На острове Тикопия, где он пробыл несколько месяцев, туземцы продали ему за хорошую цену гарду от эфеса шпаги. На ней был выгравирован герб. Питеру Диллону показалось, что это герб Лаперуза. Имя великого мореплавателя знали все моряки мира. Долго плававший в этих морях Диллон говорил на многих местных наречиях, и он стал расспрашивать жителей острова Тикопия. Они ему сообщили, что последние годы к ним привозили серебряные ложки, топоры, чайные чашки те немногие рыбаки, которые отваживались уплывать к далекому атоллу Ваникоро. Жители этого островка, продавая свои сокровища, рассказали историю о двух французских кораблях, которые когда-то, очень давно, сели на мель у их берегов. Одни утверждали, что моряки с кораблей утонули, другие, что они были убиты.
Питер Диллон хотел немедленно отправиться к Ваникоро, но судовладельцы ждали его в Пондишери, и он не осмелился отклониться от своего курса. По прибытии Диллон рассказал обо всем, что слышал, показал гарду шпаги и обратился к Ост-Индийской кампании с просьбой послать его на место предполагаемого кораблекрушения. В 1827 году из Пондишери под его командованием вышло судно “Поиск”. На борту судна находился официальный представитель Франции Эжен Шеньо.
7 июня подошли к острову Ваникоро. Добиться признания туземцев удалось не сразу, но в конце концов они обо всем рассказали. Много-много лун назад к ним прибыли направляемые Духами два судна, одно из них разбилось на скалах. “Наши предки хотели видеть их вблизи, но те направляли в них огненные шарики, несущие смерть”. Потом боги дали благословение стрелам, и предки смогли перебить всех духов с корабля.
Другое судно, рассказали туземцы, выбросилось на песчаный пляж. Его вели не воинственные духи, они раздавали подарки. Их вождь, у которого, как и у других, впереди над лицом выступал из двух пальм длинный нос, разговаривал с луной посредством палки. Другие Духи, стоявшие на одной ноге, день и ночь охраняли лагерь, где за деревянными загородками их друзья строили из большой лодки лодку поменьше. Все одноножки постоянно потрясали железными палками. Через пять лун после прибытия Духи уплыли на своей маленькой лодке.
Как потом догадались, рассказ изобиловал сложными оборотами и своевольными прикрасами. Питеру Диллону удалось объяснить некоторые выражения рассказчиков: “длинные носы” были треуголками, “палка, служившая для разговоров с луной” — подзорная труба, “одноножки” — часовые, неподвижно стоявшие на часах, а железные палки — их ружья. На дне моря, совсем недалеко от берега, обнаружили бронзовые пушки и корабельный колокол, на котором можно было разобрать надпись: “Меня отлил Базен, Брест 1785”. Выудили якоря и бронзовые мортиры… Туземцы продали Диллону дощечку с вырезанной на ней королевской лилией, подсвечник с гербом (это был, как потом узнали, герб Колильона, одного из натуралистов Лаперуза) и другие мелкие предметы, которые заносились в подробную опись в присутствии Шеньо.
В апреле 1828 года капитан Диллон прибыл в Калькутту. Там его ждало новое поручение: лично доставить собранные предметы королю Франции. В феврале 1829 года он приехал в Париж. Карл X сразу принял его, пожаловал ему орден Почетного легиона, назначил 10000 франков в качестве вознаграждения и 4000 франков пожизненной пенсии. По крайней мере одного человека крушение Лаперуза сделало счастливым.
В то самое время, когда Питер Диллон покупал на острове Тикопия гарду от шпаги, из Тулона вышел капитан второго ранга ДюмонДюрвиль, официально назначенный для поисков “Буссоли” и “Астролябии”, о которых тогда еще ничего не было известно.
Любой портрет Жюля Себастьяна Сезара Дюмон-Дюрвиля позволяет сказать, что характер у этого человека был нелегкий. Он сам рассказывал, как в детстве ему хотелось, чтобы мать называла его волком, позднее товарищи по лицею в Кане прозвали его медведем, а потом офицеры — совой. Несмотря на зоологические прозвища, это был мужчина с хорошей внешностью. В двадцать шесть лет он женился на молодой девушке по имени Аде ль, необыкновенная красота которой была, по его словам, “лишь самым малым ее достоинством”.
И вот Дюмон-Дюрвиль отправляется в плавание на “Раковине”, переименованной по этому случаю в “Астролябию”, получив двойное задание: расширение научных сведений о Полинезии и поиски следов своего знаменитого предшественника.
Выйдя из Тулона 25 апреля 1826 года, вторая “Астролябия” обогнула мыс Доброй Надежды при разбушевавшемся море (Дюмон-Дюрвиль измерял волны почти 30-метровой высоты), пересекла Индийский океан, прошла через архипелаги Океании в Тихий океан, достигла Новой Зеландии, поднялась к северу до острова Тонгаталу, вернулась на юг до земли Ван-Димена, где в декабре 1827 года бросила якорь под стенами Хобарт-Тауна. За это время были составлены новые карты, сделаны анатомические таблицы, собраны образцы минералов, но судьба Лаперуза оставалась все такой же загадочной.
Несколько упавший духом Дюмон-Дюрвиль стал разбирать почту из Франции, ожидавшую его на этой стоянке. Просматривая уже довольно старый номер “Ла Газет”, он обнаружил статью, где некий Диллон рассказывал историю серебряной гарды от эфеса шпаги, принадлежавшей якобы Лаперузу и привезенной с какого-то атолла Ваникоро.
Читая эти строки, Дюмон-Дюрвиль не мог знать, что Диллон тем временем отправился на Ваникоро и забрал то, что осталось от экспедиции Лаперуза. Дюмон-Дюрвиль отдает приказ о немедленном отплытии, и через несколько недель форштевень новой “Астролябии” уже рассекал воды, в которых некогда плавала и затонула предшественница.
Французам было трудно перевести осторожные, неясные и противоречивые объяснения туземцев, но вещественные доказательства были убедительны. “Наши люди, — писал ДюмонДюрвиль, — увидели на дне моря на глубине трех или четырех саженей, якоря, пушки, пушечные ядра и особенно большое число свинцовых пластинок. Я отправил баркас, приказав поднять со дна хотя бы один якорь и одну пушку, чтобы привезти их во Францию как неопровержимое доказательство крушения наших несчастных соотечественников”.
Туземцы вроде бы говорили, что несколько лун назад приезжали белые люди искать обломки, но Дюмон-Дюрвиль не был уверен, что правильно истолковал их слова. Зато у него была уверенность, что он выполнил свое второе задание и может объявить всему миру, где по крайней мере погиб Лаперуз.
Вблизи того места, где разбились корабли, был возведен памятник, очень простая прямоугольная призма высотой в десять футов, увенчанная пирамидой. Когда ясным мартовским утром 1829 года от острова отплывала “Астролябия”, на берегу собралось сотни две туземцев. Самые старшие из них были свидетелями трагических событий и, может быть, даже сыграли в них жестокую роль, но более подробные расспросы были бесполезны. Гром пушечных выстрелов на “Астролябии” прозвучавших как последний долг погибшим, распугал всех людей на берегу.
Обратное плавание было долгим и опасным, длилось оно целый год, и вот наконец “Астролябия” причалила в Марселе. Дюмон-Дюрвиль привез с собой 65 новых карт, более 7000 образцов растений, столько же минералов, 10000 анатомических таблиц, многочисленные зарисовки и, самое главное, разгадку тайны гибели Лаперуза. С огромным разочарованием он узнал о недавнем приезде в Париж англичанина Питера Диллона и о том, что его принял Карл X.
Вещи, привезенные Диллоном, находились, вероятно, в Морском музее, так что пушка и якорь, поднятые с таким большим трудом, будут не таким уж важным добавлением. По окончании плавания ни Дюмон-Дюрвиль, ни его спутники не были вознаграждены. “Глубоко опечаленный, уязвленный в самых своих сокровенных чувствах, я отстранился от дел”.
Этот отважный капитан погиб в железнодорожной катастрофе с женой и сыном в мае 1842 года, когда отправился из Парижа в Версаль за получением Большой золотой медали Географического общества.
Так, ни Питеру Диллону, ни Дюмон-Дюрвилю не удалось полностью выяснить обстоятельств гибели Лаперуза. Атолл Ваникоро раскрыл свои последние тайны не профессиональному мореплавателю, а известному вулканологу Гаруну Тазиеву. Он отправился туда в 1959 году с бригадой отлично оснащенных водолазов. Лагуна отдала последние остатки: шесть-якорей, пушки, ядра, латунные гвозди. Был найден серебряный рубль с изображением русского царя Петра I. Кому могла принадлежать такая монета, кроме участников экспедиции Лаперуза, единственной в XVIII веке экспедиции, достигшей берегов Сибири и плавающей затем в южных морях?
Гарун Тазиев расспросил самого старого человека на Ваникоро, и тот поведал ему очень ясную устную легенду, дошедшую через четыре поколения. В ней говорилось о двух больших кораблях и о том, как погибло много белых людей…
Поэтому Рис Дискомб, упомянутый в начале главы, возможно, был последним исследователем, кому доверило море тайны гибели ЖанаФрансуа Гало де Лаперуза.
ГЛАВА 12 УЖАСНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ВЛАСТЕЛИНОВ ЮГА
Едва ли зимовщики мыса Эванс могли предположить, что терпеливый, доброжелательный, воспитанный, но в то же время довольно замкнутый и не всегда приспособленный к условиям антарктической зимовки Эпсли Джордж Черри-Гаррард (кличка “Вишенка”) — выпускник Оксфорда и участник “без научной квалификации” Британской Антарктической экспедиции 1910–1913 годов, во главе которой стоял капитан первого ранга английских Королевских ВМС Роберт Фолкон Скотт, создаст документреквием, второй по значимости и силе после дневника самого Р. Скотта.
Целью Британской Антарктической экспедиции было именно достижение полюса — так считала общественность Англии и читатели газет во всем мире, что ставило экспедицию в их глазах в особое положение по сравнению с предшествующими. И когда события развернулись так, как они развернулись, фокус восприятия широкого читателя сконцентрировался на судьбе именно полюсного отряда. За пределами интересов любителей газетных новостей остались и исчезновение северного отряда во главе с В. Кемпбеллом, и научные результаты экспедиции в целом, и значение случившегося