– Придётся отвыкать, Аргазцев фени не признаёт, – осадила она его.
«Да что это она меня прокурором затыркала! – начал раздражаться Жогин. – Нашла мальчишку! Не нахлобучку ли от него получила?»
– Мы отвлеклись, продолжайте, – напомнила о себе Терноскутова.
«Взяла бы да прочитала всё дело, а то пробежалась по верхушкам, – мелькнула у него злая мысль. – Не проверять ли меня ей вздумалось?.. Доверился, мол, оперативникам, а те увлеклись одной версией и бросили недотёпу, убийство раскрыто, а остальное сам докручивай…» От этих догадок дремота сама собой слетела с Жогина, он прочнее оседлал стул и жёстко начал:
– Динамит, он же Пастух или Пастухов, он же Леонид Аркадьевич Скворцов по паспорту, надеюсь, настоящему, хотя личность его ещё проверяется, есть организатор ограбления и убийства пенсионерки Снегирёвой Глафиры Петровны, её снохи Софьи или Софки, как её именовали соседи и знакомые, внука и внучки. Софья Снегирёва подружилась с Верой Борисовной Гусевой, она же Мадлен. Сблизились они на тривиальной почве: сын Снегирёвой Глафиры Сергей – беспробудный пьянчуга, пропадал у Веркиного магазина, где напивался с дружками и зачастую под забором засыпал. Естественно, жена, отправляясь в розыск, бежала прежде всего в магазин.
– Он, что же, запойный алкоголик?
– Теперь уже ни один эксперт не ответит на ваш вопрос, но не это главное. Родная мать, как казалось Снегирёву, жестоко обидела его, не доверив тайну семейного наследства, завещанного ей отцом. Ценности были тщательно спрятаны, Сергей мучился догадками, сам предпринимал поиски и почти добрался до истины, но жизнь его опередила: мать заболела, слегла в постель, а едва окрепнув, не с ним, сыном, а со снохой Софкой, с которой у Сергея были натянутые отношения, повела переговоры, а затем вместе с ней сняла деньги с вклада. Засобиралась на тот свет, – такой вывод сделал для себя сын и загулял снова. Софка же, обрадовавшись свалившимся в её карманы деньгам, задумалась и о большем, желая заполучить невиданные ценности свекрови. По правде сказать, она их заслужила: за старушкой ухаживала, кормила, поила, когда та болела, детей предстояло растить ей, а не мужу-алкашу, который несомненно пустил бы всё наследство по ветру. Чем она руководствовалась, неизвестно, но просто опьянела баба от свалившегося счастья и разболтала всё, что знала, Гусевой. Мадлен, жадная до ужаса, запала на шальные драгоценности, которые могут достаться болтливой дурочке, поделилась информацией со своим любовником, уголовным авторитетом Динамитом, то есть со Скворцовым Леонидом Аркадьевичем, но скорее всего, – с Пастуховым.
– Вы уж определились бы, Скворцовым был сгоревший в полуторке или Пастуховым.
– Обстоятельства свидетельствуют, что настоящая фамилия его Пастухов. Жив и отец, подтверждающий это. Паспорт на имя Скворцова бандит или купил, или украл, переклеив потом фото. Но, исключая любую ошибку, чтобы не дать повода адвокатам, я включил науку. Тороплю экспертов, Аглая Родионовна. Экспертизой по установлению личности руководит сам Югоров. Кстати, редкие и сложные исследования, когда фигурант устанавливается по методу известного скульптора Герасимова.
– Это который личность Ивана Грозного восстановил?
– И грозного Тамерлана тоже.
– Увязнем мы с этой экспертизой… В черепе ведь обнаружили золото от фиксы, а подобную видели свидетели на зубе верхней челюсти этого?.. Как его?.. Динамита!
«Свершилось чудо! – улыбнулся Жогин. – Сподобилась Аглая, заговорила на человеческом языке… И дело она, кажется, читала».
– С вами, Александр Григорьевич, чувствую, и до бо́льшего докатишься, – подметила его удовлетворение начальница.
– Обычное дело… – начал было он оправдываться.
– Продолжайте, чего уж там.
– Соседка Снегирёвой, её подружка Краснова Мария Ефимовна, на допросе подтвердила, что продавщица ей буквально проходу не давала, выпытывая и у неё сведения о состоянии здоровья подруги и доставшихся той от отца ценностях.
– Гусеву подгонял Пастухов?
– Вы прозорливы, Аглая Родионовна. Динамит уже планировал ограбление, желая исполнить его чужими руками, так как недавно освободился и не мечтал угодить снова на нары в случае провала. Чужаки – Глистин и Хомяков – оказались как нельзя кстати, к тому же оба были на мели и нуждались в средствах. Нагрянув с ними к Снегирёвой, Динамит под пытками добился признаний от старушки. Чтобы не подымать лишнего шума и пустить следствие по ложному следу, всех Снегирёвых умертвили, задушив подушками, которые потом распотрошили, уничтожая следы. Склоняюсь к мысли, что раны на горлах трупов нанесли Глистин и Хомяков по требованию Динамита. Уголовнички именуют эту изуверскую процедуру «удержанием на поводке».
– Показания Гусевой – единственное, что раскрывает обстоятельства убийства и ограбления… – задумавшись, Терноскутова сдвинула очки на лоб.
– О всех деталях ей рассказал любовник.
– Смысл?
– Тот же самый – взять на поводок. Она постоянно жалуется мне, что во сне ей являются бабка Снегирёва, покойница-сноха и ребятишки, а то все разом гоняются за ней с криками «Убийца!». То же самое Гусева рассказала обследовавшим её экспертам-психиатрам, пояснив и об известных обстоятельствах преступления. К сказанному не могу не добавить, что её показания подтверждаются заключениями ряда судебных экспертиз.
– Стационарную психоэкспертизу ей не назначили?
– Проводилась.
– Результаты?
– Здорова. Временные расстройства психики, на которые жалуется Гусева, вызваны происшедшим.
– А если всё же она откажется от показаний?
– Её задержали с поличным. Она лично выдала большую часть драгоценных камней и золотых червонцев, так называемых империалов, монет с изображением Николая II.
– Большую часть?.. Почему не изъято всё награбленное?
– Камни и жемчуг хранились в верхней половинке одной из ножек кровати, на которой покоилось тело Снегирёвой. Все империалы – в верхних половинках остальных трёх ножек. Эксперты сравнили изъятое нами со следами, оставленными ценностями в пустотах и определили недостачу. Кстати, бриллиант, фигурирующий в деле, достали мы с майором Сизовым, не смогли добраться до него бандюги. Завалился в трещинку или торопились они.
– Похвально, похвально… – на Терноскутову это не произвело заметного впечатления.
– Золотые монеты, выданные Гусевой, передал ей грузчик магазина Джафаров, он же Каплун. Согласно показаниям шофёра Свистунова, он же Прыщ, Каплун изъял их у Динамита после убийства в полуторке. Несколько монет были обнаружены оперативниками у Глистина при осмотре его ещё живого в бурьяне на месте происшествия. И тем не менее не всё золото удалось изъять.
– Успели сбыть?
– Вряд ли. По оперативным данным ни драгоценности, ни золотые империалы на уголовном рынке не появлялись.
– Время выдерживают?
– Лудонин меня заверил, что в нашем городе да и в области состоятельных покупателей не сыскать.
– Михаил Александрович – пессимист, подпольные миллионеры у нас имеются.
– Однако Динамит был расстрелян и сожжён при попытке вывезти золото за пределы города.
– Куда же он направлялся?
– Одному ему известно. Мог бы поведать Каплун, лишивший жизни трёх убийц, но увы, и он уже ничего не скажет.
– Вы слишком увлеклись одной версией. Вдумайтесь, ведь тех троих могли устранить по воле уголовного авторитета высшего ранга, который, возможно, завладел и ненайденной частью похищенного. – Терноскутова совсем сняла очки и, аккуратно протирая стёкла, добавила: – Тут, в материалах дела, я наткнулась на какого-то Большого Ивана. Выяснили, что это за фигурант?
– Не удалось, – скис Жогин. – Лудонин работает в этом направлении, однако результатов никаких. Большим Иваном уголовники обычно именуют главного лидера в масштабах региона. Он имеет смотрящих повсюду: в следственных изоляторах, тюрьмах, в каждом районе; располагает охраной и пользуется другими привилегиями. При чрезвычайных обстоятельствах устраивает разборки, наказывает виноватых, делит награбленное и, владея общагом – общей казной, вправе распоряжаться ею…
– Спасибо, с их иерархией я более-менее знакома, – остановила его Терноскутова и, переведя разговор на другую тему, резко спросила: – Намерены идти в суд с Гусевой и Свистуновым? Дуэт, так сказать…
– Подумывал о деде Архипе… – неуверенно начал Жогин. – Интуиция подсказывает мне, что во всей этой трагедии его участие только выглядит мизерным. На самом деле, он руку приложил к чему-то особенному, важному, но…
– В его действиях вы не наскребёте никакого состава преступления, – Терноскутова безнадёжно качнула ладошкой. – Стрельба из дробовика по забору?.. То защита от нападения. И вреда никому. Оставьте эту затею. Не мелочитесь. Дело приобрело слишком большой общественный резонанс, чтобы опозориться с оправданным.
«Это что же?! Камешек в мой огород? Намёк на прошлое?.. – насторожился Жогин, и дёрнулось его лицо, словно ожёг огонь. – Не скоро забудут то дело! Не скоро! Пока не дождусь решения Верховного суда… Теперь понятно, почему Аглая устроила мне весь этот экзамен».
– Взять вас с собой к Аргазцеву? – не подымая глаз, спросила начальница.
– А он требовал?
– Да нет… не настаивал.
– Тогда я в «Белый лебедь» побегу. Заждались меня Мадлен с Прыщом, – нарочито усмехнулся он.
– До вечера планируете там быть?
– Если и захочу, раньше освободиться не удастся.
– Тогда – успеха. Но имейте в виду, если понадобитесь вдруг, Александр Павлович, я вас потревожу.
– Всегда готов.
Послесловие
Суд состоялся спустя три с половиной месяца. Гусеву и Свистунова осудили к длительным срокам лишения свободы, но Верка освободилась раньше – оказавшись беременной, родила мальчика в тюрьме и попала под амнистию. Дом её новый, построенный самоуправно, как признал уже другой суд по иску исполкома, был изъят и передан в распоряжение советской власти, так что пришлось ей селиться с ребёнком в прежнюю хибару на Больших Исадах, где обитала она когда-то с Пастуховым-Скворцовым.