Пиявка громко фыркнула, ясно давая понять, что не верит мне ни на йоту, но спустя секунду кивнула:
— Ладно, страдалец. Садись сюда, сейчас помогу тебе.
Она похлопала по спинке смотрового кресла, и я послушно сел в него. Пиявка отошла к своему столу, что-то там поискала, и вернулась с пневматическим инъектором. Точно таким же, как тот, которым меня вырубили на «Двухвостке» — его звук я никогда в жизни не спутаю ни с одним другим, я слышал его тысячи раз, когда моим раненым ребятам вводили лекарства с его помощью.
Пиявка явно заметила мою реакцию, потому что прищурилась и спросила:
— Что-то не так? Большой мальчик боится укольчиков?
— Ты меня уже колола, — напомнил я.
— Верно. Но тогда меня не интересовало, боишься ты или нет.
— А сейчас что, интересует? — хмыкнул я через боль в голове.
Пиявка на секунду задумалась, а потом хищно улыбнулась:
— А ты прав, не интересует!
Инъектор коротко пшикнул, в левом плече кольнуло, и от места укола тут же разлилось приятное онемение. Не такое, как тогда, на станции, совсем другое. Просто рука, а следом за ней и левая половина груди постепенно, неторопливо пришли в состояние, как будто я их слегка отлежал… Если, конечно, отлежать грудь вообще возможно.
— Лучше закрыть глаза, — заметила Пиявка, убирая инъектор. — Свет будет мешать средству действовать.
— А что вообще за средство? — спросил я, послушно закрывая глаза.
— Тебе лучше не знать, — серьёзно ответила Пиявка. — Но оно помогает. Уж поверь. Через пятнадцать минут будешь как новенький.
А я и не собирался не верить. Я уже чувствовал, как головная боль тоже немеет и цепенеет, и ей становится лень мучить мой организм. Все тело пришло в состояние «отлежалости» и это почему-то было даже приятно.
— Сейчас сделаю тебе поудобнее… — проворковала Пиявка, кресло щёлкнуло и медленно разложилось в кушетку, так, что я оказался лежащим на спине.
И это действительно было намного удобнее.
— Вот так… — продолжала ворковать Пиявка, и я почувствовал, как молния моего рабочего комбинезона начала расстёгиваться. — Просто отдыхай, и ни о чем не думай.
Её рука проникла под комбинезон, скользнула по моей груди, потом ниже, к животу.
— Сколько у тебя… Шрамов. Люблю брутальных мужчин… — тихо выдохнула она.
Молния снова тихо и медленно захрустела, расстёгиваясь ещё больше, и рука Пиявки скользнула следом, к самому ценному…
Так, стоп!
Я через силу, против воли, открыл глаза, и перехватил Пиявку, которая уже нагибалась надо мной, открывая рот. Мои движения были заторможены из-за лекарства, но все равно я успел сделать это раньше, чем она сделала то, что собиралась.
— Да что ты… — Пиявка дёрнула голову, и резко выпрямилась. — Что не так⁈ Что тебе сейчас-то не так⁈
— То же самое, что в прошлый раз, — ответил я, нащупывая молнию и застёгивая комбинезон обратно. — С тех пор ничего не изменилось.
— Что, гордость не позволяет трахаться с танталкой, да? — горько усмехнулась Пиявка, глядя мне в глаза. — Недолюди, рабы, недостойные, да? Так ты думаешь?
— Дура ты! — я пошарил рукой возле головы в поисках контрольной панели, нашёл её и заставил кресло вернуться обратно в сидячее положение. — Дело ведь совсем не в этом!
— Тогда в чем⁈ — Пиявка встряхнула руками. — В прошлый раз ты точно так же все обломал после того, как узнал, что я с Тантала!
— Ты так ничего и не поняла, — я покачал головой. — Дело не в том, откуда ты. Дело не в том, кто ты. Дело в том, какая ты. На моем месте может быть любой другой, и его ты будешь хотеть точно так же. Ты не хочешь именно меня, ты хочешь всех. Таков твой инстинкт, а, может, даже рефлекс. Это не твоя вина, и вообще не зависит от тебя… Но это не значит, что меня это устраивает.
— Что не устраивает? Не устраивает просто трахаться с другим членом экипажа? — Пиявка ожгла меня взглядом. — Никто ещё не жаловался! Я же не требую от тебя каких-то отношений, мне нужен только секс! Я даже забеременеть не могу, если вдруг причина в этом!
— Так, погоди! — я нахмурился, с трудом понимая, что она сейчас сказала. — Ты не можешь забеременеть? Это ещё почему? Насколько я помню, у танталок наоборот модифицированная репродуктивная система, способная выносить здоровый плод за пять месяцев против девяти обычных!
— У танталок — да, — грустно кивнула Пиявка. — Но я же не обычная. Ты правильно сказал — я девиант.
— Всё равно не клеится, — я нахмурился сильнее. — Насколько я знаю, девиантных тантальцев просто… Хм… Утилизируют. Почему же ты жива?
— Ты хочешь это знать? — Пиявка невесело усмехнулась. — Правда хочешь?
— Не думаю, что услышу что-то такое, чего не сможет переварить мой мозг, — я покачал головой. — А пятнадцать минут, пока действует твоё лекарство, всё равно как-то убить нужно.
И была ещё одна причина, о которой я просто не высказался.
Мне банально нужно знать, что за люди меня окружают. Вполне возможно, что когда-то от наличия или отсутствия этого знания будут зависеть наши жизни. Так что пора уже начинать им обзаводиться.
— Я родилась в пятой колонии Тантала-три, — начала Пиявка, глядя куда-то в сторону. — И поначалу никто во мне не распознал девианта. Я была обычной танталкой, которая росла не по дням, а по часам, и уже в двенадцать лет начала работать вместе с родителями в шахте. А в пятнадцать проявились первые признаки моей девиации.
— Ты не хотела больше работать?
— Я хотела работать, но не так, — Пиявка вздохнула. — Однажды я стала свидетельницей того, как одного из шахтёров придавило обвалившейся породой. У него был открытый перелом ноги с разрывом артерии, кровь так и хлестала, и он был бы труп, если бы следующий упавший на ту же ногу камень не передавил ему эту артерию. И он выжил. Его, конечно, потом всё равно утилизировали, потому что никто не будет лечить такие сложные травмы расходному материалу… Но увиденное тогда меня поразило. До этого момента я была уверена, что любые травмы, которые лишают тебя возможности работать хотя бы на день — это гарантированная смерть. Никто ведь не спасал тантальцев, если их заваливало или затапливало, их просто оставляли умирать. А тут я увидела, что смерть — она не обязательна!
Пиявка снова вздохнула и посмотрела куда-то мимо моей головы, в пустоту. Её красные глаза помутнели, словно их изнутри заволокло туманом.
— Тогда я поняла, что хочу заниматься именно этим. Узнавать, как работает человеческий организм и как его можно спасти от смерти. Тантальцев много раз пытались вывести из-под определения «люди» и обозначить их как «биороботы», но пока что это никому не удалось, поэтому обязательный для любого человека минимум образования мы получали. И, конечно, в него входила анатомия и биология, но в таких мизерных масштабах, что это никак не могло удовлетворить мой интерес. Тогда я начала искать информацию сама. Я нашла в пещерах давным-давно потерянный кем-то коммуникатор с разбитым, но ещё рабочим экраном и смогла зарядить его. Когда нас водили на приёмы пищи, и я оказывалась в зоне покрытия сети, я украдкой ставила скачиваться на него книги и статьи по медицине, а потом, по ночам, после отбоя, изучала их. Было сложно читать всё это на единственной рабочей половине экрана, да ещё и вникать в то, о чём я никогда даже не слышала, но мои знания понемногу росли. Каждый раз, узнав новый термин, я запрашивала о нём всю возможную информацию и на следующий день, на поверхности, коммуникатор исправно скачивал всё, что удавалось найти. А потом я начала помогать своим сородичам.
— Тантальцам? Ты вела медицинскую деятельность в пещерах? — изумился я.
— Ну как сказать «медицинскую»… — Пиявка усмехнулась. — Что я могла в тех условиях? Промыть раны, а в лучшем случае — зашить их, пользуясь обычными швейными иглами и нитками, украденными из наборов для ремонта одежды. Я могла распознать сотрясение мозга или контузию от слишком близкого разрыва строительной взрывчатки. Ничего сложного, в общем.
— Но именно эти простые травмы и были самой частой бедой тантальцев, — я кивнул.
— Вот именно! С моей помощью смертность среди моих сородичей резко снизилась. Я не смогла спасти мать, модифицированный организм которой сожрал такой же модифицированный рак. Я не смогла спасти отца, которого насмерть придавило в забое. Но все равно количество обращений в медицинскую службу от моей группы резко снизилось. А значит, снизился и процент утилизируемых. И тогда мною заинтересовались.
Я покачал головой, но ничего не сказал, чтобы не отвлекать Пиявку от рассказа. И она, помолчав секунду, продолжила:
— Меня, конечно, укрывали, как могли, но служба безопасности, они же гончие псы… Они всё равно узнали обо мне, и пришли за мной. Мы все знали, что я — девиант, и мы все знали, меня ждёт… Но мне повезло. Я буквально вытянула единственную короткую соломинку из тысячи длинных. Буквально в тот же день, когда меня забрали из пещер, в пьяной кабацкой драке застрелили нашего штатного медика. Говно был человек, прямо скажем, и его совершенно не жалко, но всё равно я должна сказать ему спасибо. Пока компания ждала нового медика ему на замену, кто-то должен был заниматься ранеными. И начальник участка пошёл на крайние меры и назначил штатным медиком меня. На две недели, пока не пришлют нового. А для того, чтобы я за эти две недели не забеременела, ведь беременных не утилизируют, им сначала дают родить, меня стерилизовали. Сразу же.
Стерильная танталка… Нонсенс. Женщины, которые специально выводились для того, чтобы плодиться как кролики, и чтобы через час после родов уже махать киркой в забое… И стерилизация. Совершенно несочетаемые вещи.
— За две недели нормального доступа к сети я успела многое, — продолжила Пиявка. — Я уже успела понять, что со смертью можно и нужно бороться, и, конечно, я собиралась это делать. С чужой смертью. Со своей смертью. С любой смертью. Две недели я исправно лечила тантальцев, радуясь тому, что у меня наконец-то есть для этого средства и возможности, и при этом втайне от всех готовила план побега. Когда медик прибыл, я устроила пожар в медкабинете с помощью чистого спирта и оставила там тело умершей накануне женщины. Сама спряталась в пещерах, и, пока все были заняты тушением пожара, проникла на корабль, который и привёз нового медика. И, по велению судьбы, это оказался именно тот корабль, на котором мы сейчас находимся. Здорово, правда?