Мнение о том, что отцами современной медицины следует считать древних греков, получило неожиданное опровержение. Знаменитый Гиппократ, именем которого клянутся нынешние врачи, просто позаимствовал рецепты у своих египетских предшественников. Некоторые из этих методов лечения применяются до сих пор.
Группа специалистов из центра биомедицинской египтологии при Манчестерском университете расшифровала несколько папирусов, написанных примерно в 1500 году до н. э. – за тысячу лет до рождения Гиппократа. Эти египетские медицинские «учебники», найденные в середине позапрошлого столетия, доказывают, что древние египтяне были искусными врачевателями – они обрабатывали раны медом, смолами и металлами, использовавшимися в качестве антисептиков.
Обнаружены также другие рецепты, например слабительные растворы – касторовое масло и колоцинт. С коликой египтяне боролись при помощи лекарственного растения гиосциамуса, которое и по сей день используется в народной медицине.
«Классики всегда рассматривали древних греков, и особенно Гиппократа, как отцов медицины. Но полученные нами данные предлагают абсолютно другую версию – рецепты, которые приписываются грекам, использовались египтянами намного раньше, – заявил доктор Джеки Кампбелл. – Сравнив древние лекарственные средства с современными фармацевтическими препаратами, мы обнаружили великое множество сходств».
Полученные результаты переворачивают историю медицины – получается, что Гиппократ, которому медики год от года приносят клятву, мог просто позаимствовать египетские рецепты, сделавшие его имя нарицательным.
Отец медицины
Гиппократ (около 460—377 до н. э.) – греческий врач и педагог. Его имя связывается в представлении большинства людей со знаменитой клятвой, которая символизирует высокие этические нормы европейской медицины. Гиппократу традиционно приписывается авторство обширного собрания греческих медицинских сочинений. Сведения о его жизни скудны и малодостоверны, самая ранняя из сохранившихся биографий написана Сораном Эфесским лишь пять веков спустя. Кстати, многое в его повествовании является несомненным вымыслом. Соран датирует рождение Гиппократа 460 годом до н. э. и относит период его активной деятельности ко времени Пелопоннесской войны (431—404 до н. э.). Кроме того, он приводит разные мнения относительно возраста, до которого дожил Гиппократ. Все авторы согласны в том, что Гиппократ прожил очень долгую жизнь, не менее девяноста лет.
Хотя Гиппократ был уроженцем острова Кос, он, судя по всему, путешествовал и практиковал в других частях греческого мира. В античных источниках мы встречаем утверждение, что Гиппократ был вынужден покинуть Кос из-за обвинения в поджоге, но у нас нет никаких сведений о том, что свою репутацию он завоевал именно на Косе. Местом действия большинства случаев, описанных в тех двух книгах трактата «Эпидемии», которые считаются принадлежащими самому Гиппократу, являются Фасос, маленький остров в северной части Эгейского моря, и Абдера, ближайший к нему город на материке; в тех же книгах встречаются упоминания о Кизике на южном берегу Пропонтиды (совр. Мраморное море), о Лариссе и Мелибее в Фессалии. Традиционно считалось, что Гиппократ умер в Лариссе.
Второе и последнее дошедшее до нас упоминание о Гиппократе современником мы находим также у Платона, в «Федре», где говорится, что Гиппократ считал хорошую теорию более важной для медицины, чем чисто эмпирические наблюдения. Эту точку зрения трудно согласовать с некоторыми сохранившимися сочинениями из Гиппократова корпуса. Существует множество более поздних упоминаний Гиппократа, но они относятся уже не к нему самому, а к обширному корпусу сочинений, дошедших под его именем.
Дошедший до нас Гиппократов корпус («Гиппократов сборник») содержит примерно семьдесят отдельных сочинений, хотя ясно, что некоторые из них – части некогда единых трудов. Кроме того, здесь обнаруживается определенное перекрытие одних сочинений другими и повторы. Собрание содержит как собственные сочинения Гиппократа, так и творения других авторов, написанные в разное время. Высказывались предположения, что корпус представляет собой скорее остатки медицинской библиотеки, чем работы авторов, принадлежавших к одной школе. Некоторые из сочинений свидетельствуют о развитой научной мысли и мастерстве клинических наблюдений и потому считаются более «подлинными», чем остальные. Но даже по этому вопросу нет общепринятого мнения: есть исследователи, которые вообще сомневаются в существовании сочинений, принадлежащих самому Гиппократу.
Лобачевский, да не тот (В соавторстве с Гильмуллиным М.Ф.)
Считается, что жизнь и творчество создателя неевклидовой геометрии подробно изучены. Но, как и многие другие гениальные личности, Николай Иванович Лобачевский уже при жизни был окружен мифами. Один из таких мифов касается его изображений.
Чужой портрет
Работы, посвященные иконографии Лобачевского, известны только специалистам. Поэтому даже в настоящее время нам часто предлагают ложные портреты ученого вместо настоящих. Например, на картине художника В.А. Щеголькова, которая известна как «Портрет молодого Лобачевского», как оказалось, изображен вовсе не этот великий геометр. Этот портрет неоднократно воспроизводился в различных изданиях, в частности в первом томе полного собрания сочинений Лобачевского и в известной монографии профессора В.Ф. Кагана «Лобачевский». Кстати, в монографию вошла статья заслуженного деятеля искусств, профессора П.М. Дульского, в которой он пишет, что В. Щегольков – один из первых живописцев, писавших портрет Лобачевского в годы творческого подъема великого математика, и описывает картину следующим образом: «Общая композиция портрета дает весьма эффектное погрудное изображение ученого в три четверти поворота фигуры со скрещенными на груди руками. Одет Лобачевский в черный сюртук, шею охватывает глухой сплошной галстук в виде шарфа, который освежен игрой драгоценной булавки. Тон лица подчеркнут белоснежными краями накрахмаленного воротничка, углы которого вырисовываются на фоне щек. Обращают на себя внимание руки в новых белых лайковых перчатках». Но позднее длительные изыскания Б.В. Федоренко, одного из исследователей жизни и творчества Николая Лобачевского, завершились абсолютно убедительным выводом: ученый не мог служить оригиналом этого портрета. Портрет был написан В.А. Щегольковым в 1833 году как пробная работа с натуры. Он окончил в 1832 году школу живописи в Арзамасе и добивался места учителя рисования в гимназии Казанского университета, а для этого должен был пройти апробацию через Академию художеств. На портрете изображен юноша, а Н.И. Лобачевскому в это время было сорок лет. Некоторое сходство портрета с обликом ученого, запечатленным на других портретах, и привело впоследствии к недоразумению. Он получил широкую (но ложную!) известность как портрет великого ученого в молодые годы.
Л.Д. Крюков. Портрет Н.И. Лобачевского. 1-я половина XIX в.
Однако на этом история псевдопортрета Лобачевского не закончилась. В 1992 году к двухсотлетию Н.И. Лобачевского Банк России выпустил юбилейную монету достоинством в один рубль с изображением ученого. И кто же на реверсе этой монеты? Это снова тот самый лжепортрет Лобачевского!
Без подделки
Вообще истинных изображений Николая Лобачевского очень мало. Наиболее известные из них принадлежат кисти казанского мастера Льва Крюкова и написаны приблизительно в 1836—1840 годах. Кстати, вышеупомянутые портреты были взяты художницей Марией Диллон за основу во время работы над бронзовым бюстом Лобачевского. Этот памятник был открыт в 1896 году. Также большое документальное значение имеет «Портрет Лобачевского в старости», исполненный дагеротипом незадолго до смерти ученого в декабре 1855 года.
Истинное лицо ученого
К слову, среди специалистов бытует мнение, что портреты Лобачевского существенно отличаются от его реального облика. Лобачевский был высокого роста, худощавый, несколько сутуловатый, с удлиненным лицом, глубоким взором темно-серых глаз и со сдвинутыми бровями. Густые темно-русые волосы слегка курчавились и торчали вихрами во все стороны. По своему характеру в молодости он был жизнерадостным, бодрым и только под конец жизни – несколько потухшим и одряхлевшим, что было связано с горестными событиями его жизни. В книге «Материалы для биографии Н.И. Лобачевского» Л.Б. Модзалевского есть упоминание о том, как сам Лобачевский посмеивался над своим портретом работы Крюкова: «Неужели это я, совсем не похож!»
Конечно, художественные портреты не являются зеркальными отображениями оригинала, и художники имеют право на некоторый домысел, особенно при изображении такой легендарной личности. Аналогично и последний портрет с дагеротипа тоже мог быть отретуширован, дорисован. Тем более что в то время Николай Иванович был пожилым, больным и слепым.
Вот и выходит, что внешность Лобачевского точно так же окружена легендами, как его жизнь и научное творчество.
Преступность в средневековом Лондоне
Одна из самых больных тем цивилизованного общества – уровень преступности, особенно в мегаполисах. «Но сейчас все-таки не так опасно выходить на улицу, – утверждают любители истории, – и в этом отношении нам повезло больше, чем, скажем, жителям средневековых европейских городов (в которых даже днем можно было стать легкой добычей преступников)». Однако все познается в сравнении.
Например, недавнее исследование оксфордских ученых, посвященное теме убийств в средневековом Лондоне, красноречиво свидетельствует о том, что уровень преступности в английской столице в те годы был относительно невысоким, особенно в сравнении с ситуацией в других графствах.
Специалист Генри Саммерсан тщательно изучил свитки выездной сессии суда 1321 года в Лондоне с перечнем уголовных дел, где подробно описываются разные преступления, в том числе и убийства, совершенные в Англии с 1276 года. Всего он выявил 674 случая, которые можно отнести именно к убийствам. Кстати, нередко в средневековых документах давались детали совершенных преступлений. Например, однажды двое приятелей-лондонцев сняли проститутку, но потом заспорили, кто из них будет первым «общаться» с «дамой». Ссора закончилась тем, что один из спорщиков ударил другого и убил его.
Как гласят записи, самое серьезное преступление имело место 16 июня 1298 года, когда около собора Святого Петра шестнадцать вооруженных мужчин напали на толпу бедняков. Несчастные погибли либо под ножами вооруженной банды, грабившей людей, либо были повалены и растоптаны во время панического бегства толпы. Всего в тот день было убито 144 человека.
Биг-Бен.
Тем не менее, как обнаружил Саммерсан, в среднем за год в Лондоне происходило около 15 убийств. И по мнению ученого, это низкий уровень преступности, особенно если сравнить его с тем, что творилось в других графствах Англии. Например, в Девоне с 1268 по 1281 год происходило ежегодно около 37 убийств, а, скажем, в Эссексе с 1272 по 1285 год – примерно 25 преступлений подобного рода.
Кто мешал?
Такое положение вещей в Лондоне вызвано в первую очередь деятельностью гражданских властей, особенно мэра и членов городского управления. Чтобы сохранить мир в городе, они издавали и ужесточали многочисленные законы, среди которых был запрет на ношение оружия и на выход из дома по ночам. Кроме того, в Лондоне тогда существовала своеобразная полиция: у шерифа имелись постоянные помощники-сержанты, которые помогали ему искать и арестовывать преступников. Возможно, держать преступников в узде помогали и другие организации, например церковь и местные гильдии.
Самые опасные районы
Оксфордский исследователь также обнаружил интересную закономерность: большинство подозреваемых или обвиняемых в убийстве были бедняками. Как гласят документы, из 850 преступников две трети «не имели имущества».
Кроме того, ученому удалось выяснить, в каких именно районах города они чаще всего совершали убийства. Это три района в северо-западном пригороде за стенами города – в Олдерсгейте, Фаррингдоне и Крипплгейте, а также в некоторых районах вдоль Темзы. Именно эти места являлись самыми опасными для неосторожных прохожих в Лондоне XIII века.