Пилот перехватчика тоже перешёл на азиатские напевы, и теперь уже вообще было невозможно определить, о чём они ведут речь. Может, Жи смог бы выдать нам синхронный перевод, но на самом деле нет никаких гарантий, что он вообще понимает этот язык. Да и в любом случае, его на мостике не было, он, как всегда, коротал время в своей норе вместе с Пуклом.
— Во лайцзы Синулан кунцзяньчжань. И цянь цзай Маньда линь ю сье циньци, кэ си доу цюй ши лэ, сяньцзай цюй цзичэн ичань.
— О, во чжи дао Синулан, на дифан хэнь бан! Жэнь е хэнь ю хао, хай ю мэй ши! Цзунчжи, «Миту синчэнь» хао, хан дао и цин, чжу нимэнь хао юнь!
Канал связи закрылся, и перехватчик, так и не долетев до нас, резко развернулся и лёг на обратный курс.
На мостике повисла неловкая тишина, которую нарушила Пиявка:
— А Кайто всё остаётся верен своим принципам… Первый из которых — «не забывай напоминать этим ослам, насколько они все тупые по сравнению с тобой».
— Эй, неправда! — Кайто с обидой вскинулся. — Я даже не думал об этом! Просто так действительно было быстрее и проще! Поговорить с ними на их языке, чем предъявлять всякие документы, возможно, ещё проходить досмотр, а с ним, сами знаете, у нас не всё гладко!
— Успокойся, Пиявка шутит. — покладисто произнёс капитан. — Ты же знаешь, у неё юмор специфический…
— Да уж знаю! — вздохнул Кайто.
— Но в чём-то она права, — тут же заметил капитан. — Ты бы хоть объяснил, о чём вы говорили, а то синхронного перевода, знаешь, как-то не завезли.
— Да так, мелочи всякие, — Кайто пожал плечами. — Я просто дал им понять, что я свой, и, собственно, всё. После этого они попытались подловить меня на лжи, спросив, откуда я, но я назвал одну из удалённых азиатских станций и сказал, что прилетел сюда вступать в наследство.
— В наследство⁈ — Пиявка хихикнула. — В смысле, получать имущество умершего родственника? Серьёзно?
— А что такое? — лицо Кайто удивлённо вытянулось.
— Не мог придумать повода получше? — криво ухмыльнулась Пиявка. — Да даже сказать, что прибыл ради секс-туризма и то было бы лучше! Правдоподобнее!
— Много ты знаешь! — Кайто посмотрел на неё с обидой. — Туризм, в том числе и «секс» это только на Луанани, а на Мандарине и на Синдзяне одного лишь намёка на секс кого-то из вас, не-азиатов, с кем-то из местных, любого пола, моментально вызовет реакцию. В лучшем случае — просто презрительный взгляд. В худшем — ожидайте кровопролития.
— Что, прямо всё настолько плохо? — разочарованно протянула Пиявка, хотя ей-то точно не светило даже сходить с борта корабля, не то что соблазнять местных красавчиков.
— Всё замечательно! — отрезал Кайто. — Но Мандарин это… замкнутая экосистема, скажем так. Люди, живущие там, варятся в собственном соку, и не готовы разбавлять этот сок генами всяких лаоваев. Поэтому сказать, что ты летишь на Мандарин, имея целью секс-туризм, это всё равно, что расписаться в том, что ты ничего, вот вообще ничего не знаешь про Мандарин. А на фоне того, что секундой ранее я и сам представился ребятам как «свой» это выглядело бы вдвойне, втройне странно!
— Ну ладно, с секс-туризмом понятно, — капитан развёл руками. — Но всё равно… Наследство? Ты решил, что настолько нетривиальная вещь будет звучать более убедительно, чем что-то более привычное?
— Нетривиальная, ха! — Кайто усмехнулся. — Это для вас она, может быть, и нетривиальная. А на Мандарине смерть это не просто ежедневное явление, не просто ежечасное — это вообще можно сказать неотъемлемая часть жизни! Да многие из мандаринцев всю свою недолгую жизнь выстраивают именно вокруг того, чтобы как можно ярче и заметнее в итоге умереть!
— Это как? — снова хихикнула Пиявка. — Привязать себя к фейерверку и поджечь фитиль?
— Ну, и такое бывало, скрывать не стану, — улыбнулся Кайто. — Но обычно людям даже и думать особенно не нужно. Мандарин, Луанань, и Синдзян не просто так называются Триадой. Это не триада планет, как думают многие. Это Триада именно в том понимании, в котором и следует понимать. Триада, которая мафия. Это именно они держат три планеты, это им принадлежат все бизнесы Луанани, включая официальный, курортный. Это они как-то сделали так, что Администрация отвалила от этого сектора, уж не знаю как — силой ли, или другими способами, это уже не так важно. Важно то, что эти три планеты как принадлежали триадам, так и принадлежат до сих пор. А триады, как любая мафия, постоянно ведут между собой мафиозные войны. Половина населения Мандарина, а сейчас уже может даже и больше, так или иначе относятся к триадам, и так или иначе завязаны в мафиозных войнах. Именно поэтому они так полюбили «жемчуг» и сделали из него целый культ — потому что он позволял им превышать возможности человеческого тела и получать какие-то преимущества перед врагом.
— А в чём смысл? — удивилась Пиявка. — Если главное — это красиво умереть.
— Не «красиво», — Кайто поднял палец. — А достойно. Так, чтобы тебя запомнили. Чтобы если случится такая ситуация, что в компании прозвучит твоё имя, все на минуту замолчали, отдавая негласную дань уважения. Вот в чём истинная цель мандаринцев. Ну, как минимум половины из них. Поэтому смерть на Мандарине — это не горе, не печаль и уж тем более — не что-то из ряда вон выходящее. На Мандарине ежедневно тем или иным способом убивается по несколько тысяч человек, и нередко у них никого после этого не остаётся, так что всё наследство переходит к дальним родственникам, которые, возможно, и на Мандарине-то никогда в жизни не были. Вы думаете, для чего существует суточный таймер пребывания на Мандарине лаоваев? Вот именно для этого, для того чтобы наследник имел возможность прилететь со своей, например, семьёй, или с командой, если он стал капитаном корабля — короче, с сопровождающими. Прилететь, чтобы вступить в наследство… И всё — катись колбаской!
— Ладно, ладно! — Пиявка вяло отмахнулась. — Я уже поняла, что ты имеешь в виду. Наследство так наследство. В конце концов, мне какая разница? Я-то всё равно останусь на корабле, ждать, когда вы в очередной раз приползёте с синяками и ссадинами. Хотя, конечно, идея секс-туризма меня заинтересовала…
— Не думаю, что тебе понравится, — Кайто хихикнул. — Мандаринцы в массе своей настолько аугментированы, что в них металла уже больше, чем мяса. А внешним видом они больше напоминают Жи, нежели людей.
Пиявка ничего не ответила, но посмотрела на Кайто очень сложным взглядом. В нём смешалось множество эмоций, но самая главная, которая отчётливо проглядывала — заинтересованность.
Оно и правильно — пугать танталку какими-то необычными существами, с которыми можно вступить в половую связь… Да если бы у Жи были хотя бы какие-то намёки на мужские репродуктивные органы, она, наверное, и с ним бы уже попыталась тем или иным способом потрахаться!
Нам проложили курс до планеты, установили скоростной лимит, который не следовало превышать, и следующие два часа мы просто двигались по прямой, постепенно сокращая расстояние. Все разбрелись по кораблю с целью потратить это время на вдумчивые сборы, и в итоге на мостике остались только я и Кори. Она — потому что рулила кораблём. Я — потому что мне и собирать-то было нечего. Я как-то ничем и не обзавёлся таким, что можно было бы собирать, а трофейный «Аспид» у меня теперь навсегда поселился за спиной. Так что я был готов прямо из кресла выпрыгивать на поверхность Мандарина.
Кори, конечно же, тоже шла с нами, но и ей тоже собирать было нечего. Меч и щит всегда при ней, а больше ничего ей и не нужно…
Хотя нет, кажется, всё-таки нужно. Иначе с чего бы я уже третий раз за последние полчаса ловил на себе её беглый, полный сомнения, взгляд? Будто она собирается что-то спросить, но из раза в раз не находит для этого силы.
На четвёртый раз она поспешно отвела глаза, поняв, что я её поймал с поличным. Тогда я встал, подошёл к её пилотскому посту, сел на подлокотник кресла, обнял за плечи и тихо сказал:
— Говори уже. Я же вижу, что ты что-то хочешь сказать.
— Не хочу, — Кори вздохнула и подняла на меня взгляд, и уже больше не отвела. — Не хочу, но оно… Само рвётся.
— Если рвётся, то говори, — я пожал плечами. — Это же и есть «хочу», разве нет?
— Не знаю, — Кори потупилась. — Ладно… Скажу. Кар… Помнишь наш самый первый разговор? Вдвоём, на этом же самом месте?
— Когда я тебя высмеял за то, что ты веришь в хардспейс? — я усмехнулся. — Ещё бы не вспомнить! Если бы не этот разговор, мы бы сейчас были хрен знает где, но точно не тут!
— Вот об этом я и хотела поговорить… — Кори слегка кивнула. — Почему мы… Здесь?
— В каком смысле? — не понял я. — Потому что помогаем Кетрин.
— Нет, я имею в виду… — Кори оторвала одну руку от рычагов и повертела ею. — В глобальном плане. Просто я снова чувствую себя, будто я делаю что-то не то. Будто мечта, хардспейс, снова уходит куда-то на второй план. Вытесняется какими-то случайными, второстепенными делами… Словно мы забыли, что вообще пытаемся сделать. Или, может… Мы потеряли надежду это сделать?
— Эй, отставить пораженческие настроения! — я потрепал Кори по плечу. — Что значит «потеряли надежду»? Мы вообще-то из раза в раз буквально из кожи вон лезем для того, чтобы этой самой цели достичь! Штаб-квартира «Кракена», объект ноль восемь, афера с поддельным экспериментом — это ты называешь «потеряли надежду»? Да мы, по-моему, одной только надеждой сейчас и живём!
— Но что нам это в итоге дало? — Кори чуть пожала плечами. — Мы же сейчас в тупике… Нет, объективно в тупике! Я не хочу строить иллюзий на этот счёт… Мы не знаем, как выйти на контакт с «потерянными братьями», а других способов добыть двигатель мы даже не придумали. Зато теперь мы снова помогаем Кетрин, и…
— И-и-и? — вопросительно протянул я.
— И я боюсь, что это может нас затянуть, — вздохнула Кори. — Что мы поможем ей в одном. Потом в другом. Потом в третьем. Потом не ей, а кому-то ещё, за кого попросит она. И в итоге это болото нас затянет. Мы снова станем полу-наёмниками, полу-контрабандистами,