В соседней зале только что играли и пели гейши.
В этот момент танцы и песни гейш прекратились и навстречу Дзук-Чею и Оку хлынула толпа гостей.
Среди них Дзук-Чей заметил принцессу.
Подойдя к ней как бы случайно, он шепнул ей на ухо несколько слов.
Хризанта не расслышала ничего, кроме слова «барон», но этого было достаточно, чтоб она незаметно отстала от группы гостей. Пройдя картинную галерею, где они остались одни, принцесса вопросительно взглянула на Дзук-Чея.
— Принцесса, — начал он, — я вас люблю больше всего в мире, но я знаю, что сердце ваше принадлежит барону. Я слишком благороден, чтобы стать на пути вашего счастья, но злые люди, в том числе магараджа, устроили облаву на барона, и я сумею помешать этому преступлению.
Хризанта не верила своим ушам. Она не могла понять, что общего между покушением на жизнь барона, Дзук-Чеем и магараджей.
Она замолчала. На лице ее выразилось недоумение.
— Кажется, не верите? Я скажу более… Сейчас мои гродзуки донесли, что завтра или послезавтра для этой цели покупается шхуна, на которой барона перевезут на один из маленьких островков, чтобы там по всем обрядам чейтов совершить жертвоприношение во имя богини Смерти.
— И магараджа, мой добрый магараджа участвует в этом преступлении? Быть может, теперь уже его убивают. Нет, я не вынесу этого… Я уйду отсюда, из этого дома, я пойду к императрице, я буду кричать о помощи… Я сама поеду в Нагасаки… спасать его.
— Ради барона, прошу вас, успокойтесь! Как бы ваше вмешательство не погубило его. Послушайте меня, — продолжал Дзук-Чей, — и не показывайте вида, что вы знаете о злом замысле. Не открывайте ваших карт, иначе может кончиться ужасной драмой.
Хризанта зарыдала. Она была слишком молода и неопытна для такой борьбы. Она не могла себе представить, чтобы люди, относящиеся к ней с видимым благожелательством, могли причинить ей такое горе во имя того же к ней расположения.
— Вы спасете барона, если это только возможно, не правда ли? — воскликнула она сквозь слезы, бросаясь к Дзук-Чею.
— Повторяю, дорогая принцесса, что я вас люблю до безумия и всей душой ненавижу моего противника, но моя любовь к вам сильнее ненависти, и я это докажу. Быть может, придет время, когда вы разочаруетесь в бароне… Тогда вспомните обо мне… Достаточно одного зова, одного взгляда ваших чудесных глаз… и я буду возле вас. Тогда вы увидите вашего вернейшего слугу, вашего раба…
Хризанта подала руку Дзук-Чею, которую тот пламенно поцеловал.
— Благодарю вас за доброе ко мне отношение. Поверьте, я никогда не забуду вашей услуги.
— Сюда идут, — сказал Дзук-Чей.
В зале только что происходила оживленная игра цветов, нечто вроде фантов, хорошо известных в Европе. Избранными дамами кавалеры оказались с цветами на левом плече.
Теперь игра только что кончилась и разгоряченные от ажитации и движения молодые лица носили на себе яркий признак испытанного веселья.
Хризанта поспешила утереть слезы, стараясь принять любезный и веселый вид.
Они вернулись в зал и приняли участие в общем веселье.
Хризанта старалась казаться веселой, остроумно отвечая на шутливые намеки.
Магараджа несколько раз подходил к ней и, указывая на принца Фушима, спрашивал, нравится ли он ей.
Хризанта поняла, что ей следует хвалить принца.
— О, конечно, — отвечала она.
Однако на предложение магараджи посадить их за ужином рядом Хризанта ответила отказом, ссылаясь на головную боль.
Магараджа остался очень доволен раутом.
LV. Контр-мины Дзук-Чея
Вернувшись в час ночи с раута магараджи, Дзук-Чей вызвал к себе дежурного гродзука.
— Тревога! — крикнул он ему. — Тридцать человек и большая шхуна должны сегодня ночью приготовиться в Иокогаме к отплытию в Нагасаки. Инструкции — после.
Гродзук моментально исчез из палаццо Дзук-Чея, чтобы созвать необходимое количество моряков.
Тем временем Дзук-Чей в нервной ажитации ходил взад и вперед по своей обширной приемной. Яркое освещение комнат Дзук-Чея блестящими электрическими огнями отражалось на кедровых громадах и камфорных деревьях придворного парка.
В парке царила темнота.
Дзук-Чей открыл окно и свежий ночной воздух немного освежил разгоряченное от волнения лицо закаленного вождя гродзуков.
— Я вам, магараджа, покажу, что такое Дзук-Чей! Ваши фанатики, чейты, увидят, как бороться с такими закаленными воинами, как мои гродзуки.
Дзук-Чей глубоко вздохнул. Оп припомнил свидание с Хризантой.
— О, как она очаровательна! Зачем она полюбила этого барона? Зачем эти чудные глаза орошаются слезами, когда сама природа предназначила их для побед?
Послышались шаги приближавшихся людей.
— Это мои гродзуки! — воскликнул он.
Зал понемногу наполнился людьми.
Заспанные липа прибывших свидетельствовали о том, что их подняли с постели.
Дзук-Чей удалился в кабинет. Дежурный гродзук постучался к нему.
— Тридцать человек в сборе! — доложил он.
— Дайте им полное вооружение и пошлите немедленно в Нагасаки. Там они получат в английском коммерческом банке необходимые деньги. Я перешлю туда приказ.
— Будет исполнено, — ответил гродзук, удаляясь.
Дзук-Чей вышел к собравшимся.
— Мои гродзуки, — обратился он к собранию, — вам предстоит доказать, что вы обладаете храбростью самураев, проницательностью пророков и хитростью змей. Ваш враг — чейты, с которыми мы в другое время жили в ладах. Но чейты думают, что могут не обращать на нас внимания и хотят пойти вразрез с моими планами. Они глумятся над нами, скрывая свои коварные замыслы. Они заходят слишком далеко. Они поднимают руку на знатного иностранца, находящегося под особой охраной великой европейской державы. Это может повлечь за собой дипломатические осложнения ко вреду нашего отечества. Ваша задача предотвратить замыслы чейтов.
— Банзай, Ниппон! — крикнула толпа гродзуков.
— Да благословит вас бог Счастья, — ответил им в напутствие Дзук-Чей.
LVI. Прибытие барона
Чудное солнце озаряло красивые берега Старого Нагасаки.
«Ричард III» медленно приближался к роскошной гавани; на дек карабкались уже юнги японского сампана (нечто вроде джонки) и с изумительной ловкостью перетащили в шлюпку багаж,
Барона чрезвычайно заинтересовало побережье Нагасаки.
Он никогда в жизни не видел такой чудной природы, такого прозрачного воздуха и столь оригинальной обстановки жизни.
Прибыв в «Бель-Вю», он убедился, что название гостиницы действительно отвечало местоположению.
Гостиница стояла на маленькой возвышенности, окруженная причудливыми садами. Из ее окон открывался прекрасный вид на бухту.
Несмотря на свою усталость, барон не мог оторваться от этого чудного вида.
Вскоре после его прибытия в комнату постучал метрдотель, француз парижского типа.
Он давно уже жил в Нагасаки.
Несколько лет тому назад он имел собственный винный погреб, но прогорел, а потому вернулся к занятию метрдотеля.
— Не пожелает ли барон гида для ознакомления с достопримечательностями Нагасаки? — спросил он.
— Благодарю вас. Я просил бы только приготовить мне экипаж, который довез бы меня до германского консульства.
— К вашим услугам, — сказал метрдотель, удаляясь.
Барон, прибыв в Нагасаки, был как нельзя более радушно принят стариком, отцом консула.
Сам консул должен был сейчас вернуться. Он поехал разыскивать барона в «Гранд-Отеле», так как опоздал на пристань в момент прибытия «Ричарда III-го».
Фрейгер фон-Лауниц, отец консула, приехал в Японию по совету германских врачей. Он страдал эмфиземой легких и воздух японского побережья, по мнению врачей, должен был значительно облегчить его страдания.
— Я чувствую себя прекрасно, — говорил старик, — но не скажу, чтобы мне было приятно жить в Японии. Тут происходят невероятные вещи, и я рекомендовал бы вам, барон, быть очень осторожным!
Барон молча вынул из кармана пакет, который ему дал в Париже германский атташе.
— Будьте любезны передать это вашему сыну. Я, вероятно, его не дождусь.
— Вы собираетесь уходить? Да я вас не отпущу, как хотите, — настойчиво говорил старик, усаживая барона на диване уютного восточного кабинета.
Не прошло и десяти минут, как открылась дверь и в кабинет вошел консул.
— Эндмунд, друг мой, как я рад! — промолвил он, обнимая барона. — А я тебя искал в «Гранд-Отеле» и никак не мог вообразить, что ты проедешь во второразрядную гостиницу.
— Посиди, — продолжал консул, — мы сейчас позавтракаем. Я ожидаю еще несколько очень милых и сердечных людей, с которыми меня свела судьба.
— Спасибо! Но у меня нет аппетита.
— Это ничего. Аппетит придет сам собой, — возразил консул. — Теперь садись и расскажи мне подробности твоего романа. Мы с отцом прочли в «Фигаро» только одни намеки, так как японская почтовая цензура во всех остальных газетах вымарала целые столбцы. Правда, Керних писал мне о какой-то принцессе, чуть ли не японской, но я знаю, Керних безбожно врет, а потому с нетерпением ждал твоего приезда, чтобы узнать, в чем дело.
Барон удовлетворил его любопытство. Лауниц, слушая его, от времени до времени озабоченно покачивал головой.
— Итак, — закончил рассказ барон, — я и приехал, чтобы во что бы то ни стало добиться свидания с принцессой.
— Ого! Вот как… Что мне с тобой делать? Ты тут наделаешь нам хлопот. — И консул с улыбкой пригрозил барону пальцем. Но тот ничего не ответил.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ведь, по-видимому, кроме меня, тут некоторые другие лица знают о том, что ты должен был сегодня приехать. Тут у швейцара моего тебя спрашивал вчера вечером какой-то брюнет и дал швейцару на чай. Сказать откровенно, мне эта щедрость не понравилась…
— Я знаю, за мной следят. И черт с ними! Пусть следят. Я никого не боюсь.
С этими словами барон вынул из кармана браунинг новейшей системы с автоматическими репетиторами.