— Опять⁈
— Цыц! — велел капитан, аккуратно кладя Кайто на медицинский стол. — Заткнись и делай свою работу!
— Да уж сама разберусь, что мне делать! — моментально ощерилась Пиявка. — Вот как знала, что ничем хорошим это не закончится, как знала!
— А ничего ещё и не закончилось! — обрадовал её капитан. — И теперь только от тебя зависит, закончится оно хорошо или плохо.
— Сказала же, разберусь! — рявкнула Пиявка, уже разрезающая одежду Кайто изогнутыми ножницами с тупыми кончиками. — Всё! Свалили нахрен все отсюда, не мешайте мне работать!
Что интересно, когда мы возвращались обратно к кораблю, пешком, конечно, потому что никакой транспорт ни хрена не смог бы проехать по забитым азиатами улочкам, никто даже внимания не обращал на наш внешний вид. А внешний вид у нас был тот ещё — все потрёпанные, заляпанные кровью (на тёмной одежде она была ещё не сильно заметна, но вот на голой коже — ещё как), да ещё и Кайто в таком состоянии, что иной раз в гроб краше кладут… А всё равно — никто не то что не сказал ничего, а даже смотрели через одного. И все — с полным равнодушием, словно видели такую картину по пять раз на дню.
Впрочем, вполне вероятно, что так оно и было.
Поэтому первым делом мы сходили в душ (мы с Кори — одновременно, чтобы тратить меньше воды и чтобы осталось на капитана), сменили одежду, и собрались на мостике. На этот раз — все, включая Жи и даже Пукла. Лишь Пиявки и Кайто, разумеется, не было, по очевидным причинам. Остальные расселись по своим постам (Жи застыл возле прохода, подпирая головой потолок) и дружно уставились на глубоко модифицированный руками Кайто шлем от скафандра, ради которого всё это и затевалось.
— Я буквально не могу поверить, что мы пережили всё то, что… пережили… ради этой хреновины, — задумчиво произнесла Кори, тем самым высказав мысли всех, чьи ноги ступали на поверхность Мандарина.
Всем остальным пришлось довольствоваться устным пересказом произошедшего от капитана. Из нас всех он совершал меньше всех действий во время заварушки, и, как следствие, успел разглядеть больше остальных. Ему удалось весьма точно передать произошедшее, особенно во всём, что касалось Кайто — а ведь именно это интересовало Магнуса, Пиявку (которая слушала нас по комлинку) и Жи. Ну ладно, Жи не интересовало, у него нет директивы «интерес», он просто впитывал информацию, которая сама плыла к нему в «руки».
Когда капитан закончил, а случилось это почти что через час, Магнус покачал головой и тяжело вздохнул:
— Сказки какие-то рассказываете… Для детей дошкольного возраста… Ещё каких-то два-три месяца назад я бы сказал именно так.
— И был бы не прав! — устало заявила Пиявка, очень удачно зашедшая на мостик.
— А я и не говорю, что прав, — Магнус развёл руками. — Но ради интереса позволь поинтересоваться — почему?
— Почему что? — Пиявка даже на секунду остановилась.
— Почему я был бы неправ?
— А… — Пиявка махнула рукой, прошла к своему любимому креслу и села в него, но не перекинув ноги через подлокотник как обычно, а подобрав под себя. — Потому что я видела травмы Кайто.
— И что с ними?
— Тебе прямо по пунктам? Ну давай по пунктам, — Пиявка достала из кармана халатика терминал, взяла его одной рукой и принялась читать. — Растяжение связок тазобедренного сустава, конкретнее подвздошно-бедренной связки.
Это когда Кайто только начал действовать, он отпрыгнул от колена триадовца, чтобы перевернуться, я ещё тогда думал, что мне показалось, будто я слышу, как трещат его связки. Оказалось — не казалось.
— Травматический передний вывих правого плеча, — продолжала Пиявка зачитывать список диагнозов с терминала. — Ко всему прочему осложнённый частичным разрывом вращательной манжеты плеча и повреждением суставной губы.
А это Кайто получил, когда выкручивался из рук триадовцев, невзирая на хруст в плече. Я ещё мимолётом тогда подумал, насколько же это должно быть больно… А теперь, слушая диагноз Пиявки, прихожу к выводу, что, пожалуй, я даже недооценил, насколько именно это должно быть больно…
— Трещина и вывих надколенника, — продолжала Пиявка заунывным лекторским голосом. — Разрыв передней крестообразной связки, разрыв медиального мениска.
А это когда Кайто впечатался коленом в грудь триадовца со скоростью метеора. Вполне вероятно, что тогда я слышал хруст не только мечевидного отростка бандита, но и косточек в колене Кайто. И мениск… Ох, надеюсь, Пиявка действительно сможет собрать нам техника обратно в тот же вид, в котором он был.
— И под конец — острая травма локтевого и лучезапястного сустава. Говоря точнее — Разрыв латеральной коллатеральной связи, повреждение кольцевой связки головки лучевой кости. Это что касается локтя. В запястье — трещина ладьевидной кости, растяжение ладьевидно-полулунной связки, разрыв треугольного фиброзно-хрящевого комплекса.
— А это-то откуда⁈ — изумился капитан.
— Вот и мне интересно! — Пиявка опустила терминал и внимательно обвела нас взглядом. — Вы что там делали с нашим маленьким Кайто вообще, а?
— Это от ножа, — вздохнул я. — Когда он кинул нож в самого последнего триадовца. Вы вообще заметили, с какой скоростью он пролетел? Я заметил…
— Так во-о-от оно что… — резко сменив тон, протянула Пиявка, и снова посмотрела в терминал. — Да, действительно, это похоже на резкую хлыстовую травму. У меня только один вопрос остался — что, в конце концов, там произошло?
— Нам самим крайне интересно! — честно ответил я. — Поэтому мы надеемся, что ты нас обрадуешь и скажешь, что Кайто вернётся в нормальное состояние, чтобы всё нам рассказать.
— Обязательно вернётся! — заверила меня Пиявка. — Но не сразу, конечно. Пару дней придётся подождать. Хорошо, что у меня вообще есть, чем его лечить — как знала, что ещё пригодится, не выкидывала с предыдущего раза!
— Пара дней… — задумчиво произнёс капитан, глядя на док-станцию, из-за которой всё и началось. — Пара дней так пара дней. Как думаете, мы за это время успеем разобраться с этой хреновиной?
— Ответ отрицательный, — проскрипел Жи, хотя напрямую его никто не спрашивал. — Судя по внешнему виду устройства, оно находится не в лучшем техническом состоянии. Некоторые электрические цепи не замкнуты, и при подаче питания это может вывести устройство из строя окончательно. Рекомендация — не трогать устройство до тех пор, пока Кайто не выздоровеет.
— Ты знаешь, что это за штука? — капитан тут же повернулся к роботу.
— Отрицательно! — Жи не торопился его радовать. — Я не знаю, что это за устройство. Могу предположить, что это глубоко модифицированный шлем от скафандра устаревшего образца, предположительно «Пласид». Все выводы насчёт плохого технического состояния основаны исключительно на результатах внимательного внешнего осмотра, и ничего кроме.
Ну да, роботу с его машинным зрением бесконечной остроты виднее, где там на самом деле порванные провода, или что он там имел в виду под электрическими цепями… В конце концов, многострадальный шлем прошёл через такие приключения, что чудо, что он вообще сохранил структурную целостность, а не превратился в плоский блинчик.
Следующие два дня мы провели на орбите Мандарина. Не улетали просто на всякий случай, ведь с Кайто вполне станется, как только придёт в себя, заявить, что мы забыли забрать с планеты ещё какую-нибудь хрень, за которой придётся возвращаться. И, так как вероятность такого исхода, была прилично далека от нуля, мы решили просто никуда не улетать, а подождать прямо на орбите.
Пиявка слегка ошиблась с прогнозом. Кайто предстал перед нами не через два дня, а через два с половиной, уже под самый вечер по корабельному времени. И даже не то что «предстал», а скорее она сообщила, что его можно навестить.
Правда толку с этого визита было чуть. Потому что пиявкино «можно навестить», как оказалось, вовсе не означало, что Кайто пришёл в сознание.
Он и не приходил, и всё так же лежал в полной отключке, опутанный проводами и трубками, прячущимися под белой простыней. Нижнюю половину лица азиата прикрывала дыхательная маска, живо всколыхнувшая в памяти воспоминания о Проксоне и анти-субмиссионе, только в случае Кайто подавался, надо думать, анестезирующий газ. Надо же как-то Пиявке обеспечить технику полную неподвижность для того, чтобы его кости правильно и адекватно срослись. Наверное…
Зато уже на следующий день Кайто пришёл в себя. И не просто пришёл в себя, а оказался практически здоров, разве что передвигаться на своих двоих Пиявка ему решительно запретила ещё на целых три дня. Но выход нашли даже из этой ситуации — просто использовали Жи как самоходную коляску для Кайто. К счастью, в памяти робота имелась физическая модель объекта типа «человек» и он хорошо понимал, как с ним взаимодействовать и как его не помять.
В итоге мы, как в старые добрые времена, собрались на мостике полным составом. Магнус чесал за ушами мирно дремлющего на коленях кометика, и неодобрительно смотрел на Кайто, который всё равно что запретил здоровяку идти с нами за док-станцией. Наверное, Магнус никак не мог избавиться от мысли, что будь он с нами, всё пошло бы по-другому, но вслух этого он не говорил.
Бледный, как сама смерть, Кайто доел разогретый паёк, который поглощал так жадно, что аж за ушами трещало, отодвинул упаковку и шумно выдохнул:
— Ну всё… Теперь и умирать не страшно…
— Да тебе вроде и до этого было не страшно, — ухмыльнулся я. — Кидался на триадовцев, как самоубийца!
— А, это… — Кайто потупился. — По ходу, у вас много вопросов, да?
— Уйма! — Кори аж всплеснула руками. — И самый первый — кто эти мудаки, которые на нас напали?
— Это триада, — ответил Кайто. — Такая же, как «драконы»… Только конкурирующая. Если уж на то пошло, то это злейшие враги «драконов», они называют себя «линьгуй».
— И почему они такие враги? — поинтересовался капитан.
— Потому же, почему все триады — враги, — Кайто пожал плечами. — Сферы влияния, территории, все дела. Кроме того, «линьгуй» очень скептически относятся к имплантам, предпочитая им ультракамы, как вы могли заметить. Ну и «драконам» такое отношение к «жемчугу», само собой, не по нраву.