В конце концов… А вдруг ему просто повезёт?
Я не думал даже секунды. Просто встал, сделал шаг в сторону, освобождая кресло, взял Кайто за плечо и буквально впихнул в кресло, меняя нас местами. А сам встал у него за спиной и уставился на экран боевого поста.
Кайто секунду посидел, словно сам не верил, что у него всё получилось, а потом глубоко вдохнул, поднял руки, положил их на рычаги управления, медленно выдохнул…
И сказал фразу, которую я однажды от него уже слышал.
Всего один раз слышал, но мне этого хватило, чтобы запомнить её на всю жизнь. Ведь он сказал её на «Василиске-33» перед тем, как начать взламывать систему реактора.
— Даю разрешение.
А ещё через секунду — вторую фразу, которую я слышал в тех же условиях.
— Процедура инициирована.
Глава 17
И снова, как и тогда, на «Василиске», Кайто преобразился. Неестественно выпрямился, словно его позвоночник в один момент превратился в титановый лом, взгляд его расфокусировался, будто азиат снова попал в открытый космос и впал в приступ космофобии, а пальцы сжались на рычагах управления огнём так плотно, что даже костяшки побелели. Они даже дрожать перестали, хотя, когда Кайто только садился, было отчётливо видно, что пальцы его слегка подрагивают.
Создавалось ощущение, будто самого Кайто из его тела вытащили, а вместо него засунули кого-то другого. И если бы я раньше не видел Кайто в таком состоянии, я бы начал волноваться за азиата.
Хотя, чего греха таить? Я волновался за него! Сильно волновался! Но у нас не было шансов взорвать торпеду. Так может у псевдо-Кайто получится?
А потом Кайто выстрелил. Он будто бы даже не пытался прицелиться в едва виднеющуюся на экране вспышку двигателя торпеды, а стрелял вообще не пойми как, чуть ли не наугад. Насколько я мог судить, несуществующее сейчас перекрестье прицела, или, в нашем случае — центр экрана даже близко не совпадал с положением торпеды.
И тем не менее Кайто выстрелил. Выстрелил, и тут же слегка сдвинул пушку, и выстрелил снова.
И после этого замер, уронив всего одно короткое слово:
— Магнус.
Здоровяк понял его с полуслова. Кайто ещё не успел договорить, а Магнус уже пристально вглядывался в показания своего радарного поста — в те данные, что не проецировались на лобовик, потому что являлись довольно узкоспециализированной информацией, которую один только навигатор и способен понять.
— Не фиксирую, — спустя мгновение произнёс он. — Не фиксирую никаких признаков уничтожения торпеды.
Кайто ничего на это не ответил и вообще никак не показал, что услышал ответ. Вместо этого он снова замер в какой-то неестественной позе, слегка скрючившись на правый бок, а потом выстрелил снова.
Три новых плазменных трассы расчертили космос и улетели прочь от корабля, а Кайто снова замер в неправильном, неудобном положении… Как сломанный робот, вот! Как те самые роботы, которые «покончили с собой», если так можно про них сказать, на базе, и которых мы нашли спустя десятки, если не сотни лет! Они точно так же стояли и сидели в неестественных, неправильных и чуждых для человека позах!
Видеть Кайто в таком положении было больно и тревожно. Чтобы отвлечься, я всматривался в лобовик, высматривая там торпеду, «Алого» и отправленные Кайто сгустки плазмы.
— Не регистрирую, — снова покачал головой Магнус. — Никаких сигналов.
Кайто выстрелил снова. И тут же — ещё раз, будто бы в ту же самую точку. А потом, через секунду — ещё раз.
Он словно пытался передать азбукой Морзе какое-то послание для торпеды, только использовал для этой цели не звук, а свет плазменных разрядов.
Но торпеда, как и три четверти современных космических пилотов, не знала азбуку Морзе, поэтому просто продолжала себе лететь дальше, целя в «Алый», и Магнус безальтернативно это подтвердил:
— Не регистрирую изменений.
Капитан за соседним боевым постом, который тоже прекратил вести огонь, как только Кайто сел за рычаги, посмотрел на азиата странным взглядом. В нём явственно смешались недоверие, тоска и какое-то… чувство вины, что ли?
Я понимал, что капитан знает о ситуации Кайто гораздо больше, чем я. И вот это чувство вины стало для меня знаковым. Словно капитан извинялся перед азиатом, что тому пришлось впустить в себя это…
Хотя, вполне возможно, мой мозг от перенапряжения и от невозможности решить задачу, начал придумывать то, чего нет. И на самом деле всё обстоит совсем иначе.
— Ка-а-ай… — негромко протянул капитан. — Может быть, ты…
Он замялся, явно не зная, как продолжить.
Я не удивлюсь, если бы продолжение звучало как:
«Может быть, ты перестанешь маяться дурью и вернёшь контроль над оружием тому, у кого есть понимание, что с ним делать и как с ним обращаться?..»
Вполне возможно, что именно это хотел сказать капитан, и именно поэтому у него такой странный взгляд — он сам себя корит за подобные мысли. Буквально ругает в глубине сознания сам себя последними словами за то, что смеет поставить под сомнение адекватность члена своего экипажа.
Но в том, что он ставит адекватность под сомнение, нет ничего плохого. Если не ставить вещи под сомнение, не выйдет проверить их достоверность.
Вот только капитану, кажется, невдомёк, что, ставя под сомнение адекватность Кайто, он ставит под сомнение и мою адекватность тоже. Ведь это я пустил его за рычаги и позволил делать то, что он делает.
А вот почему я решил так поступить, это уже другой вопрос и, если бы кто-то его мне задал, я бы ответил просто и без сомнений — нет смысла повторять одни и те же действия в надежде на другой результат, это безумие. Чтобы получить другой результат, надо менять всю цепочку, которая к этому результату приводит.
И смена самого первого звена этой цепочки — самый верный способ.
Поэтому я поднял руку, привлекая внимание капитана, а, когда он перевёл на меня взгляд, только лишь покачал головой, глядя ему в глаза.
И капитан меня понял. Он понял, что не стоит сейчас отвлекать Кайто, а если он сомневается в его способностях, то лучше ему продолжать вести огонь по торпеде со своей пушки, увеличивая шансы на поражение. Молча.
Он всё это понял, — я видел по его глазам. Поэтому он лишь кивнул и вернул взгляд обратно к дисплею боевого поста, берясь за рычаги.
— До контакта с «Алым» осталось предположительно тридцать секунд. Может, скоро пять, — нервно доложил Магнус, не отрывая взгляда от своего рабочего места.
И в этот момент Кайто выстрелил снова. Целых четыре заряда выпустил, два по два, две коротких очереди, два коротких плевка перегретой плазмой…
И снова замер, ожидая результата.
— Не регистрирую… — уныло начал было Магнус.
И тут же заткнулся.
— Твою мать! — заорал он, вскакивая со своего места. — Попал! Сукин сын, ты попал! Фиксирую разрыв! Мать твою, как ты это сделал⁈
Капитан, не успевший сделать ни одного выстрела, перевёл взгляд на Кайто и едва заметно улыбнулся. Ему явно полегчало, в том числе и от того, что он так и не успел высказать ему свои сомнения. Зная Кайто, его это легко могло бы ввергнуть в депрессию на несколько часов, если не дней.
Впрочем, ещё большой вопрос сколько сейчас Кайто в Кайто… Если версия, которую мне высказывал капитан — правдива, и сейчас им владеет какая-то другая личность, что весьма похоже на правду, насколько я могу судить, то вероятность того, что эта личность такая же податливая и обидчивая как наш техник, стремится к нулю с тремя световыми скоростями. Я бы даже сказал, что она ему диаметрально противоположна, по крайней мере, по всем внешним признакам. Холодный расчётливый логичный интеллект, суровый, малоэмоциональный, циничный, прагматичный… В общем, анти-Кайто. Странно, что его сознание от такого соседства не взрывается вспышкой всепожирающей аннигиляции, разрывающей само пространство-время.
Хотя… С чего я взял, что не взрывается? Что я вообще о нём знаю? Может он не спит ночами, потому что в его голове две разные личности пытаются вырвать друг у друга пространство для жизни?
— Началось… — громко прошептала Кори, глядя чуть вбок, на ту часть лобовика, где выводилась общая картина боя.
Я бросил короткий взгляд на радарное поле, и увидел там неровную расползающуюся кляксу электромагнитного хаоса, скатывающего излучение радаров в клубочки и добавляющего их в общую корзину волнового шторма.
Поражённая выстрелами Кайто торпеда сдетонировала сама об себя, о свою же материю, даже несмотря на всю свою защиту. Когда плазма взрывается на фюзеляже, корёжа его и заворачивая куски металла внутрь, какой-то из них неминуемо коснётся частички антиматерии, провоцируя аннигиляцию.
Мы резко потеряли из видимости почти четверть поля боя — всё, что осталось за облаком электромагнитного хаоса. Мы потеряли из поля зрения «Алый» и несколько кораблей «лунатиков» и даже не могли выйти с ними на связь, пока этот волновой шторм не успокоится.
— На каком расстоянии от «Алого» произошла детонация? — спросил я, снова переводя взгляд на Магнуса.
— Секунду! — он принялся тыкать пальцами в навигаторский пост. — Поднимаю логи.
— На достаточном, — подал голос Кайто. — Максимум, слегка зацепило хаосом.
Техник уже вернулся в своё обычное состояние маленького чуть сгорбленного азиата, глядящего на мир со смесью опаски и удивления. Он убрал руки с рычагов боевого поста, словно сам испугался того, что только что наделал, и даже спрятал их под себя, как будто отморозил и теперь пытался согреть.
— Нашёл! — возвестил Магнус. — Сигнатура разрыва плазмы на щите — двенадцать тысяч триста семнадцать метров от «Алого», сигнатура разрыва плазмы на корпусе — одиннадцать тысяч семьсот двенадцать метров от «Алого». Нормально, жить будет.
— Я же говорил! — слабо улыбнулся Кайто и сполз с кресла боевого поста. Тяжело сполз, как будто он не рычаги управления огнём только что держал в руках, а штангу как минимум в центнер весом, да не просто держал, а ещё и усиленно качал её. Руки его свисали вдоль корпуса как две лианы, лишившиеся поддержки в виде дерева, на котором они росли всю свою жизнь, а спина согнулась в такую дугу, словно та самая штанга действительно существует, и сейчас лежит на Кайто сверху, а мы её просто не видим.