— Пока существует человеческий мозг, создание считается человеком, — моментально ответил Кайто, когда я задал ему этот вопрос. — Так решили. При отсутствии мозга даже наличие сознания и эмоций не делает создание человеком. Это ограничение было придумано на тот случай, если кому-то когда-то вообще удастся имитировать эмоции и сознание искусственно, то есть, без привязки к человеческому мозгу.
— Наверняка попытки уже были, — усмехнулся я, глядя через стекло лифтовой кабины на расстилающийся перед нами город.
— И не одна! — серьёзно ответил Кайто. — И даже не один десяток.
Лифт быстро, буквально за минуту, спустил нас с космодрома на уровень улиц, и тут оказалось, что всё, что было до этого, лишь разминка.
А вот сейчас Мандарин атаковал всерьёз.
Здесь, на уровне земли, всего было больше в десятки раз. ВСЕГО. Звуки, свет, запахи, люди… Особенно люди! Жалкие три десятка человек на космодроме не шли ни в какое сравнение с тем, сколько было людей здесь! Узкие улочки, зажатые между высокими, средними и совсем уж низкими зданиями, были буквально забиты людьми, да так, что ни о каком транспорте тут даже речи не шло! Человеческая река текла по уличному руслу, и если бы сюда сунулся хоть какой-то транспорт, он бы просто поплыл по этой реке, увлекаемый течением, не в силах что-либо ему противопоставить и хоть как-то вырулить.
И всё это галдело, воняло и сверкало. В том числе и «жемчугом». Клянусь, я даже увидел, как в одной из местных забегаловок, которые и вносили основную лепту в дело вони, заведовала крошечная сухонькая старушка с аугментациями рук! Да ей же на вид лет девяноста, скоро в крематорий пора будет билет заказывать, а всё туда же!
— Тут всегда так⁈ — спросил я у Кайто, перекрикивая творящуюся вокруг какофонию.
— Тут да! — так же громко ответил он. — Но тут не везде так!
— А мы не могли высадиться где-нибудь, где не так⁈ — капитан явно понял меня с полуслова.
— Нет, конечно! — ответил Кайто. — Моя-то квартира она тут, рядом!
— А-а-а! — понимающе протянули мы оба, переглянувшись. — Тогда, конечно, да, вопрос снимается. Удобно получилось.
— Получилось? — Кайто фыркнул. — Ничего само собой не получается! Я специально выбирал квартиру поближе к космодрому, чтобы… В общем, специально.
Кайто снова оборвал сам себя на половине слова, и так и не договорил то, что собирался сказать. Но в творящемся вокруг бедламе это была самая НЕ странная вещь, и поэтому я не стал заострять на ней внимание.
Тем более, что вокруг было столько всего интересного! Вот уж воистину — азиатские планеты — это буквально совсем другой мир! Прямо у меня на глазах один узкоглазый с полной агументацией горла и верхней половины груди, поднял двумя палочками над головой какое-то длинное извивающееся щупальце, поймал его зубами и буквально одним движением проглотил прямо целиком, всосал как Пукл всасывает провода, которые Кайто в очередной раз раскидал и забыл собрать!
А вот в другом месте, на входе в узкий переулок, без движения стоит замотанная в серую хламиду фигура, скрывая лицо под широкополой шляпой, напоминающей конус с очень широким основанием. И ладно бы просто рожу скрывал, так нет — шляпа серебрится по краю мономолекулярной кромкой, которая режет всё что угодно похлеще, чем плазменный меч. Один раз — но режет.
А вот на небольшой сцене, явно сооружённой наспех из всякого мусора, десяток ребят в смешных оранжевых штанах синхронно делают разные красивые движения. Они все лысые, и все аугментированы по самое не могу — так, что одна только голова и осталась нетронутой, а всё остальное — сплошь сталь и электроника. Они вышагивают по сцене железными ногами и кромсают воздух железными руками, явно намекая на то, что их занятие — это не просто красивые танцы, а что-то опасное и непредсказуемое.
А вот компания из пяти молодых ребят, все одеты в красно-зелёной цветовой гамме, и у всех нижняя половина лица скрыта одной и той же полумаской в виде оскаленной рожи. Или это не маска, а лицевые импланты? Вполне вероятно, ведь в остальном ребята тоже заряжены «жемчугом» под самый краешек — вот, из рукавов красно-зелёных курток выглядывают механические кисти, у одного даже с шестью пальцами! Да и ноги не отстают — у одной девушки из коротких штанин торчат натуральные рессоры, которые, надо думать, позволяют развивать нереальную скорость. Зато у другого — такие тумбы, что на них даже штаны невозможно было натянуть, и здоровяку пришлось обходиться короткими шортами, чтобы не пришлось рвать по шву.
И казалось бы — ну «жемчуг» и «жемчуг», тут каждый первый такой… Но нет. У этих ребят даже «жемчуг» был другой, каждый имплант покрывала сложная гравировка, в которой взгляд терялся ровно через секунду после того, как начинал по ней блуждать. Но эти художества явно что-то значили, и значили немало. Причём, для каждого из ребят — что-то своё, потому что даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: узоры у двух разных людей не повторяются.
— Вообще не смотри на них! — с ноткой недовольства в голосе произнёс Кайто, когда я спросил про этих ребят. — Это как раз триады. Одна из банд, «Железные драконы». Самые неадекватные, если спросишь моего мнения.
— А почему? — пропуская ненужный шаг, поинтересовался я.
— Потому что они сам видишь! — Кайто украдкой кивнул на «драконов». — У них «жемчуг» не «жемчуг», а просто смысл жизни. Они обожают его больше, чем собственное тело и буквально молятся ему, я сейчас ни хрена не шучу. Всех тех, у кого имплантов нет, они считают низшими существами, обречёнными на вымирание, и стремятся облегчить их страдания, убив собственными руками. Чтобы не мучились, значит.
— Что за бред? — удивился капитан. — Ты сейчас шутишь так неумело, Кай?
Но Кайто посмотрел на него таким взглядом, что сразу стало ясно — какие уж тут шутки…
— Вообще странно, что они тут, — пробормотал Кайто, в отражении ближайшей витрины разглядывая «драконов». — Это не их территория, тут… другая банда работала и держала территорию.
— Может, они тут просто отдыхают? — предположил капитан, но по нему было видно, что он пытается таким образом не дать интересному разговору заглохнуть.
— На территории конкурентов, в цветах банды? — Кайто усмехнулся и покачал головой. — Не, тут что-то не так… Похоже, тут многое изменилось с тех пор, как я сделал отсюда ноги.
— Весьма вероятно, — капитан кивнул. — А их появление, кстати, никак не может быть связано с тем, что ты сделал отсюда ноги?
— С какой стати? — удивился Кайто.
— Да я же откуда знаю! — капитан пожал плечами. — Просто, как я и говорил, я уже ничему не удивлюсь.
— Нет, это точно не связанные вещи! — Кайто покачал головой. — С «драконами» меня ничего не связывает и не связывало.
— А с кем связывало? — как бы невзначай спросил капитан.
— С кем связывало… — задумчиво пробубнил Кайто. — С тем связывало… Кстати, мы уже почти пришли!
— Что, так быстро? — я не сдержал удивления.
— Ну да, я же говорил, что специально поселился поближе к космопорту, — Кайто пожал плечами. — Чтобы побыстрее свалить в случае чего. Собственно, сейчас вот сюда свернём, ещё чуть пройдём, и мы на месте!
Но, когда мы свернули «вот сюда», в один из проулков, что похожи друг на друга как две антиматериальные торпеды, оказалось, что до прибытия на место нас отделяет примерно бесконечность.
Потому что в конце проулка виднелась тройка ребят в красно-зелёном. Они стояли цепью, лицом к нам, и, не стесняясь, держали в руках оружие. Не маленькое, скрытное, вроде того, что было у нас, а нормальное, полноразмерное.
— Так… — Кайто вздохнул и остановился. — В конце концов, никто же не говорил, что будет просто, верно?
— Дай угадаю, — капитан вздохнул тоже. — Нам надо туда. За спины этих молодчиков?
— Именно так! Нам надо туда. На территорию, которую «Железные драконы», похоже, отжали себе. И тут у меня возникает вопрос тысячелетия… У кого из вас есть импланты?
Глава 19
— У кого из вас есть импланты? — спросил Кайто.
У меня имплантов не было. Сейчас — не было. Было время, когда в порядке эксперимента бойцам «Мёртвого эха» пытались ставить импланты, но исключительно такие, что влияют на когнитивные способности, и при этом не бросаются в глаза. Никаких тебе железных рук, стеклянных глаз и нефритовых челюстей, только то, что не видно невооружённым взглядом и при этом влияет на функции одного лишь только мозга. Усилители реакции, расширители памяти, нейронные интерфейсы — вот это вот всё.
Вот это вот всё, что и сейчас-то является самой слабо развитой отраслью аугментации, ввиду сложности и дороговизны, а уж тогда, во времена расцвета «Мёртвого эха» эти импланты и вовсе больше походили на калькуляторы, которые какой-то безумный учёный решил засунуть в головы своим подопытным. Они, конечно, как-то работали и показывали результат несравнимо лучше, нежели человек без имплантов…
Но была и неприятная сторона — сложное в технологическом и программном отношении оборудование, с которым мы работали, к которому привыкли и прикипели, не способно было работать в связке с этими имплантами, оно просто не было рассчитано на искусственно изменённые параметры. Нет никакого смысла вживлять усилитель реакции, если бронескаф всё равно не успевает отрабатывать реакции «улучшенного» человека в силу конструктивных ограничений.
Нет никакого смысла ставить расширители памяти тому, у кого нет задачи носить в своей голове петабайты данных и иметь к ним доступ в любой момент дня и ночи. И уж тем более не нужны нейронные интерфейсы тем, кто работает со снаряжением, лишённым оных интерфейсов.
При всём этом риски, связанные с имплантами, никуда не исчезали. И речь даже не про полную асинтезию, которой болел Гектор-Вектор, это заболевание встречается в космосе даже реже чем «звёздочка». Речь о нейразине, препарате, на который автоматически подсаживается каждый, кто имеет импланты, даже самые простые. Как ни крути, а человеческую физиологию победить не получится, сколько ни старайся, и организм всегда будет пытаться отторгнуть посторонние железки, даже если родного органа, который должен быть на этом месте, уже нет, и его не вернуть. Организм можно только обмануть, и нейразин именно этим и занимался — заставлял тело поверить, что импланты это совершенно то же самое, что и родные органы. Требовалось его совсем немного, буквально одна капсула в месяц, но в переложении на сотни и тысячи солдат, которые потенциально могли бы быть обеспечены имплантами, это выливалось в огромные траты. Без особой выгоды при этом.