Широкий замах, и смачный подзатыльник снес кота с кровати.
Раздался болезненный мяв, но он не сказал ни слова, молча забрался обратно на кровать и только после этого рискнул посмотреть на меня. И застыл, видимо, наконец увидев слезы в моих глазах.
– Не смей, – прошипела я. – Не смей этого делать! Даже слышать ничего не хочу. Говоришь, ты виноват и хочешь загладить вину? Ты ее усугубляешь! После потери семьи ты собираешься лишить меня последнего родного и близкого существа! Нет уж, так легко ты не отделаешься! Хочешь искупить вину? Так ты это постоянно делаешь, находясь рядом со мной и помогая мне! А об этом чертовом ритуале даже не смей заикаться. Назвать мне имя убийцы ты все равно не сможешь, остальное не имеет значения. Забудь и больше никогда не заговаривай об этом! Один раз я тебя чуть не потеряла по своей глупости, больше этого не повторится.
Хран смотрел на меня, и маленькие капли скатывались по его мордочке, запутываясь в белой шерсти. Я не знала, что коты умеют плакать. Да и хранители тоже.
Он подошел ко мне ближе и уткнулся головой в грудь.
– Касс, ты уверена? – глухо спросил он. – Не пожалеешь?
– Я много о чем жалею, о сказанных словах, поступках или бездействии, но этот момент определенно не войдет в их число, – уверенно проговорила я, прижимая Храна к себе.
К демонам все! Лишиться последнего родного существа ради призрачной надежды я не намерена. Сами разберемся.
Раз уж утро у меня уже началось с серьезного разговора, я решила не откладывать и второй и, выяснив, что перенес кота в мою комнату Бриар, отправилась искать его.
Обойдя полдома, я наконец нашла его в кабинете на верхнем этаже. Обстановка была гораздо аккуратнее по сравнению с тем, что творилось в управлении, и вместо шкафов стены заняты более интересными вещами. Огромные схемы, множество записей, прикрепленных в порядке, понятном, вероятно, одному лишь хозяину. От некоторых записей к другим бумагам тянулись черные нити, образовывая причудливую, хаотичную паутину.
Похоже, не одна я предпочитаю визуальный подход к работе. Очевидно, что эти стены занимали лишь самые сложные, самые важные дела. И сейчас таким являлось мое, потому что в центре самой крупной паутины располагался небольшой квадратик с острой порывистой надписью: «Кэрридуэн». Хотелось бы, конечно, повнимательнее рассмотреть все это нагромождение, но я сюда пришла по другому вопросу.
Дамиан сидел за столом и хмуро изучал какие-то документы, но стоило мне войти, как он оторвался от бумаг и тепло улыбнулся.
– Рановато ты проснулась после вчерашнего, – заметил магистр и кивнул в кресло напротив стола, приглашая садиться. – Кофе будешь?
Он кивнул на поднос с кофейником и парой фарфоровых чашек, стоявший на краю стола, подальше от ценных бумаг.
– Буду, – согласилась я.
Забралась в кресло с ногами и, дотянувшись до горячего металлического кофейника, разлила ароматный напиток по чашечкам, одну пододвинув к Дамиану.
– Я-то, может, и рано встала, а вот ты, похоже, совсем не ложился, – ворчливо проговорила я, отметив, что он все еще в том же костюме, в котором был на балу, разве что снял камзол.
– Работа такая, – усмехнулся магистр, видя мою недовольную мордашку, отодвинул бумаги в сторону и уже с серьезным лицом спросил: – О чем ты хотела поговорить?
Я вздохнула, сделала глоток ароматного кофе, чтобы взбодриться, и стала пересказывать вчерашние странности поведения моей силы, стараясь как можно точнее описать свои ощущения, чтобы Дамиан понял, что же со мной происходило. Правда, похоже, он и так это прекрасно понимал, потому как чем дольше я рассказывала, тем больше лицо его светлело, а на губах мелькала сдерживаемая улыбка.
– Милая, – он тепло улыбнулся, – можешь не переживать, ничего страшного не произошло. И, наверное, мне стоит извиниться.
– За что? – с подозрением уставилась я на него.
– Потому что это было недовольство не твоей силы, а моей. Впрочем, не только силы, – покаялся он, но, судя по лукавым глазам, нисколько не раскаивался.
– Как это? – не поняла я.
Это что еще за выверты? Может, теперь еще очнулся и неожиданно прогрессировал мой корявый дар эмпата, доселе не особо помогавший в жизни?
– А вот это действительно удивительно. Наша с тобой связь аур, с помощью которой я могу отслеживать твое состояние и магическую активность, должна быть однонаправленная, – объяснял он. – Но по каким-то причинам она приобрела небольшой двусторонний эффект. Поэтому до тебя донеслись отголоски моего недовольства. А так как связь основана на магии, ты ощутила эти волнения именно как колебания силы.
– По каким-то причинам? – чутко уловила я недоговоренность в этих словах. – Которые ты не знаешь?
– Предположения есть, но я ими делиться с тобой не буду, – усмехнувшись, заявил мне Дамиан.
– Почему? – возмутилась я.
А он, протянув руку через стол, подхватил мою ладонь, нежно коснулся пальчиков поцелуем и, не отрывая от меня взгляда, тихо произнес, согревая горячим дыханием:
– Боюсь спугнуть.
Рассказывать про предположения мне уже не понадобилось. Маленькая умненькая я догадалась сама, и от этой догадки кровь прилила к щекам, выдавая мое состояние. Дамиан растянул губы в коварной улыбке.
Глаза я отвела, но руку забирать не стала. Потому что… ну, прохладно здесь, а с ним теплее.
– А недовольство почему? – тихо спросила я, старательно разглядывая схему на стене, изо всех сил стараясь не обращать внимания на мягкое поглаживание горячими пальцами моей ладони.
Дамиан негромко и как-то не особо радостно рассмеялся, а я удивленно посмотрела на него.
– Родная, я весь вечер наблюдал, как тебя нагло лапают десятки мужчин, сам при этом не имел возможности ни прикоснуться, ни хоть как-то оградить от их назойливого внимания, не разрушая нашей легенды. Мне кажется, что вопрос о недовольстве излишен, – честно пояснил он.
И я опять глупо покраснела.
Снова этот ласкающий взгляд, казалось, искренне наслаждающийся просто моим присутствием рядом. И снова я путаюсь в мыслях и чувствах рядом с Дамианом. Словно и не было прошедших месяцев моего отчуждения и страха. Смотрю на него и невольно вспоминаю все, что наговорила и сделала тогда. И хотя разум мои действия оправдывает, сердце ноет. Обидно, что между нами постоянно все так криво и неправильно. Вот и сейчас все неясности разрешены, но мы вынуждены играть роли, которые навязали себе сами. Он – жених моей новоявленной подруги, а я – его названая сестра. Глупо как-то получилось. Мне иногда кажется, что эти игры никогда не кончатся. Раз за разом будет возникать что-то еще, встающее между нами, с моей ли стороны или с его, не важно. Или истечет срок наших чувств… В этом мире все так недолговечно… От мысли, что когда-то это тепло при взгляде на меня навеки исчезнет из глаз Дамиана, стало так больно.
Я посмотрела на магистра и увидела, как легкая улыбка на его лице медленно исчезла.
– Не делай так, – попросил он, сжав мою ладонь чуть крепче.
– Как? – шепотом спросила я.
– Не закрывайся от меня. У меня уже богатый опыт, так что я научился распознавать этот твой взгляд, – криво усмехнулся он. – Ты снова что-то придумала или нашла убедительную причину тому, что подпускать меня ближе к себе не стоит. И закрываешься, отсекая любое проявление чувств.
Я даже удивилась, сколь точно Бриар уловил мое настроение. Похоже, он действительно хорошо меня изучил.
– Почему все так глупо получилось и получается у нас с тобой? – грустно проговорила я.
– Иди сюда. – Он легонько потянул меня за руку на себя.
Я послушно встала и обошла стол, после чего Дамиан усадил меня к себе на колени и, крепко прижав, решительно произнес:
– А теперь послушай меня внимательно и заруби на своем маленьком носике – все, что между нами произошло, не было глупым или неправильным. Возможно, все случилось не так хорошо, как могло бы. Но и бесполезным не было точно. Мы узнали друг друга лучше, научились доверять, хотя бы просто разобрались в себе. Я, честно говоря, просто не знаю, каких богов благодарить за все те нелепые случайности, которые нас с тобой свели, – проникновенно говорил он, держа мое лицо в ладонях, чтобы не дать ни единого шанса отвернуться. – Я не жалею ни о чем, и ты не смей. Поняла?
Я послушно кивнула.
– Вот и молодец, – коснулся легким поцелуем кончика моего носа, а я слегка поморщилась. – И не переживай. Мы разберемся с этим делом, и не когда-нибудь, а в ближайшее время, потому что эта история и так затянулась на долгие четырнадцать лет. И когда все это закончится, мы с тобой снова серьезно поговорим обо всем, что касается только нас двоих, – уверенно заявил он.
А я смотрела на него и верила. Вот прямо сейчас именно ему верила и всей душой жаждала, чтобы все было именно так, как он говорит.
– Поцелуй меня, – внезапно для себя прошептала я.
– Думал, никогда не попросишь, – нежно улыбнулся Дамиан.
И нас затянул горячий поцелуй, разрушив рамки условностей в моей голове, заставив плавиться от нежности и задыхаться от счастья. И не хотелось больше ни о чем думать, а только малодушно сбежать с любимым на край света. Его теплые руки так крепко и надежно обнимали меня, что я снова ему безгранично верила. И обещанию, что все скоро закончится, и закончится хорошо, и с особым упоением тому, что он никогда меня не отпустит. Пусть, пусть не отпускает! Пусть запрет от всех подальше! Главное, чтобы он был всегда рядом. Тягучий, сладкий поцелуй медленно перешел в легкие, нежные прикосновения его губ к моим щекам, глазам, носу.
– Любимая, – тихо выдохнул Дамиан в мои приоткрытые, чуть распухшие от его поцелуя губы, и я спрятала лицо и счастливую улыбку у него в плече.
Первый раз он так назвал меня…
Так мы и сидели вдвоем в тишине, просто наслаждаясь обществом друг друга. Я не заметила, когда он успел распустить мою наспех заплетенную косу. Дамиан осторожно перебирал пряди на моем затылке, а мне от такой ласки хотелось замурчать, как кошке, и тереться о его плечо. А еще окончательно поняла, что я бессовестная вампирка. Потому что вот сейчас, уютно устроившись в его объятиях, совершенно внаглую грелась не только в тепле его тела, но и души. То есть, несмотря на приемлемое состояние своей магии, в экстазе тянула энергию его эмоций, буквально купаясь в ней. Вот и как такое свинство с моей стороны назвать? А ведь я даже не особо сознательно это делаю. То есть понимать-то понимаю, но контролировать не могу. Хотя, судя по тому, что нежности и тепла в его душе меньше не становилось, а даже наоборот, он против такого расклада не был.