океан бушевал все сильнее и сильнее, и в конце концов эсминцы отстали так, что капитан Флинн решил дальше плыть в одиночку. «Мы нашли это решение более мудрым,— сказал он,— так как эскорт задерживал нас. Я поднял скорость до 22 узлов. Целых три дня после этого многие на корабле страдали морской болезнью». Но на четвертый день погода улучшилась, а вскоре — 1 июля, где-то после 5 часов утра — на горизонте появились берега Новой Шотландии. Теперь по спокойной воде «Эмеральд» шел к Галифаксу, делая 28 узлов, и в 7.35 благополучно прибыл в порт назначения.
На подходящей к пирсу железнодорожной ветке ожидал специальный поезд. Тут же находились представители Канадского банка и железнодорожной компании «Кэнэ-диэн Нэшнл Экспресс». Перед началом разгрузки были приняты чрезвычайные меры предосторожности, причал тщательно перекрыт. Каждый ящик при выносе с крейсера регистрировался как сданный, после чего заносился в список при погрузке в вагон, причем все это происходило в ускоренном темпе. В семь часов вечера состав отправился. В Монреале вагоны с ценными бумагами были отцеплены, а золото поехало дальше, в Оттаву.
Именно этот поезд и встречали Девид Мансур и Сидни Перкинз. Теперь бумаги переходили под их опеку, и им предстояло куда-то поместить эти тысячи упаковок. Девид Мансур уже сообразил куда.
24-этажное гранитное здание страховой компании «Сан Лайф», занимавшее целый квартал в Монреале, было самым большим коммерческим зданием на территории британских доминионов. Оно имело три подземных этажа, и самый нижний из них в военное время предполагалось как раз отводить под хранилище ценностей типа этого «вклада ценными бумагами Соединенного Королевства», как его назвали.
Вскоре после часа ночи, когда движение на улицах Монреаля стихло, полиция оцепила несколько кварталов между сортировочной станцией и небоскребом «Сан Лайф». После этого между вагонами и задним въездом в здание начали курсировать грузовики, сопровождаемые вооруженными охранниками «Кэнэдиэн Нэшнл Экспресс». Патрули Королевской канадской конной полиции зорко следили за тем, как коробки выгружались из грузовиков и заносились в здание, где их складывали в «опорной комнате» на третьем подвальном этаже. Когда последняя коробка упокоилась на своем месте — что было соответствующим образом зарегистрировано — ответственный за депозит Крейг от лица Английского банка взял у Девида Мансура расписку в получении, которую он дал от лица Канадского банка.
Теперь предстояло быстро оборудовать надежное хранилище. Но изготовление камеры 60-футовой длины и ширины и 11-футовой высоты требовало огромного количества стали. Где се взять в военное время? Кто-то вспомнил о неиспользуемой, заброшенной железнодорожной ветке, две мили путей которой имели 870 рельсов. Из них-то и были изготовлены стены и потолок толщиной в три фута. В потолке установили сверхчувствительные микрофоны звукоулавливающих приборов, фиксирующих даже слабейшие щелчки выдвигаемых из железного шкафа ящиков. Для того чтобы открыть двери хранилища, требовалось набрать две различные цифровые комбинации на запирающем устройстве. Двум банковским служащим сообщили одну комбинацию, двум другим — вторую. «Другая комбинация мне была неизвестна,— вспоминал один из них,— и каждый раз, когда требовалось войти в камеру, мы должны были собираться парами».
В течение трех летних месяцев по железной дороге в Монреаль прибывали грузы ценных бумаг. Для размещения всех сертификатов потребовалось почти 900 четырехстворчатых шкафов. Спрятанные под землей ценности круглосуточно охраняли 24 полицейских, которые там же ели и спали.
Поход «Эмеральд» был только первым в череде «золотых» трансатлантических переходов британских кораблей. 8 июля из портов Великобритании вышли пять судов, которые везли самый большой комбинированный груз ценностей, когда-либо транспортировавшийся по воде или по земле. В полночь из залива Клайд вышли линкор «Рэвендж» и крейсер «Бонавентура». На рассвете в Северном проливе к ним присоединились три бывших лайнера «Монарх Бермудов», «Собесский» и «Баторий» (два последних были судами Свободной Польши). Эскорт составляли четыре эскадренных миноносца. Этот конвой, которым командовал адмирал сэр Эрнест Расселл Арчер, вез золотые слитки примерно на 773 миллиона долларов и 229 коробок ценных бумаг общей стоимостью приблизительно в 1 750000000 долларов.
«Мы получали обычные сообщения о шнырявших поблизости подводных лодках,— вспоминал адмирал Арчер (за две последние недели противником были потоплены 28 судов союзников общим водоизмещением 139 000 тонн),— но сумели увернуться от них. Вражеские рейдеры тоже были весьма активны, но нам ни один не попался. Нервничали ли мы? Мы знали, что имели у себя на борту, и в такой ситуации просто берешь штурвал и делаешь что можешь».
Когда три четверти пути были позади, из-за поломки машин у «Батория» упала скорость. Чтобы не рисковать остальными судами, адмирал велел ему идти в Сент-Джон на Ньюфаундленде, оставив его охранять «Бона-вентуру». Вскоре два этих корабля оказались в большой опасности. «Мы очутились в густом тумане и в то же время среди плавучих льдов,— вспоминал командир «Бонавентуры» вице-адмирал Джек Эгертон.— Почти 12 часов мы оставались неподвижными, я лишь старался держаться поближе к «Баторию»: с нами было 60 миллионов фунтов стерлингов в слитках (около четверти миллиарда долларов), а айсберг можно было увидеть, лишь когда он оказывался уже перед самым носом корабля». В конце концов вице-адмирал Эгертон проводил «Батория» до Сент-Джона, после чего на полной скорости ушел в Галифакс.
На всем протяжении перехода через Атлантику восемь 15-дюймовых и двенадцать 6-дюймовых орудий и батареи 4-дюймовых зениток находились в боевой готовности. «Орудийные расчеты оставались на своих местах,— вспоминал капитан 3-го ранга Дженкинз.— Ночами они спали около своих пушек. Команды контроля повреждений непрерывно осматривали корабль с целью заблаговременного обнаружения возможных течей или возгораний».
13 июля первые три судна вошли в гавань Галифакса. Вскоре после этого появился «Бонавентура», а потом и «Баторий». Для перевозки золотых слитков в Оттаву потребовалось пять специальных поездов. Груз был таким тяжелым, что в каждый вагон складывали не больше 200 ящиков, чтобы выдержал пол. Каждый состав вез от 10 до 14 таких грузовых вагонов. В каждом вагоне было заперто двое охранников.
Все это золото перевозилось без страховки. Кто смог бы или хотя бы захотел страховать слитки на сотни миллионов долларов, особенно в военное время? Доставленный конвоем «Рэвенджа» золотой груз привел к еще одному «ценному» рекорду: расходы «Кэнэдиэн Нэшнл Экспресс» по его перевозке оказались самыми высокими в его истории — что-то около миллиона долларов.
В Оттаве «Кэнэдиэн Нэшнл Рэйлроуд» организовывала прибытие специальных поездов так, чтобы их разгрузка и перевозка золота в Канадский банк на Веллингтов-стрит проходили ночью. Кто бы мог подумать еще совсем недавно, что это пятиэтажное здание высотой всего 140 футов, в котором располагался банк, бросит вызов самому Форту Нокс, самому крупному вместилищу ценностей в мире? Три дня груз конвоя «Рэвенджа» золотым потоком лился в хранилище банка, имевшее размеры 60 на 100 футов. Грузовики споро разгружались, 27-фунтовые чушки, точно большие куски желтого мыла в проволочных упаковках, аккуратно складывались в хранилище ряд за рядом, слой за слоем в огромный, до самого потолка, штабель из десятков тысяч слитков тяжелого золота.
Тем временем в Монреале под небоскребом «Сан Лайф» просторное высокое помещение рядом с набитым ценными бумагами хранилищем оборудовалось под офш для работы с депозитами, и очень скоро в этом «подполье» на этой «маленькой Уолл-стрит»[1] начались одни из самых необычных и самых секретных в мире фондовых операций. В штат Мансур пригласил 120 человек — бывших банковских служащих, специалистов из брокерских фирм и стенографисток из инвестиционных банков,— которые, дав присягу на соблюдение секретности, приступили к разбору того, что кто-то назвал «наши пачки из Британии».
Офис, конечно, был тоже секретным. На третий подвальный этаж спускал только один лифт, и каждый сотрудник должен был предъявлять специальный пропуск (который менялся каждый месяц) — сначала перед входом в него, а затем уже охранникам из Конной полиции—и ежедневно расписываться о своем приходе и уходе. У столов охранников имелись кнопки, которые включали сигнал тревоги прямо в управлениях Монреальской и Королевской канадской конной полиций, а также в службе Электрической защиты доминиона. Однажды охранник случайно нажал кнопку, и уже через три минуты этаж кишел вооруженными до зубов полицейскими.