не, Китти сказала:
— Нам нужно поговорить с вами, мистер Грей.
И вот мы, две респектабельные дамы средних лет, ехали по уже вражеской территории в компании английского летчика, пустившись в приключение, которое еще считанные часы назад показалось бы фантастичным.
До Парижа мы добирались всю ночь. Когда я снова увидела Эйфелеву башню, у меня сжалось сердце — на ней уже развевался флаг со свастикой. Мы объехали Триумфальную арку и остановились у дома 2 на рю Бальни д’Аврикур — нашего дома.
— Мне лучше пойти первой,— произнесла я, с трудом сдерживая дрожь: казалось, что нацисты прячутся повсюду и вот-вот выскочат.
— Подожди! — быстро прошептала Китти. По улице шагал немецкий конвой, который вел французского солдата. Когда они скрылись за углом, Кигти обернулась.
— Мистер Грей!
— Да? — послышался пригл>шенный голос.
— Мы сейчас выйдем, а вы подождите немного. Потом следуйте за нами.
Мы стали выбираться из машины. Я подняла кнопку-фиксатор и открыла дверцу. На какой-то момент мне показалось, что ноги слишком слабы, чтобы держать меня.
— Вы не должны так рисковать из-за меня,— заговорил мистер Грей.— Я не понимаю...
— Послушайте, молодой человек! — решительно перебила его Китти.— Теперь это наше общее дело, и мы должны его разрешить.
Легко сказать, что мы должны были найти выход из нашего' положения, но мы совершенно не представляли, к кому можно было обратиться за помошью. Единственный человек, кому мы доверились, была наша горничная-бретонка Марго, зная, что она нас не выдаст. Гестапо тем временем проводило розыски укрывшихся солдат, оцепляя целые кварталы и методично проверяя дом за домом. Целую неделю мы жили в страхе, ежедневно ожидая, что они доберутся до нас.
Но однажды вечером Китти задержавшись к ужину, с шумом влетела в гостиную — я знала, что такое появление означало хорошие новости — и воскликнула:
— Этта, ты помнишь Шанселя?
Я прекрасно помнила этого человека. Мы работали вместе с ним в «Фойе дю Сольдат», французской организации, аналогичной американской USO[4], до нашей безуспешной попытки бегства.
— Я столкнулась с ним в подземке,— продолжала Китти.— Я верю ему и думаю, что он сможет нам помочь. Завтра днем мы с ним увидимся.
Мы сидели все вместе в гостиной, допивая последний драгоценный кофе, и обсуждали предстоящую встречу, которая, как мы надеялись, должна была положить конец нашим тревогам. Впервые за все время я видела, что Уильям улыбался.
И тут зазвенел дверной звонок. Я до сих пор помню испуганное лицо Марго, когда она быстро вошла в комнату, закрыв за собой дверь.
— Это немцы.
Первой оправилась Китти.
— Солдаты?
— Нет, гражданские.
— Гестапо! — ахнула Китти. Стало так тихо, что я могла слышать ее напряженное дыхание. Мгновенно собравшись, она повернулась ко мне.
— Уведи Билла в свою комнату и постарайся его там спрятать,— и, быстро оглядев гостиную, добавила: — Возьмите с собой третью чашку. Скорей!
Как только мы вышли, Китти, повысив голос, заговорила нарочито нетерпеливым голосом с перепуганной служанкой:
— Поторопись, Марго! Не заставляй господ ждать.
Уильям сел на мою софу, опустив голову и сцепив пальцы рук. Внезапно в моем смятенном сознании четко зафиксировались попавшиеся мне на глаза фотографии мужа и брата на туалетном столике, и я поняла, как брат может нам помочь. Бросившись к Уильяму, я схватила его за руку.
— Быстро снимайте одежду и ложитесь в кровать! Изобразите из себя больного.
Через несколько секунд он был уже в постели, и я повязала ему на голову полотенце. И как раз вовремя, так как тут же послышался голос Китти:
— Этта, ты где? Эти господа хотят осмотреть твою комнату.
Мне показалось, что взгляд, который обратил на меня появившийся в дверях агент гестапо, пронзил меня насквозь. За ним вошли еще двое в штатском и мадам Бегле, наша консьержка, по воинственному виду которой было легко понять, что от нее гестаповцам помощи не дождаться.
— Это моя близкая американская подруга миссис Шибер,— представила меня Китти.— Она стала невольной жертвой войны, оказавшись вдали от дома, как и вы.
— Вы должны извинить мне беспорядок в комнате,— сказала я, изо всех сил стараясь выглядеть спокойной,— мой брат заболел кишечной инфлюэнцей, которая сейчас гуляет по городу. Надеюсь, вы не станете его беспокоить.
— Его документы, пожалуйста,— вежливо, но требовательно сказал гестаповец. Я выдвинула ящик комода и вытащила красный бумажник Ирвинга с его американским паспортом и идентификационным удостоверением, благодаря Бога, что взяла их с собой. Гестаповец пролистал паспорт и, найдя фотографию моего брата, бросил быстрый взгляд на Уильяма, который с полотенцем на голове очень похоже изображал больного, а из-за того, что был небрит, выглядел значительно старше. Идентификационную карточку немец изучал более тщательно.
— Почему удостоверение не продлено? — наконец спросил он.
— Мы собирались вернуться в Америку после того, как ему станет лучше. При той ситуации это не казалось особенно важным.
Я знала, что непродленные идентификационные карточки не являлись чем-то необычным. Так же, видимо, считал и немец. Он попросил только еще мои документы и, проверив их, вышел из спальни.
Но в гостиной гестаповец попросил у мадам Бегле список жильцов дома и, внимательно просмотрев его, сказал:
— Я не нашел здесь имени брата мадам.
— Ирвинг не является постоянным жильцом,— спокойно ответила Китти.— Он здесь только потому, что сейчас нуждается в уходе.
— Это моя вина, мсье,— самоотверженно встряла мадам Бегле.— Я забыла об этом господине. Он не просил у меня свидетельства о месте жительства, и потому я не внесла его в список.
Нацист медленно сел за стол и вынул авторучку. Что он собрался писать? Ордер на наш арест? Нет, взяв лист со списком жильцов, он вписал туда своей рукой имя моего брата Ирвинга!
На следующий день мы встречали Шанселя. Китти начала разговор издалека, но гость быстро почувствовал, куда она клонит.
— Ма cherc madame,— прервал он ее с улыбкой,— я не изменил своим взглядам после того, как пришли немцы. Выкладывайте, что у вас стряслось.
Чуть помедлив, Китти набрала в легкие воздуха и ответила:
— Мы прячем у нас дома английского летчика,— и рассказала всю историю вплоть до вчерашнего визита гестапо. Мсье Шансель присвистнул.
— Да! Это настоящий подвиг для двух дам, которых никак не обвинишь в страсти к авантюризму. Очень жаль, что вы не обратились ко мне сразу же. Вы избавили бы себя от массы лишнего беспокойства.
Шансель состоял в подпольной группе, которая помогала солдатам переправляться на неоккупированную территорию. Пока для беглецов подготавливались проездные документы, их укрывали в одном из домов на левом берегу Сены. Потом они отправлялись железной дорогой к надежным людям, жившим на границе, а от них уже перебирались в неоккупированную Францию.
— Но если ваш парень не говорит по-французски,— покачал головой Шансель,— он не сможет поехать безопасно поездом.
— Я довезу его до границы на машине,— заявила Китти.
— Теперь это не так легко. Вы не сможете достать бензина.
Шансель ненадолго задумался, потом хлопнул ладонями по столу.
— Я знаю, где его взять! — воскликнул он.— «Фойе дю Сольдат» все еще действует, теперь уже под немцами. Предложите опять свои услуги, и вы сможете нарисовать эмблему Красного Креста на своем автомобиле и получать десять галлонов бензина в неделю. Кроме того, у вас будет предлог для поездок по всей стране и посещений лагерей военнопленных.
Способ спасения Уильяма оказался таким простым, что мы даже растерялись. Получив в «Фойе дю Сольдат» свои удостоверения, мы стали посещать госпитали в Париже и его окрестностях. Вскоре Шансель достал для Уильяма проездные документы, и мы, снова спрятав его в багажный отсек, тронулись в путь. Мы везли с собой множество посылок и подарков от «Фойе дю Сольдат» для разных военных госпиталей, но наша первая остановка произошла только в маленьком городке уже на демаркационной линии, где мы без труда нашли друзей Шанселя.
Неделю спустя Марго влетела в гостиную, размахивая открыткой. Уильям сообщал, что он скоро должен «навестить родителей». Это означало, что он скоро попадет в Англию, и я была так счастлива, что уже почти испытывала желание опять кому-нибудь помочь.
Но когда Китти заговорила об этом, я пришла в ужас. Она наткнулась в «Пари-Суар» ка заметку, которая показалась ей необычной. Колонка «Разыскивается» была теперь самой обширной в этой французской газете — редко кто не потерял своих друзей или родственников во время войны. «Пари-Суар» публиковала по несколько сотен таких объявлений ежедневно. Одно из них и привлекло внимание Китти:
Джонатан Берк ищет своих друзей и знакомых.
Адрес: военный госпиталь в Дуллане (Сомма).
— Это английское имя,— задумчиво сказала она.— Хотя фамилия написана по-французски — «Berque». Ты когда-нибудь слышала о французе по имени Джонатан? Я должна написать ему.
— Китти! — заволновалась я.— Не собираешься ли ты заняться розысками английских солдат?
— Не-ет. Но если я встречу кого-нибудь, я, по крайней мере, смогу свести его с Шанселем.
Через несколько дней она принесла весточку на английском языке, подписанную «Джонатан Берк»: «Было бы чудесно с кем-нибудь поговорить... Я буду ждать вашего визита».
— «Фойе дю Сольдат» ожидает, что мы отвезем солдатам посылки,— выразительно глядя на меня, сообщила Китти.
— Хорошо,— ответила я.— Я поеду с тобой и прослежу, чтобы ты не угодила в историю.
Мы выехали в Дуллан на следующий день ранним утром на машине, загруженной продуктами и сигаретами для солдат. Китти везла еще какой-то сверток в коричневої! бумаге, о содержании которого она загадочно умолчала.
Военный госпиталь в Дуллан о по-прежнему обслуживался французским персоналом, но уже под контролем немцев. У ворот неподвижно стояли два охранника, которые, казалось, нас даже не заметили. Мы шли по темным, грязным и кишащим паразитами палатам, беседовали с солдатами и искали глазами Джонатана Берка. Выйдя в сад, мы увидели английского офицера в измятой и выцветшей летной форме с повязкой на правом глазу, неподвижно сизевшего в одиночестве на лавочке. Увидев нас, он оживился и, поднявшись навстречу, проговорил: