— Да, он там, — я кивнул, отключая комлинк. — Уж можешь не сомневаться.
— Есть идеи, кто или что там ещё? — Кори не отводила от меня взгляда.
— Вот чего нет, того нет, — я покачал головой. — Одно могу сказать точно — тянется эта лестница так глубоко, что внизу даже наши комлинки сигнал не ловят. Поэтому мы и не смогли обнаружить Жи и выйти с ним на связь.
— Метров… двадцать? — навскидку прикинула Кори.
— Как бы не все пятьдесят! — вздохнул я, активировал комлинк, пока ещё была возможность им воспользоваться, и кратко доложил капитану о результатах.
— Значит, говорите непонятная чёрная дыра, такая старая, что успела нахрен зарасти, ведущая так глубоко, что внутри не ловят даже комлинки, и где уже пропал один из наших членов экипажа? — задумчиво произнёс капитан.
— Ну, вроде всё правильно, — ответил я.
— И вы спускаетесь?
Мы с Кори переглянулись, и я пожал единственным рабочим плечом:
— Само собой!
Орудуя ножом, Кори расчистила участок побольше, и, включив фонари на терминалах, мы двинулись вниз по лестнице.
Лестница была широкой, намного шире, чем требовалось бы для одного и даже для двух человек. Таких как мы тут поместились бы все трое, а сбоку ещё и шёл наклонный пандус, явно предназначенный для того, чтобы по нему катались колёса тележек.
Всё это, даже ещё и высота ступенек, рассчитанная на кого-то ростом явно повыше, чем среднестатистический человек, нагоняло смутные подозрения. Впрочем, никакой конкретики они в себе не содержали, поэтому мы просто продолжали спускаться, светя вокруг себя терминалами и тихо матерясь, когда оступались из-за непривычно высоких ступенек.
Лестница никак не была освещена. На бетонных стенах, зажимающих её с двух сторон, не было ни единого источника света. Их тут просто не предполагалось, как будто тут должны были ходить на ощупь или, не знаю, в приборах ночного виденья, что ли?
А ещё тут было удивительно тепло. Казалось бы — под землёй должно быть зябко, но не тут. Откуда-то снизу явно тянуло тёплым сухим воздухом, он согревал и даже слегка скрашивал впечатление от этого спуска в неведомый то ли каземат то ли склеп.
Иногда под ногами что-то похрустывало, и каждый раз я переводил свет фонаря вниз, пытаясь рассмотреть, что это такое. И каждый раз это оказывалось одно из двух — или сухая ветка, упавшая сверху, или чьи-то кости. Не человеческие, нет, животные, конечно. Да и попадались они не так часто, но всё равно почему-то вспомнился «Навуходоносор».
По моим подсчётам, мы спустились не меньше чем на двадцать метров под землю, когда лестница наконец закончилась. Короткий переходной коридор, такой же бетонный, как и лестница — и мы вышли в большой зал.
Это можно было бы назвать пещерой, если бы не её явная рукотворность. Это была большая, высотой метров пять, идеально ровная полусфера из бетона, то ли вкопанная в землю на такой безумной глубине, то ли как-то возведённая прямо тут, на месте.
Вся плоскость пола была уставлена ящиками, коробками и штабелями каких-то труб и слитков, а между ними тут и там лежали новые скелеты животных. И здесь их было много. Намного больше, чем мы встретили на лестнице. Десятка два, не меньше.
В противоположной от нас стене этой странной пещеры слабо виднелась в свете едва достающих туда фонарей большая и толстая стальная дверь, открытая так давно, что она уже приросла к полу.
А над дверью явно что-то шевелилось и тихо жужжало.
Когда я присмотрелся, и понял, что именно там шевелится и жужжит, внезапно стало зябко, даже несмотря на здешний тёплый воздух.
Над дверью, подёргиваясь из-за явно неисправного сервопривода, медленно вращалась, наводясь на нас, автоматическая пушка. Старая, ещё огнестрельного типа, калибром на вид никак не меньше тридцати миллиметров, она неторопливо поворачивала к нам свой ствол, явно готовясь превратить нас в набитый осколками фарш… Превратить в ещё одно тело на полу этой странной пещеры, которое через время станет ещё одним скелетом.
— В сторону! — скомандовал я, отталкивая Кори за ящики и тоже укрываясь за ближайшим штабелем.
Жужжание сервопривода, так хорошо слышное в гулкой тишине этого места, не стихло, как я надеялся. Я-то думал, что пушка потеряет нас из виду и успокоится, но нет — она явно не была тупым автоматом, ориентирующимся только на датчики. Она запомнила, что мы где-то есть, и не планировала выпускать нас отсюда.
Жужжание стихло, я внутренне напрягся, готовый срочно менять укрытие, если вдруг пушка сейчас начнёт стрелять в расчёте поразить меня прямо сквозь укрытие, сжал в руках иглострел, которым можно попробовать даже с такой дистанции повредить камеры и лишить пушку наведения…
Но вместо выстрелов раздался лишь сухой щелчок. И ещё один. И ещё один. И ещё.
Щелчки раздавались примерно два раза в секунду — как раз в таком темпе, в каком должна была стрелять пушка.
Досчитав до двадцати и поймав удивлённый взгляд Кори, я, уже не скрываясь, встал в полный рост.
Пушка тут же довернулась на меня стволом и продолжила щёлкать, слегка покачиваясь при каждом движении.
Я уже без опасений подошёл к ней и осмотрел тронутую ржавчиной стальную ленту патронопровода, заправленного в казённую часть.
Пусто.
Автоматическая пушка давно уже расстреляла весь свой боезапас, потратив его на животных, что иногда оказывались тут в поисках убежища или ведомые любопытством, и, наверное, стоит им за это сказать спасибо. Своими жизнями они только что купили наши, потому что, честно говоря, шансы у нас против такого оружия были минимальны. Даже Кори с её щитом вряд ли успела бы добежать раньше, чем у него сядет батарея от попыток нивелировать ту огромную энергию, что несут в себе снаряды длиной в два пальца, а толщиной — в три.
Даже страшно представить, сколько же времени прошло до сегодняшнего момента с тех пор, как эту пушку поставили на боевое дежурство…
— Идём! — я махнул рукой, подзывая Кори. — Она пуста. Патронов нет.
Кори подошла, с любопытством осмотрела щёлкающую пушку, и даже подтянулась на бетонный карниз над дверью, на котором она стояла и посветила в ствол фонариком зачем-то — хотела убедиться, что правда нет патронов, что ли?
Оставив обиженно щёлкающую пушку за спиной, мы вошли в дверь, которую она охраняла, и оказались в новом коридоре. Тоже коротком, тоже бетонном и тоже заканчивающимся большим помещением. Только в этом помещении уже никаких пушек не было.
Тут явно когда-то был склад. Вдоль стен тянулись ряды длинных и высоких стеллажей, на которых сейчас ничего не было. Ни единой коробки, ни мешка, ни пакета. Ни на одном из стеллажей. Тут как будто прошлись огромным пылесосом, и оставили только то, что намертво привинчено к полу и даже в теории не может быть всосано.
Мы шли по центру склада, светя вокруг себя фонариками. Свет едва доставал до стен, но этого было достаточно, чтобы видеть, что в них нет никаких дополнительных дверей или ответвлений. Единственная дверь в обозримом пространстве находилась, как и в предыдущий раз, точно перед нами, ровно напротив входа на склад.
И то, что я там увидел, мне не понравилось.
— Погоди-ка! — я вытянул руку в сторону, тормозя Кори.
— Что такое?
— Погаси свет! — велел я и сам выключил фонарик на терминале. — Ну!
Кори тоже выключила свет, и я с неудовольствием отметил, что был прав.
В помещении, находящемся прямо перед нами, что-то светилось. Впервые за всё время пребывания в этом странном, будто недоделанном для комфортного присутствия людей, месте, мы увидели здесь свет. И, судя по его холодному синему оттенку — свет явно искусственный.
— О-о-о… — глубокомысленно протянула Кори. — Я поняла. Думаешь, это опасно?
— Думаю, что это непонятно, — ответил я, меняя терминал в руке на «Аспид». — А всё непонятное потенциально опасно. Свет на тебе.
Кори поняла меня с полуслова, снова включила фонарь на терминале, и мы неспешно двинулись вперёд, не сводя взглядов с льющегося через дверной проём слабого голубого свечения.
Но, когда мы подошли ближе, оказалось, что никакой опасности в следующем зале нет.
Там есть только кошмар.
Свет лился от доброго десятка огромных прозрачных баков, выстроенных вдоль обеих стен — справа и слева от нас. Баки стояли вертикально, в каких-то сложных креплениях, где шланги переплетались с проводами, клапанами и кранами. Мешанина технологий была такой запутанной и сложной, что при свете слабенького фонарика нечего было и думать в ней разобраться, тем более в таких условиях.
Тем более, они тут были далеко не самым важным объектом…
Самыми важными объектами было содержимое этих баков.
В слабо фосфорецирующей голубым жидкости внутри баков плавали люди. Мужчины и женщины, все примерно одного возраста. Все без одежды, обритые налысо во всех возможных местах, они будто парили в толще жидкости, плотность которой явно была подобрана под плотность тела, без единого движения. Они и не могли двигаться, потому что все они были давно и бесповоротно мертвы.
Или, вернее сказать, убиты.
У кого-то отсутствовала нижняя челюсть и часть гортани, причём сразу становилось понятно, что это не травматическая ампутация, а искусно проведённая хирургическая операция. У другого руки до самых плеч были вскрыты и выпотрошены до костей, причём всё, что между костью и кожей — сосуды, мышцы, связки, фасции, — всё присутствовало там же, в баке, аккуратно зафиксированное в жидкости так, словно это трёхмерный анатомический атлас. У третьего точно так же было с ногами. У четвёртого…
Глядя на четвёртого, Кори резко отвернулась и глубоко задышала. И я её прекрасно понимал — мне и самому стало не по себе, даром что я и не такого повидал.
Мы будто бы оказались в одном огромном кабинете анатомии, среди ростовых препаратов, по которым студенты должны изучать строение человека. Вот только здесь не было студентов, не было учебных парт, за которыми они должны учиться, здесь вообще ничего не было! Только эти баки, и возле каждого из них — по системному блоку компьютера, даже без дисплеев! Как учиться без дисплеев? Да ещё и не говоря о том, что, само собой, все компьютеры давно уже должны были перестать работать как минимум из-за того, что вентиляторы охлаждения забились пылью и землёй, и процессоры перегрелись и сгорели!