– Это почему вдруг? – В его голосе прорезалось недовольство, и Лена зачастила:
– Нет-нет, ты не понял. Квартира не нужна потому, что теперь она есть. Я ушла от родителей. Снимаю недалеко, в твоем районе, – чуть запнувшись, добавила она.
– О, – Кольцов на минуту умолк, переваривая сведения. – Надеюсь, ты не из-за меня это сделала?
– Нет, но… Ты разве не рад, что теперь отпала необходимость изобретать что-то? – расстроилась она.
– Что ты, Леночка, конечно, я рад, – с облегчением ответил Никита. – Так, значит, я за тобой заеду?
– Да. Я, правда, без машины сегодня собиралась, но могу…
Он перебил:
– Нет, не нужно. Не меняй свои планы, доедем на трамвае. До вечера.
Он положил трубку, а Лена начала собираться на работу, так и не сумев понять, обрадовался он новостям или нет.
Перед самым концом рабочего дня в кабинет к Лене неожиданно вошел Павел Голицын. Она даже рот раскрыла от удивления:
– Павел, вы как здесь? Вас уже выписали?
– К вам можно, не помешал? – не отвечая на вопрос, Голицын задержался на пороге.
– Конечно, входите, присаживайтесь.
Сегодня на нем была бейсболка, которая прикрывала заклейку на затылке. Он не стал снимать ее, только задрал повыше козырек:
– Извините за столь оригинальный внешний вид, но ходить с мишенью на затылке как-то чересчур.
– Вы не ответили, выписали вас? – улыбнулась Лена.
– Нет, сам ушел. Не могу там больше. Ссадина затянется рано или поздно, а мне нужно работать. И потом, мне показалось, что я вас обидел отказом, Елена Денисовна.
– Отказом? – Она пожала плечами. – Нет, не особенно. Я ответила для себя на кое-какие вопросы, так что можете по этому поводу не расстраиваться. Вы только за этим пришли?
– Нет, не только. Я нашел у себя в рабочем столе записную книжку Жанны. – Голицын открыл сумку и положил перед ней среднего формата записную книжку в кожаном переплете. – Совершенно не понимаю, как она там оказалась. Я и сам-то в этот ящик крайне редко заглядываю. Там у меня старые дискеты и флешки, которые уже давно не используются. Просто так храню, на всякий случай. А вчера понадобились материалы кое-какие, открываю – а там это.
Лена взяла книжку, но открывать ее почему-то не спешила. Рассмотрела обложку из голубой кожи с серебристым тиснением по переплету. Книжка не выглядела затрепанной, из нее не вырывали листки и явно не носили с собой всюду. Зачем действительно Жанна положила ее в стол Голицына?
– Как вы думаете, Павел, что здесь?
– Вы будете смеяться, но я даже не открыл ее. – Он слегка покраснел. – Почему-то такой ужас меня охватил, как будто это не записная книжка, а бомба. И как настоящий мужчина, я привез ее вам. – Он пытался шутить, но глаза его не смеялись.
– Что же, зато честно, – улыбнулась Лена. – Будем смотреть вместе.
Она открыла книжку. На первых страницах ничего интересного не было: номера телефонов, все с подписями, пара адресов картинных галерей в разных городах. Дальше шел список лекарств с графиком приема и дозировками.
– Это Валерия Ивановича препараты, ему постоянно нужно было принимать, Жанна следила, – пояснил Голицын.
Телефон Матвея Деева тоже значился в книжке, но записан был явно другой рукой.
– Это я писал. – Павел словно расслышал Ленин не заданный вопрос. – Даже помню, когда я это сделал. Жанна мыла посуду у меня в кухне, попросила написать.
Несколько страниц были пустыми, еще на нескольких какие-то милые, почти детские рисунки: заячьи мордочки, снеговик, пара мышек.
– Это Жанна рисовала?
– Да. Она часто что-то такое рисовала на подвернувшихся листках. У меня склад таких картинок.
Лена перелистнула еще несколько пустых страниц и вдруг зацепилась взглядом за знакомую комбинацию цифр. Это был мобильный ее отца. Подписи под номером не было, только стояло слово «адвокат». Не похоже на Жанну – к телефонам всех остальных адресатов у нее прилагались имена, отчества и фамилии.
У Лены заломило в висках. Судьба упорно подталкивала ее к тому очевидному факту, что между их семьей и Стрелковыми существует намного более тесная связь, чем хотелось бы ее родителям.
– Нашли что-то? – спросил Голицын, и Лена решительно помотала головой:
– Нет.
В середине записной книжки вдруг обнаружилась карандашная запись «Шанеев Игорь Артурович» и пять вопросительных знаков. Дальше уже до самого конца шли пустые страницы.
– Скажите, Павел, Жанна при вас не произносила фамилию Шанеева?
– Шанеев? Вроде нет.
– Вы постарайтесь точно вспомнить.
– Я, конечно, попытаюсь, но мне кажется, что я впервые ее слышу. А кто это?
– Кто это, кто это… – машинально повторила Лена, постукивая книжкой по краю стола. – Знать бы, почему Жанна так им интересовалась…
– Вы хотите сказать?..
– Да бог с вами, Павел, этот человек давно мертв, – спохватилась Лена, поняв, что Голицын приревновал. – Нет, здесь дело в чем-то другом.
– Погодите-ка, Елена Денисовна. А этот Шанеев случайно не тот самый Гарик Хан, которому принадлежал автозавод? – Глаза Голицына вдруг загорелись. – Точно! Жанна спрашивала у Матвея, нет ли в архиве его отца каких-то материалов по захвату автозавода. И фамилию эту упоминала – Шанеев!
– Вы же сказали мне раньше, что не знаете, зачем Жанне понадобился архив.
– А я и не знаю. Но этот вопрос в телефонном разговоре звучал, я только теперь вспомнил. Мне скрывать нечего. Жанна интересовалась автозаводом, я хотел спросить, зачем ей это, но как-то вылетело из головы.
– Почему мне сейчас кажется, что вы меня обманываете, Павел?
– Обманываю? – удивился Голицын. – И в мыслях не было. Я действительно только сейчас вспомнил, что услышал этот вопрос от Жанны, когда она с Матвеем по телефону договаривалась о встрече. Я с ней не ездил, они без меня встречались. Но звонила она от меня. Даже могу сказать, когда это было, – накануне 8 Марта, мы с Жанной как раз на концерт собирались, ее галерея спонсором выступала. Можете проверить.
– У меня будет возможность узнать это и без проверок. Оперативники работают в архиве Деева и его самого тоже расспросят.
– Да и пусть, – пожал плечами Голицын. – Мне на самом деле нечего скрывать.
– Тогда с вашего позволения я пока оставлю книжку у себя. У вас все? – Лена встала, убрала записную книжку в сейф и повернулась к нему.
– У меня все. Вы закончили? Можно, я вас провожу?
– Спасибо, не стоит. Я… – Лена отчего-то не смогла сказать, что ее ждут, и просто повторила: – Спасибо, нет.
Голицын пожал плечами:
– Тогда выйдем вместе и пойдем по своим делам.
Они вышли из здания прокуратуры и тут же наткнулись на Никиту, курящего на крыльце. При виде Голицына он почему-то напрягся, выдвинулся им навстречу и довольно грубо поинтересовался:
– У тебя провожатый? И что же тебя связывает с этим писакой?
– Павел Владимирович приходил по делу.
Голицын, однако, вместо того чтобы попрощаться и уйти, смерил Кольцова с ног до головы изучающим взглядом.
– Вы ведь Никита Кольцов, я не ошибся?
– Нет, вы не ошиблись.
– Кажется, вы снимали мою презентацию в Доме книги. Помнится, тогда вы были намного более любезны.
– Я делал это исключительно по заданию, а вовсе не потому, что принадлежу к поклонникам вашего туалетного чтива.
Лене стало окончательно неудобно. Зачем он так?
– Ваш анализ моего творчества, уж простите, меня не слишком занимает. Поэтому я даже не обижусь – в чем смысл обижаться на человека, который снимает чужие презентации, а не проводит свои?
Никита надменно вскинул голову.
– Вы считаете себя остроумным? Зря.
Павел по-прежнему невозмутимо улыбался.
– Это не я. Это мои читатели находят некоторые мои шутки остроумными. В том же, что касается вас, я исключительно серьезен.
– Да прекратите вы оба! – не выдержала Лена. – Это же…
– Помолчи, Елена. – Никита скроил брезгливую гримасу. – Господин писатель упражняется в остроумии.
– И в мыслях не было! – весело парировал Голицын. – Всего хорошего, Елена Денисовна, я загляну к вам на днях. И вам хорошего вечера, господин фотограф.
С этими словами Павел легко сбежал с крыльца и завернул за угол здания. Никита недовольно посмотрел на Лену.
– Может, все-таки объяснишь, в чем дело?
– Ты зря так реагируешь. Он действительно приходил по делу. Его невеста и ее отец убиты.
– А он, разумеется, пишет об этом очередной опус.
– Никита, зачем ты так?
– Терпеть его не могу.
– Да вы же едва знакомы.
– Ты ошибаешься. Я знаком с ним довольно неплохо.
Ого, вот это новость. Такого, признаться, она совсем не ждала.
– Откуда? – Про себя Лена в эту минуту подумала, что слишком мало знает о человеке, с которым делит постель.
Но Никита не ответил, просто повернулся и жестом предложил ей следовать за ним.
– Прохладно, я устал и хочу прилечь. Поехали отсюда.
В трамвае Лена не переставала размышлять о записной книжке Жанны. Откуда у нее мог быть телефон отца? Разумеется, Стрелков поделился. Но зачем он ей нужен? И звонила ли она отцу? Как теперь это узнать? Хотя, если Жанна интересовалась автозаводом и историей его захвата, вполне могла с этим вопросом и обратиться. Все-таки адвокат Крошин защищал Князева, а тот в свое время был заместителем директора. Князев, пожалуй, самая крупная фигура из оставшихся в живых приближенных Хана. Жанна могла интересоваться им, вот откуда у нее телефон Крошина. Но и это не объясняет, как попала фотография Хана в ее банковскую ячейку.
– А не могла Жанна собирать материал для Голицына? – пробормотала Лена вслух. – А что, в качестве свадебного подарка преподнести идею новой книги…
– Не сомневаюсь, что этот индюк с радостью бы за нее уцепился, – саркастически произнес Никита, и Лена встрепенулась:
– Что? Ты о чем?
– Ты думаешь вслух. Я просто высказал свои соображения.
– Никита, почему ты так настроен к Голицыну?
– Я никак к нему не настроен. Не люблю прохвостов.