Пробравшись через проволоку, Оляр поднял свой мешок и тут увидел швейцарского пограничника с винтовкой наизготовку. Целился, однако, он не во француза, а в двух немецких солдат, которые уже собирались агента застрелить. Немцы опустили винтовки и ворча двинулись прочь.
Прошло немного времени, и самолеты союзников начали бомбить огневые позиции «Фау-1». Через пять недель 73 пусковых установок самолетов-снарядов были уничтожены или так повреждены, что уже не подлежали восстановлению. Хотя потом были оборудованы новые позиции — меньших размеров — грандиозный план нацистов по превращению Лондона в руины был расстроен. Вместо 50000 летающих бомб Гитлеру удалось выпустить менее 2500, и произошло это не в конце 1943 года, когда их применение могло оказаться фатальным, а в середине 1944-го — слишком мало и слишком поздно.
«Вероятно,— пишет в своем «Крестовом походе в Европу» Дуайт Эйзенхауэр,— если бы немцам удалось доделать и применить это новое оружие шестью месяцами ранее, наше вторжение в Европу было бы значительно затруднено, или даже исключено».
Самым удивительным в этой истории является тот факт, что Мишель Оляр — один из самых замечательных разведчиков второй мировой войны — занимался своим делом исключительно по собственной инициативе. Никто не просил его стать разведчиком и никто не способствовал этому. ІСогда у него появлялась информация, которую следовало передать, он просто отправлялся к границе и переходил в Швейцарию. Мишель Оляр был самым обычным человеком, работавшим прежде невысокооплачиваемым сотрудником в одной исследовательской организации. Когда по Парижу церемониальным маршем прошли немцы, а его наниматели стали на них работать, он понял, что для него настало время действовать. Оляр ушел в знак протеста со своей работы и взялся за другую, став агентом производителя угольных генераторов для автомобилей. Эта работа представлялась просто бесценной для выполнения задачи, которую он поставил перед собой, чтобы помогать своей стране: она служила объяснением для его поездок в приграничные леса — агент ездил туда за каменным углем.
Вскоре после этого он попытался перебраться через усиленно охраняемую швейцарскую границу, чтобы предложить британцам свои услуги в качестве разведчика, но был схвачен немцами. Однако Оляру удалось отговориться, и его отпустили. Во второй раз попытка перехода оказалась успешной, и британцы попросили его выяснять номера немецких военных частей и сообщать об их передвижениях.
Следующие три года Оляр почти непрерывно находился в разъездах. У него была жена и трое детей, которых он любил, но виделся с ними редко, чтобы эти близкие ему люди не пострадали из-за него. Со временем Мишель Оляр завел себе помощников среди железнодорожных рабочих, водителей грузовиков, барменов, владельцев гостиниц. Из ядра в пять человек его организация «Reseau Agir» — «Действующая сеть» — разрослась и насчитывала к моменту завершения своей деятельности 120 членов. Из них 20 человек были схвачены и преданы смерти нацистами, кое-кому удалось чудом спастись, некоторые были ранены. Сам Оляр, возвращаясь однажды ночью из Швейцарии, допустил совершенно непростительную оплошность — он шел с зажженной сигаретой во рту. Когда из темноты внезапно раздалось «Halt!», француз бросился на землю и, протянув руку, прицепил тлеющий окурок к дереву, куда и угодили две пули, пока он отползал.
Самая важная информация, которую добыл Оляр,— планы размещения установок «Фау-1» — впервые обнаружилась в кафе Руана в августе 1943 года. Один из его агентов в этом городе передал, что слышал, как два строительных подрядчика говорили о каких-то необычных конструкциях, возводимых немцами. Их удивляло огромное количество требуемого при этом бетона. На следующий день Оляр был в Руане. Облаченный с ног до головы в черное, он зашел в бюро по трудоустройству и сказал, что представляет протестантскую организацию и интересуется благосостоянием духовной жизни рабочих, затем извлек несколько библий и спросил, нет ли в этом районе строительных площадок. Ему ответили, что стройка имеется у Оффе, в 20 милях от Руана.
Через час он уже был в Оффе, одетый в синюю одежду рабочего. Его глазам предстала обширная открытая площадка, на которой трудилось несколько сотен человек, заливался бетон, возводились постройки. Оляр схватил тачку, нагрузил ее кирпичами и энергично покатил. Никто не остановил его. Большинство рабочих не говорили по-французски, а те, кто говорил, сказали ему, что возводят гаражи. Было очевидно, что это неправда. Постройки были слишком маленькими, и потом, зачем строить гаражи так далеко от большого города?
Его внимание привлекла 50-ярдовая бетонная полоса с длинной голубой чертой посередине. Вытащив компас, Оляр определил направление, в котором тянулась эта полоса, судя по всему взлетная,— на Лондон. Узнав, что немцы организовали тут работы в три смены круглые сутки, он отправился, чтобы передать все эти сведения британцам.
В Лондоне военные лидеры союзников, включая Уинстона Черчилля и генерала Эйзенхауэра, были сильно встревожены новыми военными приготовлениями нацистов и старались получить об этом подробную информацию. Из Пенемюнде приходили сведения о каких-то разрабатываемых там «беспилотных самолетах», а на побережье Борнхольма один датчанин наткнулся на обломки не то самолета, не то ракеты, явно упавшей с неба. Было ясно, что готовился какой-то воздушный удар, но что именно и нисколько это будет серьезным, никто сказать не мог.
В такой напряженной атмосфере неизвестности сообщение Оляра было подобно разорвавшейся бомбе. Маленькому французу дали задание оставить всю остальную работу и сосредоточиться на загадочном строительстве. Оляр и четверо его людей стали совершать систематические поездки на велосипедах в Северную Францию и за три недели обнаружили более шестидесяти подобных строек, а к середине ноября — еще сорок. Причем все они располагались в зоне в 200 миль длиной и в 30 миль шириной, которая тянулась строго параллельно побережью,— и на всех бетонные полосы указывали на Лондон! Для чего же они были нужны?
В жизни разведчика часто большую роль играет удача, и к этому наиболее строго сохраняемому секрету Гитлера Оляр подобрался в результате ряда совпадений. Как-то он разговаривал с одним из своих людей, и тот горячо порекомендовал ему своего друга. Им оказался юноша по имени Робер, который хотел принять участие в каких-нибудь акциях против немцев, и Оляр поручил ему работу в аэропорту. Робер, в свою очередь, вовлек в свою деятельность своего друга Андре, и тот, выполняя задание, устроился работать в Буа-Карре, другом месте, где проводилось странное строительство. По прошествии недели Андре явился к Оляру с кальками планов, которые прошли через его руки, и Оляр поручил ему любой ценой добыть копию генерального плана.
Этот план лежал в кармане шинели немца, который руководил стройкой в Буа-Карре, причем немец оставался в шинели даже в своем кабинете. Снимал же ее он только один раз — в девять часов утра, коща уходил в туалет. Несколько дней Андре засекал по часам время утренних отлучек немца — они длились от трех до пяти минут. Наконец пришел день, когда немец, как обычно, с наступлением девяти часов, оставив шинель, вышел, а Андре быстро подошел к ней и, вытащив план, наскоро сделал его копию. Когда немец вернулся, он уже спокойно сидел за своим столом.
В конце той же недели Андре, следуя инструкциям Оляра и используя данные им медикаменты, пожаловался на сильные боли в животе. Немецкий врач отнесся к этому с явным недоверием, но коща у Авдре появилась рвота, подписал пропуск, позволявший ему уехать в Париж, чтобы показаться своему «семейному доктору».
В Париже Андре вместе с Оляром сопоставили копию генерального плана с другими чертежами, добытыми Reseau Agir. После этого они сверили все с зарисовками наблюдений на местах и, наконец, сложили все кусочки в единую картину — очень подробную схему организации работ по устройству боевых позиций «Фау-1».
Бумага с этой схемой и лежала под картошкой в мешке Оляра, когда немецкая овчарка ухватила его за ногу на границе.
Он передал ее, и вскоре из Лондона пришла телеграмма: «Ценный груз благополучно прибыл. Примите поздравления». После этого у Оляра началась реакция: он устал. Устал быть постоянно в дороге, устал жить с постоянным чувством опасности. Британцы настаивали, чтобы он задержался в Швейцарии, и Оляр поддался искушению отдохнуть. Но потом он стал думать о начальниках станций, с риском для жизни записывавших графики движения военных поездов, о людях, которые пробирались в самолетные ангары, на судоверфи, забирались на колокольни, чтобы следить за передвижениями немецких войск, и решил вернуться.
Спустя несколько месяцев после своего возвращения во Францию Оляр был схвачен из-за промашки одного из своих соратников. Из трех человек, которых взяли вместе с ним, один умер в концентрационном лагере, а остальных отпустили через три месяца. Самого Оляра нацисты жестоко пытали, но никаких признаний добиться не смогли. Так как ничего компрометирующего при нем не обнаружили, то его не расстреляли, а отправили в концлагерь Нойенгамме.
С приближением конца войны нацисты закрыли лагерь, посадив всех заключенных на суда, которые они вывели в Северное море в надежде, что их потопят бомбардировщики союзников. Оляр, запертый вместе с сотнями других людей в трюме одного из этих обреченных кораблей, был чудесным образом в последний момент пересажен с него на борт шведского судна, принадлежавшего Красному Кресту. Он провел в больнице шесть недель, прежде чем стал в состоянии передвигаться. Британцы прислали самолет, чтобы перевезти его в Лондон. Там он должен был получить высшую военную награду, которой в Англии могли удостоить иностранца,— орден «За боевые заслуги». Но Оляр направился сразу домой и был награжден позднее в Париже. Самолет, который его вез, пролетел низко над Оффе, и он смог увидеть груды камней и искореженных балок — остатки первой обнаруженной им пусковой площадки «Фау-1».